Слово "муфтий" - не нашего происхождения. С арабского языка (а этот язык у мусульман все равно что латынь для католиков) оно переводится как "высказывающий мнение". Он действительно высказывает мнение, дает правовую и религиозную оценку событиям и явлениям с точки зрения ислама. Это его главная задача. И этим он отличается от христианских епископов, которые призваны надзирать, смотреть за паствой, руководить епархией.
И в то же время муфтий - главный чин в традиционном исламе. А значит, еще и руководитель. В раннем исламе верховенство над мусульманами мира принадлежало халифам. В Османской империи, почти шесть веков бывшей крупнейшей и главной мусульманской державой мира, халифом объявил себя султан - повелитель и самодержец государства. Его зам по церковным делам стал называться муфтием.
Российские мусульмане, как поволжские, так и среднеазиатские и кавказские, особо тому стамбульскому халифу и уж тем более муфтию не подчинялись. Да и не было и нет в исламе такой выстроенной вертикали власти, как в христианстве. Все равны перед Богом. Ну разве что кто-то грамотней и ученей.
Мусульманское сообщество Российской империи формировалось вокруг сонма мулл. В каждой деревушке, в каждом квартале мулла - человек, которого уважали и побаивались, а сам он только Бога и боялся. Никакой иерархии.
Когда с исламом надо было воевать и оттеснять, такое положение петербургскую власть даже устраивало. Легче завоевывать. Но когда надо было уже править, а значит, взаимодействовать, понадобилось понять, с кем вступать в диалог, кто от имени российских мусульман будет его вести.
Мудрая Екатерина в 1788 году издала указ о создании "Оренбургского духовного магометанского собрания" - одного на всю Россию с центром в Уфе. С одним муфтием. Ему вменяли, кроме прочего, еще и заниматься кадрами и наблюдать за приходами. Позже появилось Таврическое собрание. Потом - управление на Кавказе.
Советская власть этой схемы придерживалась: духовные управления были в Средней Азии (там было больше всего мусульман, и оно было главным), в России - европейской и сибирской, на Северном Кавказе и отдельно в Азербайджане (там были шииты, другая ветвь ислама). А вот с региональными подразделениями, мухтасибатами, получалось плохо - и в империи, и в СССР. Ислам не структурировался, не укладывался в территориальные ячейки, вольничал. Чего тогда говорить о временах постсоветских.
После распада страны большая часть мусульман оказалась за пределами России. Но и у нас, верящих в единого Аллаха и Мухаммеда, пророка его, 20 млн. Плюс еще 10 млн мигрантов, как правило, мусульман. Большая цифра. И все равно даже при таком количестве мусульман существование 82 исламских организаций (такую цифру назвал Путин на встрече с мусульманами в Уфе) явно избыточно. Власти трудно беседовать сразу с восемью десятками муфтиев. А как быть?
Раз, иногда два раза, в год президент встречается с мусульманским духовенством в узком кругу. Внимательные к протокольному этикету мусульмане, следят, кто как сидит на встречах. В этот раз Путин пригласил пятерых. Прямо напротив сел председатель Центрального духовного управления (традиционно располагающегося в Уфе) Талгат Таджуддин. Он на посту Верховного муфтия с 1980 года. Ему - особое уважение. По правую руку от президента - не менее уважаемый Равиль Гайнутдин, председатель другого духовного управления - европейской России, а еще и руководитель Совета муфтиев (его штаб-квартира в Москве). Слева сидел Исмаил Бердыев - глава Координационного центра северокавказских мусульман. Еще один человек в папахе (так легко отличить кавказских муфтиев) - Шафиг Пшихачев - лидер Международной исламской миссии (это своеобразный МИД российских мусульман). А пятый - самый молодой и, говорят, перспективный - муфтий Камиль Самигуллин из Казани. Он возглавляет мусульман Татарстана.
Значит, эти пятеро и есть сегодняшняя верхушка российского мусульманского сообщества. А главного среди них нет. И в ближайшее время, вероятно, не будет. Так уж у нас мусульмане устроены.