Поделиться
Современный книжно-премиальный процесс - дело сложное, запутанное и крайне субъективное… но к премии "Большая книга" это относится в меньшей степени. За семь лет ее существования призовые места занимали книги, о которых в отчетном году как минимум говорили. Роман Евгения Водолазкина "Лавр" - не исключение, но типичный пример.
Имя Евгения Водолазкина можно назвать открытием года. Удивительно, но питерский филолог, ученик Дмитрия Лихачева, до сих пор бестселлеров не писал.
На первый взгляд, "Лавр" - типичный исторический роман. Молодой лекарь Арсений теряет любимую женщину и клянется отмолить ее душу, отрекается от своего имени и идет лечить людей от чумы и прочей напасти. Судьба его кидает по Псковской и Вологодской земле, забрасывает в Персию и Венецию - и старым отшельником, прощенным Богом, он умирает в родной слободке.
Однако разворачиваясь, роман обнаруживает такие слои и подтексты, что голова от восторга идет кругом: сквозь летописный язык прорастает современный сленг, юродивый Фома пустырь перед Псковским монастырем называет Комсомольской площадью, авторское хулиганство восхищает:
"В середине апреля снег начал таять и сразу же стал старым и облезлым. Пористым от начавшихся дождей. Такой шубы Устина уже не хотела. Внимательно глядя себе под ноги, она переступала с одной оттаявшей кочки на другую. Из-под снега полезла вся лесная неопрятность - прошлогодние листья, потерявшие цвет обрывки тряпок и потускневшие пластиковые бутылки".
Неисторический роман, как определил этот жанр сам автор, сравнивают с "Именем розы" Умберто Эко. Может быть, приемы у Водолазкина и итальянского профессора схожи, но "Лавр" - прекрасное лоскутное одеяло, сшитое именно из русской истории.
Роман-притча от прозаика и специалиста по Востоку Леонида Юзефовича тоже в свое время был удостоен премии "Большая книга". Но интересен он не этим, а лучшей за последнее время иллюстрацией, как "рвалась связь времен".
Юзефович проводит параллель между двумя великими российскими смутами - начала XVII и конца XX века. В "лихие девяностые" неудачливый бизнесмен Жохов пытается продать за бешеные деньги диск металла, украденного с секретного завода, а голодный и интеллигентный историк Шубин пишет для глянцевого журнала большую статью о беглом подьячем Тимошке Анкудинове, выдававшем себя за князя Шуйского; сам же Тимошка Анкудинов (по признанию писателя, реально живший человек), путешествуя по России и Османской империи века XVII, умудряется сталкиваться с Жоховым и Шубиным через страницу и путать им карты. А над всей этой суматохой, усмехаясь над попытками Человека противостоять Истории, стоит автор - и приглашает усмехнуться читателя:
"Те журавли, - рассказывал Анкудинов, - и те карлики <…> волшбой своей и чародейской силой входят <…> в иных людей и через них бьются меж собой не на живот, а на смерть. Если же тот человек, в ком сидит журавль или карлик, будет царь, король, цесарское или султаново величество, или гетман, курфюрст, дож, дюк великий или простой воевода, то с ним вместе его люди бьются до потери живота с другими людьми. Спросишь их, отколь пошла та война, и они в ответ чего только не наплетут, потому как нужно что-то сказать, а они знать не знают, что ими, бедными, журавль воюет карлика либо карлик журавля".
Как несложно догадаться по названию книги, герои ее - князь Ярослав Всеволодович, "сильная личность, храбрый воин и хитрый политик", пытающийся любым путем сплотить Русь, и его сыновья, самый успешный из которых - Александр Невский. И хотя серия книг Бориса Васильева (кроме названного в нее входят романы "Вещий Олег", "Ольга, королева русов", "Князь Святослав", "Юность Мономаха") позиционируется как историческая и издатели пишут, что князья предстают в ней не только правителями, но и обычными людьми, - правители XIII века разговаривают на языке "ребят с нашего двора", и действуют так же:
"Князь молча встал и начал выбираться из-за стола, расшвыривая пьяных сотрапезников. А тем временем злые, голодные, продрогшие на промозглом ветру новгородцы, как медведь, чью шкуру столь ретиво делили за столом, медленно обходили горушку, на которой за частоколами укрепилась суздальская рать".
Борис Васильев - замечательный писатель-фронтовик, автор замечательной советской классики: "А зори здесь тихие", "Завтра была война", сценарий к фильму "Офицеры", "В списках не значился" - вот ее-то и следует читать и перечитывать. И на этом поставим точку.