Поделиться
Демарш за две недели до премьеры "Дон Карлоса" музрука Большого театра Василия Синайского, выступавшего к тому же музыкальным руководителем постановки, подогрел интерес к спектаклю: успеет ли теперь кто-нибудь вытянуть сложнейшую партитуру и не придется ли переносить премьеру? С ситуацией театр справится "безшовно": молодой американский дирижер Роберт Тревиньо, репетировавший "Карлоса" в качестве второго дирижера, приятно удивил на премьере качеством оркестровой работы и внятной дирижерской трактовкой. Надо заметить, что сам материал вердиевского "Дона Карлоса" с его отсылом к мрачной истории короля Филиппа II, в эпоху которого Испания пережила "золотой век" инквизиции с персонажами оперы - королями, повстанцами и инфантами, с музыкой, полной сложнейших ансамблей, арий и хоров - драматически отточенных до какого-то шекспировского накала, - просто создан для эффектного и масштабного театрального воплощения.
Это настоящая гранд-опера, требующая от театра сотен артистов: хор, миманс, сценический оркестр и ансамбль солистов самого высокого разряда. В "Карлосе" - труднейшие арии, часто превращающиеся в драматические моно-сцены, ансамбли, требующие тончайшей музыкальной координации. И именно здесь точная, ясная работа дирижера Тревиньо, умеющего развернуть во всех деталях вердиевскую логику, дать безошибочные темпы, была очевидной.
В сценическом же решении "Дон Карлос" оказался в разряде консервативного, почти церемониального оперного театра, напрочь отвергающего модернистскую многослойность. Режиссер Эдриан Ноубл не стал нагружать спектакль ни аллюзиями на современность, ни рефлексиями героев, ни модными телесными откровениями, зато с какой-то музейной скрупулезностью воссоздал атмосферу даже не Испании XVI века, а традиционалистского по своей эстетике, оперного спектакля.
Первое ощущение от нового "Дона Карлоса", что на машине времени попал куда-то далеко назад - на 40, может быть, на 60, а может, и на сто лет назад. Время не важно. Важно, что это не оптический обман (за счет костюмов и сценографии), а намеренная эстетика. Певцы поют в зал, лицом к дирижеру, практически не обращаясь друг к другу, даже когда объясняются в любви. Бытовой жест отсутствует - каждое движение, поворот головы, реакция регламентированы, чему, кстати, способствуют и "исторические" костюмы по испанской моде XVI века: узкие колеты, воротники-жернова, жесткие корсеты.
Каждая сцена выстраивается как зрелище, - церемонии, эффектные массовки, где сотни людей, включая детей, шествуют по сцене с крестами, хоругвями, оружием, флагами, надвигаются бунтом, рассеиваются придворными танцами, собираются вокруг разверзшегося адской полостью сценического пола, поглотившего в клубах дыма грешников на аутодафе. Декорации впечатляют скорее лаконичностью: пустая галерея Эскориала, монастырь Сан-Юсте с гробницей императора Карла V, появляющегося "шекспировским" призраком из своей усыпальницы, безводный фонтан, - место тайного свидания королевы Елизаветы с Карлосом, аскетичный кабинет-келья Филиппа II (художник - Тобиас Хохайзель).
Но ударной частью спектакля оказалась история "характеров", разыгранная певцами. Главный козырь "Дона Карлоса" - Мария Гулегина, звезда вердиевского репертуара, дебютировавшая наконец на сцене Большого театра, причем не в какой-то коронной своей роли, а впервые в партии Эболи, написанной для меццо-сопрано. Эксперимент удался, хотя и не совсем ровно. Но Эболи Гулегиной - сильная, страстная натура и разная: то лирическая, на полутонах объясняющаяся в любви с Карлосом, то тигрица, выпускающая "когти", взрывная, пробивающая эмоцией каждую ноту, меняющаяся в каждом такте. Королева Елизавета у Вероники Джиоевой, наоборот, сдержана эмоционально, но ее темперамент, гибкий голос прорываются в сценах с Эболи и Карлосом. Безусловно, состав, собранный в спектакле, - Дмитрий Белосельский (Филипп II), итальянец Андреа Каре (Дон Карлос), Игорь Головатенко (Родриго), Вячеслав Почапский (Великий инквизитор), продемонстрировал довольно высокий класс, учитывая, что традиция исполнения этой оперы в России скупая. Поэтому премьера ее оказалась уместной не только по случаю юбилея Верди.. А гранд-стиль спектакля вписался не только в интерьер золоченого зала Большого театра, но и в новый европейский тренд, так озадачивший в этом году продвинутую публику Зальцбургского фестиваля.