Поделиться
И все же ее смерть оказалась тяжелым ударом и неожиданностью для всех, кто ее знал и любил, - таким жизнелюбивым и деятельным был этот человек. Она стала работать в Художественном театре еще при Олеге Ефремове. Вся ее деятельность способствовала созданию современного облика главной российской драматической сцены. Но не только ее. Долгие годы она работала и в "Табакерке".
В знаменитом портретном фойе Художественного театра, среди лиц его легендарных основателей и актеров с ней прощались близкие и коллеги - те, с кем она работала по обе стороны рампы. Ведь она умудрялась создавать хоть и трудный, но реальный диалог между пишущими о театре и теми, кто в нем работает. Ей была свойственна особая требовательность и к тем, и к другим. Прежде всего потому, что она была личность, честно высказывающая свое мнение и творцам, и критикам. И потому, прощаясь с ней, одинаково плакали и те и другие. Кирилл Серебренников не случайно сказал, что она всегда была, а тем более будет навеки ангелом театра.
Вечная включенность в жизнь, интерес ко всему, что окружает человека театра, - к политике, кухне, скандалам, идеям, эстетике, новым именам и старым мастерам, - всё это была Алла Юрьевна. Может быть, это крымское щедрое солнце сделало ее такой полнокровной и неиссякаемо энергичной. Но именно такой знали ее все журналисты всех телеканалов и радиостанций, всех бумажных и интернет-изданий, все артисты двух московских театров, с которыми ее связывала работа. Такой ее знали и деятели мирового театра, ведь это она способствовала особому шику и красоте церемонии награждения премией Станиславского.
Она не уставала возбуждать электрическую атмосферу вокруг любого, даже самого малого события во МХТе и "Табакерке". В конце концов это была атмосфера любви. Ее верность, веселость, страстность, открытость, теплота ее сердца создавали то облако истового обожания, без которого театр невозможен. Строгий, а порой и грозный голос Аллы Юрьевны, известный всем журналистам Москвы, страстность, с которой она нападала на каждого, кто плохо или лениво писал о любимых ею театрах, кого-то сердили, кого-то обижали. И только теперь во всей полноте открылась истинная природа ее темперамента - любовь и служение любимому делу. Вечная ей память.