Поделиться
Накануне небольшой "полукруглой" даты ее рождения мы застали Аллу Сигалову в Гарварде, где она работает над спектаклем The Final Cut на музыку одноименного альбома Pink Floyd. Его русскую версию, созданную со студентами Школы-студии МХАТ, зрители телеканала "Культура", возможно, видели 9 мая, в день Победы.
Что происходит с хореографом Аллой Сигаловой, человеком "рафинированной" культуры, когда она становится телевизионной ведущей?
Алла Сигалова: Поскольку я занимаюсь "рафинированной" культурой и тогда, когда нахожусь на телевидении, поскольку я занимаюсь и джазом, и балетом, и оперой, а это все не универсально востребованные продукты, поэтому я как была на территории высокого икусства, так там и остаюсь.
У вас очень разные сферы жизни…
Алла Сигалова: Это не так - я как занимаюсь оперой и балетом в театре, на ТВ и на радио, где я уже шестой год работаю, так там и нахожусь. Я как находилась в своей сфере, так там и нахожусь. Есть масса способов привести зрителя к высокому искусству, и все они хороши, и все их необходимо применять. Понятно, что опера и балет - совсем не общедоступный вид творчества человека, поэтому призвать к этим видам искусства как можно больше людей и благородно и ответственно.
Вы являетесь лицом телеканала "Культура". Как это произошло?
Алла Сигалова: Не я назначаю себя на эти проекты. Но я рада, что мне доверяют имиджевые программы телеканала.
Ваша деятельность как хореографа часто была связана с драматическим театром. Вы занимаетесь пластическим воспитанием драматических актеров. Как движение и слово соединилось в вашей жизни?
Алла Сигалова: Я никоим образом не занимаюсь переводом слова в движение. Меня слова вообще не интересуют. Меня интересуют движения, говоря пафосно - эмоции, души. Я вообще никогда слово с движением не соединяла. Меня всегда интересуют зоны, где нет слова. Всю жизнь. Потому что хореография - это и есть территория, где нет слова.
Но там, где человек молчит, там ведь тоже есть некая словесная ткань?
Алла Сигалова: Внутри нас течет неостановимый внутренний монолог. Если бы нужно было слово, то человек бы сказал. Но когда слово не требуется, человек начинает существовать каким-то совершенно другим способом. Хореография - это другой способ общения, символов, другой язык, который существует вне слова и в то же время - в связке со словом. У человека вообще всего два способа выражения своего существования - это звук и движение. Даже не слово - звук.
А молчание - это движение или слово?
Алла Сигалова: Это уже движение. И здесь мы как раз встречаемся со словом. Потому что для вербального текста пауза - это чрезвычайно важный момент, так же как и для текста хореографического. Но все-таки моя территория - это чистое движение, хореография.
Между тем уже много лет вы преподаете движение студентам Школы-студии МХАТ. Что это для вас?
Алла Сигалова: Меня в Школу-студию привел Рома (Роман Козак, режиссер, актер и муж Аллы Сигаловой, трагически рано ушедший из жизни в мае 2010 года - Прим. "РГ"), там находятся люди, которых я бесконечно уважаю и люблю: Алла Покровская, Анатолий Смелянский, Дмитрий Брусникин. Это люди моей жизни. И, конечно, важно то, что Смелянский, когда меня позвал, сказал: "Делай, что хочешь", что способствовало активному развитию нового вида театра, который начала я в нашей стране и продолжаю его холить, лелеять и развивать. И я очень рада, что у меня есть последователи, которые делают иногда очень успешные вещи, иногда ошибаются, но идут. Я за это признательна именно Школе-студии МХАТ. Они активно развивают то, что сейчас в Гарварде произвело впечатление взрыва, настолько они не ожидали, что такой театр существует. В Америке такого театра сейчас просто нет.
А что вы делаете в Гарварде?
Алла Сигалова: Ставлю спектакль на малой сцене ART - Американского репертуарного театра, который называется The Final Cut, на музыку одноименного альбома Pink Floyd. Этот проект имел невероятный успех в Москве, в Школе-студии МХАТ. Когда он был показан телеканалом "Культура" 9 мая, в День Победы, он получил огромный резонанс. Тем самым мы доказали, что современный театр готов говорить на эту тему, говорить страстно, рвать сердце, душу. Конечно, я его не повторяю в Гарварде, потому что здесь другие люди, другая страна, другой опыт генетической памяти в отношении проблемы войн и человека на войне.
Это был удивительный спектакль, хореографический реквием по послевоенной мечте. Как бы вы определили этот вид театра?
Алла Сигалова: Называйте его как хотите, потому что в России такого театра просто нет. Мне очень забавно, как бедные критики пытаются изобрести велосипед. В мире это давно называется театром танца или театром движения например.
Американцам тема войны интересна?
Алла Сигалова: Конечно! Они, так же, как и я, прочитали огромное количество книг, и захваченные всем, что мы делаем, стали звонить своим дедушкам, которые воевали во Вьетнаме, в Корее, во Второй мировой узнавать о своих родных и знакомых, которые прошли эти и другие войны.
Это для них стало открытием?
Алла Сигалова: Абсолютным! У них в театре об этом не очень говорится. И способ разговора, который был предложен, стал для них тоже открытием.