Как театр начинается с вешалки, так и любой населенный пункт - с рынка. Местный рынок для нас открылся сияющим отмытым рылом шестипудовой свиньи. Розовощекая голова победно возвышалась над прилавком, на котором лицом лежал весь товар - свежее сало в различной конфигурации. Невзрачные обрезки продавались от 20 рублей за килограмм, получше, с ниточкой мяса - по 60, 70. Цена держится уже полгода.
- Такой кусок стоит, если перевести на украинские деньги, 22 гривны. А у них он по сорок. Есть разница? И соседи с Украины очень хорошо брали, особенно в зиму. - Хозяин брендового товара Андрей Кабаргин с печалью рассказал, что теперь сало лежит, никто его не трогает, реализация упала, и одна надежда на оптовиков.
С Украины никто не заходит. А в связи с событиями в Киеве торговля и вовсе захирела.
Масло в огонь добавили запреты, связанные с шествием чумы свиней на Луганщине.
- Раньше мы в день продавали одну-две туши свиньи, - пригорюнилась индивидуальный предприниматель Алла Хищникова. - А теперь две - за неделю!
Продавцы неулыбчивы и корреспондентов отгоняют, как назойливых мух от мяса. На рынке всего вдоволь, кроме покупателей. Лежат-переливаются фантиками и украинские конфеты, и заграничная колбаса, которую местные покупают охотнее, считая, что она вкуснее, рядом соседствует краснодарская и воронежская продукция. Птица, яйца - бери-не хочу.
Выловив редкого покупателя, пытаем, изменилась ли для него жизнь в последние времена.
- У меня родня на Украине, - говорит Николай Задорожний. - И работа была на Украине на маслозаводе, подсолнечное масло делали. А теперь восемь лет нигде не работаю. Нужно мой украинский стаж перевести на русский. Надо идти к нотариусу, платить денежку... А нас перестали туда пускать. Проверяют паспорта. Если приезжие - только по пропускам, через таможню.
- Это разве сложно?
- Пропуск дается, правда, бесплатно, на три месяца, кому как нужно. Но все равно побегать надо, что-то заполнять. Многие боятся трудностей и просто перестали ездить друг к другу. Все мы русские люди. Я - за людей, чтобы лучше жили. Чтобы достаток был.
На рыночных задворках стоят три украинки с домашним молоком и творогом. Продают бутыль по 50 рублей - на червонец дешевле, чем на прилавках. "А як же, - комментируют российские товарки. - Мы же за место тут платим, а у них с земли. Вот и дешевле".
В привокзальном кафе "Ручеек" столуется народ. Желаю аппетита колоритному мужичку, чем-то смахивающему на Тараса Бульбу. У него, оказывается, исконно русская фамилия - Кострыкин, а сам он из села Тихая Журавка. Село уже не входит в 5-километровую зону с правом упрощенного пересечения границы.
- О, вот вам, наверное, на Украину так просто не перейти.
- А я и не хочу, вы знаете, переходить. А то можно перейти, а оттуда не вернуться. Беркуты, майдан. Я отношусь критически к майданщикам. У меня в Луганске дядя и тетя, но связь я с ними потерял. А от пограничного режима морока. Вот недавно участковый врач из села ехал, так его тормознули, не пропустили.
- Неправда! - восклицает главный врач ЦРБ Александр Рубан. - У нас сразу была договоренность с погранслужбой, что для больных никаких преград чиниться не будет. И ни одного такого случая, ни одной жалобы не было.
В больнице всё как обычно. Бумажная рутина, нехватка кадров, сердечные болезни на первом месте. Люди переживают.
- Я и сам из Украины, мама сейчас там живет, - рассказывает Рубан. - Никаких проблем навещать ее нет. Оформляю на год страховку на автомобиль, миграционную карту и езжу. Лучше так, чем пропустить каких-то злоумышленников. Мама больная, никуда не ходит. Пенсию пока получает. Не знаю, что и как изменится. Но сейчас ни дефицита, ничего такого. Конечно, все разговоры у нас вокруг этого. Переживаем. Слышал от знакомых, вернувшаяся с майдана родственница рассказывала: мол, что-то в напитки добавляли. Она даже плохо себя почувствовала, к врачам обращалась. Заработала там за те дни 14 тысяч.
Старыми, хорошо утоптанными партизанскими тропами вслед за женщиной с маленьким ребенком мы переходим железную дорогу - что-то вроде нейтральной полосы и через пять минут оказываемся на знаменитой улице имени Дружбы народов. Именно по ней проходит государственная граница. Слева - русские домики-хибары, справа - украинские, точно в таком же состоянии. Справа над зданием администрации реет жовто-блакитный флаг, слева - российский триколор. Время неожиданно убегает на час назад.
Первая встречная Пелагея Антоновна призналась, что пенсию выдают, только задерживают. Она спешит на русскую сторону - за лекарствами, которые ей кажутся там дешевле.
Ворота с надписью на бетонном заборе "Водка Вино Пиво" широко распахнуты, словно приглашая войти. Мы вошли. В небольшом, тесно заставленном бутылками разных мастей магазинчике, наконец увидели ажиотаж. Разного благосостояния люди в разном состоянии снуют и закупают спиртное литрами. Даже курс украинской гривны здесь поднялся на градус: за гривну просят не 4, как у уличных менял, а 4,2 рубля. Ценники прямо-таки символические: "Хортица" - 31,5 гривны, "Немирофф" - 28,5... В конвертации к российскому рублю, бутылка водки вдвое дешевле. Особенно когда ниже 170 рублей поллитровку в российском алкамаркете уже не найдешь. Вот и весь ажиотаж.
А вот и парикмахерская, где женский зал стоит на российской земле, а мужской - на украинской. Коллектив дружно стрижет и купоны, и рубли, а заведующая, потемнев взором, отказывается от всяких комментариев.
Чертковский мясокомбинат, производивший вкуснейшую колбасу, почил в бозе, так и не осилив политической казуистики. Граница прошла по его цехам так, что загнать скот можно было только с украинской стороны, и заготовщики скота не выдержали испытание делать трехкилометровый крюк по соседнему государству и очередями на таможне.
Одну очередь мы все-таки нашли. Возле банкомата местного cбербанка кучкуется человек шесть. Спокойно беседуют друг с другом, будто бы не сюда стоят. В банкомате можно узнать только баланс своего счета. А денег пока нет. Но сегодня обещали вбросить. Вчера женщина простояла, выдавали по пятьсот гривен на руки, но ей не хватило.
В украинском продуктовом магазинчике полный ассортимент продуктов. Только хлеба не оказалось.
- Ой, да зайдите в соседний магазин - я просто забыла заказать его, - отвечает продавец Ирина жаждущим покупателям.
- Такое впечатление, некоторые так и пытаются найти у нас отголоски киевских событий, - говорит Ирина уже нам. - А мы ведь все только одного хотим: чтобы мир был. Что нам делить?
- Как видите, у нас тихо-спокойно, - говорит глава Нестеренко. - Преступность так и вообще исчезла. Шутка ли, на каждом километре документы могут проверить.
- А возможен такой вариант, что к вам пойдут беженцы?
- Предполагать можно все. Каждый час там что-то новое. Я вам скажу, многие украинцы, ни для кого это не секрет, могут быть и русские, которые живут в поселке Меловом. Они всю жизнь проработали на российских предприятиях, вот как моя покойная мама, всю жизнь в ПМК на Украине трудилась. Другие работали на мясокомбинате, на железной дороге, а живут на Украине. Получают российскую пенсию. Ходят за этой пенсией сюда. Прописаны здесь, у кого-то из родственников. Так сложилась ситуация в этом населенном пункте. У нас никогда не было национальной вражды или унижения. Наоборот. Много смешанных свадеб. Любовь, она без границ. Многие и сейчас учатся в Луганске. Он нам и ближе, и дешевле, в Ростове 20 тысяч снять квартиру, в Луганске - 10. Каждый третий связан кровными узами с украинской стороной. Так можно ли их считать беженцами?
Незримая черта, - здесь нет ни демаркационной линии, ни какой-либо проволоки - может, и прошла по пограничной улице имени Дружбы народов, но такой же незримой она оказалась в жизни чертковских обитателей. Жители поделенного Чертково только и объединяются, день за днем. С одной стороны на другую спешат они кто за бутылкой горилки, кто за вкуснющими конфетами, кто за дешевым молоком или рыбой. По средам граница и вовсе размывается под большим рынком, на который съезжаются и из соседних областей за дешевым товаром.
В октябре на этой же улице проводят конкурс на самый вкусный борщ. А на Масленицу по традиции сообща готовили блины и полевую кашу. А потом ее дружно съедают граждане обоих государств.
Что еще отличает разделенный на два государства поселок, так это присутствие пограничников. Нас они вычислили почти сразу. Подошли к редакционной машине, представились... Как выяснилось позже, фотографии участковых пограничников, в отличие от участковых полиции, висят во всех присутственных местах, и каждый житель знает телефон: 2-18-28, куда надо сообщать, если увидел что-то подозрительное. Подозрительными оказались мы.
- Что вы делали на автозаправке час назад?
- Стояли.
- А что фотографировали?
- Заправку.
Снимок наш фотокор сделал прямо из машины, сквозь лобовое стекло. И надо же, чей-то бдительный глаз засек это и доложил куда надо. И машину с нашими номерами отыскали в течение часа.
Заправка, надо сказать, нас разочаровала. Стояли, присосавшись к колонкам, всего три машины. Ни очереди, ни многотонных тебе грузовиков, загружаемых тоннами топлива. Повезло только запечатлеть редкое уже для нас явление, когда кургузый мужичонко набирал бензин в канистру. В Ростове, надо сказать, такой способ заправки давно не в ходу и канистру днем с огнем не сыщешь.
Выскочившая на улицу королева бензоколонки охотно пояснила, что да, многие набирают горючее "про запас". Но никакого ажиотажа нет. И цены смирно стоят на месте, как и везде по области, 28-29 рублей за литр 92-го АИ.
Пограничники стоят на въезде в поселок, ведь он оказался в 5-километровой приграничной зоне, где еще с 5 января действует приказ ФСБ о новых правилах погранрежима.
Глава местной администрации Анатолий Нестеренко перво-наперво спросил нас: "Вы брали пропуска? Так проехали? Вот я вас сдам".
- Нас уже сдали, - признались мы.
- Уже сдали? А где? У них это четко. Мы говорим, что все у нас спокойно. В том числе и благодаря этим мерам. Вот недавно в районе трех террористов взяли, которые в розыске были. Обычных граждан же никто не задерживает.