Как разведчик Феклисов предотвратил Третью мировую
Звание Героя России Александр Семенович Феклисов получил вместе с группой коллег - атомных разведчиков в 1996-м. Он последним из них - 26 октября 2007- го, на 94-м году ушел из длинной своей - и нашей тоже - жизни.
"Нашей тоже", потому что сыну стрелочника-железнодорожника суждено было, без всякого пафоса, выручать страну и мир из большой беды. Во время войны, работая под прикрытием сначала вице-консула , а потом третьего секретаря посольства в Штатах, он добывал новейшие образцы оружия, о котором союзники и не собирались сообщать Советам.
В конце 1940-х повысился в должности - уже второй секретарь посольства СССР в Великобритании, а также в основных своих обязанностях - курировал нашего верного друга и агента, немецкого ученого-атомщика Фукса, работавшего над созданием бомб - атомной и водородной. И Фукс передавал через Феклисова конкретные разработки англичан, американцев, канадцев.
С 1960-го в Вашингтоне он уже был советником посольства и резидентом внешней разведки. Это Феклисову удалось, вступив в переговоры с журналистом Джоном Скали, посредником американского президента Джона Кеннеди и его брата министра юстиции Роберта, предотвратить в октябре 1962 начало Третьей мировой войны.
Биография Феклисова - с определенными оговорками и ограничениями - достаточно известна. Но хотелось бы рассказать и о том, что пока оставалось за кадром.
- Александр Семенович был глух на одно ухо. Глухой разведчик? Нонсенс! Но не в случае с Феклисовым.
Он потерял слух еще в молодости - горел дом барачного типа, где жила вся большая семья. И здоровенный, высоченный парень, работавший на разгрузке вагонов, спасал в лютую стужу людей, выносил вещи. Выбившись из сил, прилег, как рассказывала его дочь Наталия Александровна Феклисова - Асатур, прямо у пепелища, подложив под голову шапку. Проснулся с отмороженным ухом. С тех пор слух уходил, его лечили, но …
А как же взяли в разведку? Феклисов не скрывал недуга. Повторял: если нужен, берите. Дочь вспоминает, что никогда не испытывал по этому поводу чувства ущербности, иногда даже бравировал. Всегда усаживал собеседника под "удобное" ухо.
Были мы с Александром Семеновичем хорошо знакомы. Если я, к примеру, забывал и садился не там, хозяин пересаживал меня, передвигая кресло в своей квартире, а шли по улице, вежливо просил: "Николай Михайлович, пожалуйста, под эту сторону".
Коллеги по Службе поставили Феклисову специальный телефон. Звонка он часто не слышал, зато аппарат мигал красным - прекрасным цветом. Настоящим изобретением был дверной звонок: он и шумел, и мигал, и вибрировал.
А квартира у Героя была маленькая. Пусть и в тихом центре, однако полковник явно заслуживал большего. Впрочем, ни он, ни его тогдашняя милейшая жена Маргарита, младше Феклисова на много лет и намного раньше его ушедшая, никогда не жаловались. Наговорившись, мы садились за чай - всегда с домашними пирожками, которые чета Феклисовых любила и обязательно снабжала и меня, как говорил хозяин "на дорогу".
И при работе с агентами для Феклисова глухота не стала помехой. Он также спокойно "ставил" их на нужную сторону. В конце концов, он же не служил слухачом на подводной лодке, разведчик добывал данные о закладке кораблей, оснащении их ракетами. Короче, в разведке с этим "недостатком" ценнейшего сотрудника смирились.
- Он работал под псевдонимами "Калистрат" в первую американскую командировку и "Юджин" в Англии. Редкое имя "Калистрат" ему, по-моему, подходило. Семья вышла из крестьян Тульской губернии. И в высоченном Феклисове, даже в последние годы всегда тщательно одетом, при точно под рубашку подобранном галстуке, было нечто русское, былинное, эдакое исконное.
Не могу понять другого. Почему-то в загранки "дипломат" Феклисов оправлялся под фамилией "Фомин". Какая-то очень уж тонкая конспирация. И дочь Наталия тоже была заграницей Фоминой, а дома - Феклисовой. Когда начала оформлять какие-то важные бумаги, предъявила еще советские документы, выданные на эту, а не на настоящую фамилию. И они не прошли. Пришлось доказывать правоту, что, как всем известно, весьма непросто.
Фото: Из архива Натальи Феклисовой-Асатур
- Я никак не мог поверить, что Джон Скали, посредник между президентом Джоном Кеннеди и Никитой Хрущевым, был просто журналистом, а не коллегой Феклисова с чужой, американской, стороны. Теребил Александра Семеновича: ну, как и кто мог доверить представителю журналистской профессии право вести переговоры на тему быть или не быть ядерной войне? Феклисов поначалу уходил от ответа, а потом уверял: Скали - журналист и, как говорят в разведке, "чистый".
В вашингтонском ресторане "Оксидентал", где в самый разгар кризиса встречались два посредника, была установлена в честь этого мемориальная доска с двумя фамилиями. Но потом имя Феклисова исчезло. А жалко.
- Именно советник посольства СССР в Вашингтоне Фомин, он же резидент внешней разведки, полковник Феклисов расставил все точки в Карибском кризисе. Да, Скали на 100 процентов мгновенно передавал все сведения о встречах с Феклисовым Роберту Кеннеди, с которым был особенно близок. А уж тот - брату-президенту. И, теперь-то мы знаем, что Никита Сергеевич Хрущев слегка блефовал. Мы еще не обладали той ядерной мощью, в которую поверили американцы. Но не все.
На Джона Кеннеди давили - и военные, и промышленный комплекс, и нефтяные магнаты. Хотелось войны и победы над СССР. Еще день, а может, несколько часов, и американские ракеты нанесли бы удар по Кубе. Мы были готовы к ответу. Адекватному. Однако, не берусь сказать победному. Да и как можно определить победителя в ядерной войне.
И тут Александр Семенович, опытнейший разведчик, нанес свой, не ракетный, а чисто феклисовский удар. Нельзя назвать это просто озарением, удачей. Годы во внешней разведке, руководство с декабря 1955-го по август 1960-го ее Американским отделом, превратило полковника в тончайшего стратега. Он, разведка давно нащупали слабейшее место "главного противника" - так называли США в документах той эпохи. И находилось оно вовсе не на Кубе, от которой до штата Флорида рукой подать. А в центре Европы, в главнейшем ее перекрестье. В Западном Берлине, за который США с союзниками так, не без оснований, тряслись. И Феклисов, никем не уполномоченный на подобные совсем не дипломатические заявления, резанул Скали, что если Кеннеди не пойдет на переговоры, если не будет обоюдных уступок, то "тогда мы возьмем Берлин". И добавил, что нашим потребуется не больше 24 часов, чтобы сломить сопротивление американского, английского и французского гарнизонов.
Феклисов понял, что попал в точку: собеседник побледнел, быстро свернул разговор. Надо было бежать, докладывать о планах русских брату президента.
Александр Семенович рассказывал мне, что годы спустя его тезис о возможном взятии Берлина подтвердился уже в Москве. По секретному плану, о нем знали лишь несколько высших военных чинов СССР и ГДР, Западный Берлин можно было бы взять и быстрее - за 6 - 8 часов - с участием войск ГДР а, главное, лавины наших танков.
И вскоре Кеннеди пошел на переговоры. А в Белом Доме, как и в Кремле, где все перешли на казарменное положение, закипела работа. Вскоре обе стороны пошли на уступки.
- Отношения советника Фомина с искренне уважаемым в мире дипломатии послом в США Добрыниным - особая статья. Далеко не всегда и не везде отношения главы дипмиссии и резидента разведки складывались гладко. Ни разу, подчеркиваю, ни ра-зу за все наши многочисленные встречи Александр Семенович не употребил бранного слова. А о размолвке с Добрыниным лишь повторял, что хотели сделать из него мальчика. Ведь когда дисциплинированный Фомин доложил послу о ходе переговоров по своему каналу, тот отказался пересылать шифровку в Москву наверх. МИД санкций на такие неофициальные встречи действительно не давал.
Но Феклисов, если и обиделся, а я полагаю, что было именно так, то не отступил. На "своем" этаже он передал текст телеграммы на имя начальника Первого главного управления о готовности американцев вступить в диалог шифровальщику, и тот моментально отправил ее в Москву. Там все быстро поняли, довели содержание до Никиты. И начались настоящие переговоры.
Когда Роберт Кеннеди пришел 27 октября 1962 года к послу Добрынину, то на второй этаж был вызван и советник Фомин. На него министр юстиции США смотрел изучающее, словно взвешивал, можно ли доверять судьбу мира такому человеку. Судя по тому, что уже 28 октября конфликт мирно разрешился, и
Кеннеди с Хрущевым обменялись примирительными посланиями, резидент ПГУ Феклисов произвел на него впечатление благоприятное.
- Говорят, многие Феклисову завидовали. Он воспринимал это с абсолютным спокойствием. А зависть объяснял так: "Не всем же судьба дала возможность помочь в урегулировании Карибского кризиса".
- И, тем не менее, еще одна подробность. Феклисов любил пешие прогулки. Как-то поехали мы 9-го мая на Поклонную гору. Александр Семенович - при параде, то бишь, при звезде Героя, в темном костюме и белой рубашке. Его постоянно теребили воодушевленные праздником гуляющие: за что дали Героя? И Феклисов в свойственной ему абсолютно спокойной манере терпеливо отвечал всем и каждому: " Я - разведчик. Вместе с друзьями мы помогли нашей стране как можно быстрее сделать атомную бомбу". Значило ли это, что свои "атомные" подвиги он расценивал выше, чем вклад в предотвращение Карибского кризиса? Не знаю.
- Последнее. В квартире у Наталии Александровны Феклисовой-Асатур хранится любопытнейшая реликвия - "spycoat" - "шпионское пальто" отца. Дам пояснение. Отправляясь на самое важное задание, а это почти всегда вербовка иностранца, разведчики стараются одеваться с особой тщательностью. Вот и у Феклисова была своя примета. Идя на дело, он не расставался с пальто, которое в шутку называл "шпионским". И оно его никогда не подводило. Крепкому, даже на вес тяжелому, отреставрированному дочерью пальто, а не пальтишке, уже, наверно, под 70. Феклисову в эти дни исполнилось бы 100.