Зато Никита Сергеевич Михалков может снять "Окаянные дни" в сегодняшней Одессе. На Потемкинской лестнице выстроены специально для фильма серые баррикады из мешков. Оружие, крики... "Бежит матрос, бежит солдат, бежит интеллигент..." Через Одессу Иван Бунин бежал из новой революционной России в эмиграцию, где он - будущий нобелевский лауреат - прожил 33 года... До конца жизни вспоминал свою страну и то, что ей пришлось пережить...
Два писателя, чье творчество вспоминается сегодня особенно часто, - это Михаил Булгаков, его "Дни Турбиных" и "Белая гвардия", и Бунинская проза. "Окаянные дни" - это дневниковые записи писателя, которые он вел во время революции. Их долго не публиковали в нашей стране - они увидели свет только во времена перестройки. Никита Михалков словно предвидел будущее, когда задумал снимать по произведениям Бунина свой новый художественный фильм. Пока что картина условно называется "Солнечный удар". И снимается по бунинскому одноименному рассказу в первую очередь, и по "Окаянным дням" также. Работа над картиной почти закончена, и, возможно, мы ее увидим уже осенью, когда она может стать еще актуальнее.
А пока что Никита Михалков снял о Бунине, о его "Окаянных днях" фильм документальный. Он называется "Легкое дыхание Ивана Бунина", и его можно будет уже сегодня посмотреть на канале "Россия 1". Это не первый документальный фильм Никиты Михалкова. Им снят цикл "Русские без России", например, картина "Чужая земля"... И в новом документальном фильме частично речь пойдет о земле. А как же иначе говорить о революции? Поразительные кадры хроники революционного времени сопровождаются бунинскими цитатами. Многие из них ложатся на сегодняшнее время как влитые...
"Потрясающе! - комментирует Никита Михалков. - Поразительно! Как похоже на то, что происходит сейчас".
Он показывает кадры сегодняшних митингов. Лица большевиков сменяют оппозиционеры - Навальный, Немцов, Яшин, Собчак... Он вспоминает события новой и новейшей истории - расстрел Белого дома в 1993-м, столкновения на Манежной площади в 2002 и 2010 годах, Бирюлево... "Мы это проходили недавно/ И так скоро про все забыли..."
Но снимает кино Никита Сергеевич не в поразительно похожей России, а в поразительно непохожей Швейцарии. Снимает Волгу на Женевском озере. И несколько раз в течение картины объясняет почему. Дело, оказывается, не только в кораблях.
Никита Сергеевич говорит о роли интеллигенции в революции. Как ее словами раздувается жар, а потом на смену лицам интеллигентным приходят совсем другие лица. Михалков вспоминает и Горького, и Чехова. Он показывает отрывок из своего раннего фильма "Неоконченная пьеса для механического пианино". Того, где интеллигент в исполнении Юрия Богатырева, стоя в косоворотке, стремится отдать свои старые костюмы крестьянам.
Никита Сергеевич почти ничего не говорит об "Утомленных солнцем" - ни о первом, ни о втором фильме. Он только отслеживает историю, говоря о том, как война сплотила русский народ, а мир разобщил. "Что знает русский интеллигент о народе?" - вопрошает автор. И мы видим самого Михалкова, то обнимающегося с сельским мужичком юродивым, то посещающего монастырь, где ангельскими голосами поют девочки-послушницы с лицами святых.
...Михалков, комментируя, сидит за солидным столом. Видно, что он много читает. Он сравнивает Бунина с философом-современником писателя Иваном Ильиным. Показывая фотографии, подчеркивает, что они похожи даже физически. У Михалкова несколько пар очков с разными модными оправами - он меняет их в течение фильма. Его руки украшены крупными кольцами. Кажется, что он сейчас снимет одно из них и подарит мужичку, который просит пару рублей на водку.
И Бунин, и снова Бунин. Фильм словно разделен на две части: хроника старого и нового времени. И над всем показанным и сказанным, и над комментариями самого Михалкова звучат бунинские слова, которые еще и оказались пророческими. Прошел век. Все повторяется. И в нашем сегодня есть те, кто чувствует себя Маяковским и Горьким, а есть те, кто Булгаковым и Буниным...
Отрывки из книги Ивана Бунина "Окаянные дни"
6 февраля
В газетах - о начавшемся наступлении немцев. Все говорят: "Ах, если бы!"
Ходили на Лубянку. Местами "митинги". Рыжий, в пальто с каракулевым круглым воротником, с рыжими кудрявыми бровями, со свежевыбритым лицом в пудре и с золотыми пломбами во рту, однообразно, точно читая, говорит о несправедливостях старого режима. Ему злобно возражает курносый господин с выпуклыми глазами. Женщины горячо и невпопад вмешиваются, перебивают спор (принципиальный, по выражению рыжего) частностями, торопливыми рассказами из своей личной жизни, долженствующими доказать, что творится черт знает что. Несколько солдат, видимо, ничего не понимают, но, как всегда, в чем-то (вернее, во всем) сомневаются, подозрительно покачивают головами.
19 февраля
Читал только что привезенную из Севастополя "резолюцию", вынесенную командой линейного корабля "Свободная Россия". Совершенно замечательное произведение:
- Всем, всем и за границу Севастополя бесцельно по-дурному стреляющим!
- Товарищи, вы достреляетесь на свою голову, скоро нечем будет стрелять и по цели, вы все расстреляете и будете сидеть на бобах, а тогда вас, голубчиков, и пустыми руками заберут.
- Товарищи, буржуазия глотает и тех, кто лежит сейчас в гробах и могилах. Вы же, предатели, стреляльщики, тратя патроны, помогаете ей и остальных глотать. Мы призываем всех товарищей присоединиться к вам и запретить всем, имеющим конячую голову.
- Товарищи, берегите патроны пуще глаза. С одним глазом еще можно жить, но без патронов - нельзя.
- Если стрельба при ближайших похоронах возобновится по городу и бухте, помните, что и мы, военные моряки линейного корабля "Свободная Россия", выстрелим один разочек, и тогда не пеняйте на нас, если у всех полопаются барабанные перепонки и стекла в окнах.
- Итак, товарищи, больше в Севастополе пустой, дурной стрельбы не будет, будет стрельба только деловая - в контрреволюцию и буржуазию, а не по воде и воздуху, без которых и минуты никто не может жить!
22 марта
Вчера вечером, когда за мокрыми деревьями уже заблестели огни, в первый раз увидал грачей.
Нынче сыро, пасмурно, хотя в облаках много свету.
Все читаю, все читаю, чуть не плача от какого-то злорадного наслаждения, газеты. Вообще этот последний год будет стоить мне, верно, не меньше десяти лет жизни!
16 апреля
С утра было серо, после полудня дождь, вечером ливень.
Два раза выходил смотреть на их первомайское празднество. Заставил себя, ибо от подобных зрелищ мне буквально всю душу перевертывает. "Я как-то физически чувствую людей", - записал однажды про себя Толстой. Вот и я тоже. Этого не понимали в Толстом, не понимают и во мне, оттого и удивляются порой моей страстности, "пристрастности". Для большинства даже и до сих пор "народ", "пролетариат" только слова, а для меня это всегда - глаза, рты, звуки голосов, для меня речь на митинге - все естество произносящего ее.
5 мая
- Ведь что ж было? - говорит Достоевский. - Была самая невинная, милая либеральная болтовня... Нас пленял не социализм, а чувствительная сторона социализма. Но ведь было и подполье, а в этом подполье кое-кто отлично знал, к чему именно он направляет свои стопы, и некоторые весьма для него удобные свойства русского народа.
11 июня
А потом я плакал на Страстной неделе, уже не один, а вместе со многими и многими собиравшимися в темные вечера, среди темной Москвы, с ее наглухо запертым Кремлем, по темным старым церквам, скудно озаренным красными огоньками свечей, и плакавшими под горькое страстное пение: "Волною морскою... гонителя, мучителя под водою скрыша..."
Сколько стояло тогда в этих церквах людей, прежде никогда не бывавших в них, сколько плакало никогда не плакавших!
А потом я плакал слезами и лютого горя, и какого-то болезненного восторга, оставив за собой и Россию, и всю свою прежнюю жизнь.
P.S.
Смотрите: Никита Михалков, "Легкое дыхание Ивана Бунина", канал "Россия 1", 20 марта, 22.55.
Читайте: Иван Бунин, "Солнечный удар", "Окаянные дни".