Поделиться
На вопрос, почему он вдруг взялся за волшебную историю, нацеленную на семейный просмотр, Ганс отвечает просто: "Потому что во мне есть и светлая сторона". Но ожидать, что человек, настолько остро чувствующий привлекательность всего запретного и разгадывающий скрытые мотивы, снимет историю любви красавицы и чудовища в радужном цвете, не стоит. Здесь будут и темные оттенки. Те, что привнесли в фильм исполнители главных ролей - Леа Сейду, недавно обласканная и критиками и высоким жюри профессионалов за роль в фильме "Жизнь Адель", и любимый enfant terrible французского кино Венсан Кассель.
История "Красавицы и чудовища" давно стала архетипичной, вошла в культуру разных народов. Как по-вашему, в чем ее сила?
Кристоф Ганс: Это моя любимая сказка. Во-первых, потому, что у нее такое броское и емкое название (смеется). Сразу тянет на название популярного фильма. В нем - все, что вам нужно знать об этом кино. Во-вторых, история подразумевает много прочтений, разнообразие трактовок. Весь трюк в том, что в каждую эпоху люди наделяют эту историю новыми смыслами. Мне было интересно понять, что это за пара - красавица и чудовище. Простая мораль сказки - полюбить можно сердцем, а не глазами. Но это слишком просто для меня.
Меня всегда интересуют скрытые мотивы. Я рассматриваю эту пару, как отражение отношений человека с природой, где мужчина олицетворяет завоевателя, человека, а женщина - природные силы, прекрасную стихию. Весь сюжет "Красавицы и чудовища" - это мучительная и странная история отношений человека и окружающей среды. Принц, до того, как стал чудовищем, ведет себя как дрянной ребенок, берет, что хочет, и ломает. Ни в чем себя не ограничивает. Потребляет намного больше, чем ему нужно. Не проявляет никакого уважения. А принцесса, да и красавица Бель - они представляют мудрость природы, ее облагораживающую любовь, ее живительную силу. Леа вообще одна из тех редких людей, что сочетают в себе современность и классику, сиюминутность и вечность, время и безвременье, сложность и простоту.
Леа, на мой взгляд, сыграла красавицу Бель по-современному, даже по-феминистски немного.
Кристоф Ганс: Я выбрал Леа именно потому, что она - такой идеал современной актрисы и женщины для меня. Я был уверен, что она сможет сыграть во всей полноте историю невинной девушки, преданной своему отцу, но той, которой суждено полюбить настоящего мужчину. Уверен, что Леа изменит стереотип, по которому все привыкли воспринимать красавицу. У нее очень напряженная манера игры. Невероятная сила во взгляде. Они, кстати, с Венсаном похожи в этой своей двойственности. Он ведь тоже играет не прекрасного принца, а существо, чья мораль неоднозначна, и того, кто должен отвоевать свое право стать настоящим человеком.
Получается, что и у красавицы, и у чудовища в вашем прочтении - есть сильное отрицательное обаяние.
Кристоф Ганс: Я для этого и выбрал Леа Сейду и Венсана Касселя. Венсана я очень хорошо знаю, мы с ним работали 10 лет назад на "Братстве волка". Я знаю, что у него есть и темные стороны, и светлые. А в Леа есть удивительное сочетание детского и женственного. Взрослая опытность и юная чистота объединяются в ней органично и создают то напряжение, от которого не возможно оторвать глаз. Когда я писал сценарий, то думал именно об этих двух актерах.
Почему вы решили снимать с таким большим количеством спецэффектов? Такое ощущение, что процентов 90 всего визуального мира картины - это графика.
Кристоф Ганс: Потому что мне так нравится (смеется). На самом деле, хоть большая часть сказочного мира дорабатывалась уже после съемок фильма, но важно, и для меня это стало открытием, что на такого рода съемках работа актера становится сложнее и интереснее. Это как играть в театре. Время и место действия - условны, нет ни декораций, ничего вообще, а тебе нужно отразить весь драматизм чувств. И здесь актера не отвлекает ни обилие аксессуаров, ни богатый декор. Он полностью сосредоточен на игре.
Герои настолько важны в фильме, что я могу снимать их очень крупно, настолько, что в кадре действуют только губы или только глаза. Если бы не мои актеры, то кино бы стало просто набором красивых картинок, но именно Леа и Венсан создают историю.
Венсану понравилось играть чудовище, быть таким хищным львом, которого приручают?
Кристоф Ганс: С ним никогда не бывает просто. Противоречие - суть его характера. Он все время в сопротивлении. Когда я ему сказал, что чудовище должно быть более соблазнительным, чем он, Венсан был шокирован. Я пробовал ему объяснить, что в моем понимание чудовище - это не монстр, а напротив - сверхчеловек. А когда Венсан посмотрел первые смонтированные сцены с ним в образе чудовища, он сказал: "Черт возьми, да этот монстр намного красивее меня!". На что я ему парировал, что именно этого и добивался. Венсан стал настаивать, что мы должны сделать чудовищу хотя бы мешки под глазами, или пульсирующую вену на лбу, но я не согласился. И успокоился он только после того, как показал фильм своим дочкам и те остались в полном восторге и от декаденствующего принца, и от чудовища. Только Венсан мог сыграть их так, что чувствуется одна личность.