39-летний Вячеслав Самодуров оказался в Екатеринбурге меньше трех лет назад почти случайно. Один из лучших танцовщиков своего поколения, некогда любимый публикой Мариинского театра за глубину и неординарность, а позже зрителями Национального балета Нидерландов и Королевского балета Великобритании за академическую скрупулезность, Самодуров после окончания исполнительской карьеры не собирался возвращаться из Европы, где у него появились довольно далекие от балета интересы. Но здесь подоспел Михайловский театр, чей парадоксальный менеджмент, кажется, способен повернуть вспять и сибирские реки. Он предложил отставному балетному премьеру, за которым не значилось никаких попыток собственной хореографии, постановку. И одноактные "Минорные сонаты", запомнившиеся изящным сочетанием современного балетного словаря и старинной музыки Скарлатти, сразу же попали в конкурс "Золотой маски". Но еще большую решимость проявил Екатеринбургский академический театр оперы и балета: он тут же позвал Самодурова на полнометражную постановку. И не успел еще "Amoro Buffo" получить свою дозу похвал за оригинальность идеи (балет поставлен по мотивам оперы "Любовный напиток", действие которой перенесено в современность) и пластического языка, как уральцы закрепили отношения с хореографом контрактом на должность художественного руководителя балета.
Плоды двухлетнего руководства продемонстрировали не только два спектакля, которыми в этом году представлен Екатеринбургский балет на "Золотой маске", но и не попавшая в конкурс "Консерватория", укрепившая фестивальный вечер. Формат представления лучших спектаклей в Москве не позволил показать оба балетных вечера, частью которых стали номинированные "Cantus Arcticus" ("Песни Арктики") и "Вариации Сальери", но сама их композиция, любующаяся парадоксами сочетаний старинного и модернового пуантового танца, достойна быть отмеченной столичной публикой. "Консерватория" датчанина Бурнонвиля - часть одной из этих программ и фрагмент некогда полнометражного сюжетного спектакля, открывающий зрителю балетный класс, где за зашторенными окнами 18 учениц и 4 ученика под командой бравого профессора занимаются традиционным утренним тренингом. Екатеринбуржцам можно предъявить претензии в их "российском датском", но с хрустальным кружевом мелкой техники Бурнонвиля, иезуитски изощренной для привыкших к стремительным темпам, большим прыжкам и смелым пируэтам современных танцовщиков, они справляются, в финале на едином дыхании намертво замирая в аттитюде.
А что такое упоение в бою, труппа демонстрирует в балетах своего худрука. Еще в "Amoro Buffo" панически боявшаяся выхода за пределы вагановской азбуки, теперь она кажется, наслаждается трансформациями, которые предлагает Самодуров. Хореограф, сам принадлежавший к тому поколению российских танцовщиков, которых без подготовки бросили на амбразуру незнакомой в России западной хореографии, в постановках обыгрывает трогательные неофитские страхи. В "Cantus Arcticus", поставленных на музыку "Концерта для птиц с оркестром" современного финского композитора Эйноюхани Раутаваара, Самодурову, кажется, одинаково важно загрузить работой солистов и кордебалет, визуализировать образ северной природы, рождающийся в музыке, и вместе с тем успеть хореографически откликнуться на сложную структуру Концерта. Благодаря сотрудничеству со сценографом Энтони Макилуэйном, художником по костюмам Еленой Зайцевой и художником по свету Александром Гулагой спектакль расцветает настоящим северным сиянием, которое нокаутирует интенсивностью и смелостью красок. Но хореограф не позволяет художникам остаться доминантой балетного спектакля: он нанизывает танцевальные комбинации с вызывающей уважение интенсивностью, переводя вращения, арабески и жетэ в настоящий птичий язык.
"Вариации Сальери" поставлены на музыку 26 вариаций на тему испанской фолии, и жемчуг этих крошечных соло способен довести до отчаяния и матерого постановщика. Но Самодуров, взявший на себя роль сценографа и запаявший исполнителей в алую бархатную шкатулку сцены, создал для них не только оформление, но целый мир, ограниченный ее размерами. В нем смысл имеют только взаимоотношения танцовщиков и балета. Здесь уже и речи нет об избыточности в духе "Cantus Arcticus": каждая комбинация выглядит как формула, отпечатывающаяся на сетчатке глаза благодаря точности и лаконичности. Но в постановщике "Вариаций Сальери" виден не математик, пусть и виртуозный, а настоящий балетоман, упивающийся возможностями танца на пуантах, изысканностью балеринского силуэта в пачке и чувством полета, которое дает владение собственным телом. Вероятно, благодаря этому зрителя в финале накрывает эйфория настоящего счастья - будто сам промчался по сцене в лихих самодуровских жетэ.