Откровения чумработницы
День Валентины Ледковой расписан буквально по минутам. Затопить буржуйку, приготовить плов и чай. К моменту, когда просыпаются муж и сыновья, завтрак уже на столе. После того как мужчины отправляются на осмотр угодий, Валентина убирается в чуме и начинает готовить обед. Фоном по телевизору идет какой-то сериал. В чуме Ледковых работает дизельный генератор, недавно даже приобрели 3G-модем. Но за ноутбуком обычно сидят дети, Валентина же старается даже лишний раз не смотреть на экран телевизора или монитора. Болят глаза.
Зимой в тундре черные очки носят все. Когда солнце отражается от снега, глаза слезятся и болят.
- Мне по молодости все хотелось форсить, вот и ходила без очков, - вздыхает Валентина. - Кокетство мне обошлось дорого. Сейчас вижу плохо, врачи говорят, что очки надо носить уже с диоптриями, а я не хочу. Привыкла и так...
Валентина родилась в тундре. Город она впервые увидела в шесть лет, когда ее забрали в интернат в Нарьян-Маре.
Интернатная система обучения для детей Ненецкого автономного округа основная. Перед началом учебного года вертолеты облетают тундру, собирают мальчиков и девочек из чумов. Раньше всех увозили в Нарьян-Мар, теперь можно выбрать и поселковую школу. Тогда будет шанс чаще видеться с родителями.
- С учебой у меня проблем не было, думала, после интерната в педагогический поступлю или в библиотечный техникум, - откровенничает Валентина. - А потом, когда в старших классах училась, мама тяжело заболела. Мы с сестрой старались ездить к ней как можно чаще. Так я и осталась, а потом вот с ним познакомилась, - Валентина кивает в сторону супруга Михаила.
Оленеводы кочуют не сами по себе. В Ненецком автономном округе сохранились семейно-родовые общины (в основном кочуют по территории государственного заповедника), а есть хозяйства, работающие по принципу бригад. В каждой по две-три большие семьи, они вместе ходят по стойбищам, все олени общие и ответственность прописана коллективная. Михаил работал в бригаде колхоза "Харп". Валентину видел иногда на праздниках, на общих собраниях и в клубе поселка Красное. После свадьбы Валентина стала кочевать вместе с ним, родила шестерых детей, а в трудовой книжке у нее появилась запись "чумработница". Это вполне официальная должность, которая есть в штатном расписании любого оленеводческого хозяйства. Сейчас, правда, северяне сталкиваются с серьезной проблемой: юные девушки в чумработницы идти не хотят. Некоторые хозяйства перешли на вахтовый метод, когда сотрудницы выезжают на стойбища на пару недель. Но и на такие вакансии желающих немного.
Бригада, в которой работают Михаил и Валентина, объединяет три семьи. На всех приходится около двух тысяч оленей. Если Михаил ходит за стадом, то Валентина, которой так и не довелось получить образование, их лечит.
- Олени часто калечат друг друга рогами, так что, если видишь ранку, ее нужно продезинфицировать, перевязать, - говорит Валентина. Лечит она не только оленей. Недавно Ледкова получила сертификат на право оказания первой помощи. Теперь она всегда носит с собой аптечку.
Чтобы врачи прилетели
- Старшего сына я родила в больнице. А второго - прямо в тундре, - Валентина подбрасывает дров в буржуйку. - Сама сглупила. Думала, успею в роддом, самолет санавиации вызвали день в день к предполагаемой дате, а я родила на неделю раньше.
Перед следующими родами Валентина уже ложилась в больницу заранее.
Отношение к здоровью у жителей народов Крайнего Севера всегда было трепетным. Еще в годы СССР появилась система санавиа-ции, а оленеводам стали выдавать рации. На инфаркты и инсульты врачи вылетают сразу. Кочевники раньше пользовались радиосвязью, теперь почти везде "ловят" мобильные телефоны. В тундре покрытие есть у двух операторов большой тройки. В среднем вертолет с бригадой врачей прибывает по вызову в течение 20-40 минут. Но в экстренных случаях счет идет на секунды...
Первую помощь Валентину учили оказывать в фельдшерско-акушерском пункте поселка Красное, где находится база оленеводческого хозяйства.
- Искусственное дыхание умею делать, непрямой массаж сердца, - перечисляет она.
В прошлом году санавиация выполнила 200 вылетов в тундру, среди них как плановые (например, на диспансеризацию), так и экстренные.
Для того чтобы врачи прилетели, нужно обосновать вызов. С этим иногда возникают сложности.
Ледкова объясняет: на Крайнем Севере люди иногда "уходят в себя". Медицинского названия у этого недуга нет, можно сравнить с депрессией, стрессом, сумасшествием, но Валентина подчеркивает, что уход в себя из другой области. Она никогда не переживала такое состояние, но видела людей, с которыми это произошло, говорит: зрелище не для слабонервных.
- Когда перед тобой целый день только снег, куда ни посмотри, или во время полярной ночи бывает, что у человека будто куда-то уходит душа, глаза становятся пустыми, ты не знаешь, что он сделает в следующий момент. Он не ходит за оленями, не ест, не спит, просто блуждает по стойбищу, как тень, - Валентина активно жестикулирует, пытаясь передать симптомы странной болезни. - Я в таких случаях сразу в скорую звоню. Несколько раз слышала: "Нет оснований для вылета". А как же нет оснований, если не человек стал, а тень от него?! Лечить такое надо!
Упорство чумработницы делало свое дело, и через пару недель человек возвращался в стойбище вполне здоровым.
Прописка для кочевника
Ледковы прописаны в поселке Красное. У них там есть дом, в котором они проводят несколько недель в году.
- Еще советские власти активно пытались сделать кочевников оседлыми, - говорит председатель совета депутатов Приморско-Куйского сельсовета Леонтий Чупров. Он и сам детство провел в чуме, правда, потом предпочел остаться в городе. - Рациональное зерно в этом есть, например, глубоким пенсионерам тяжело походный быт выдерживать...
Жилье оленеводам давали бесплатно. Мы с Леонтием идем по поселку.
- Этот дом построен по субсидии, а этот - в рамках госпрограммы, этот - тоже по субсидии, - перечисляет он. - И сейчас мало кто сам строится...
Однако стационарное жилище для оленевода - не более чем временная база. В советские годы была идея: перевести оленеводство на вахтовый метод. Система такая в некоторых хозяйствах есть и сейчас, но работает она со скрипом - слишком неестественно.
- В представлениях об оленеводстве много наносного, - продолжает Чупров. - Для оленевода его стадо изначально не было товаром. Если у тебя две тысячи оленей, ты можешь считаться богатым, но не потому, что завтра сдашь их на мясокомбинат и получишь деньги. Это была социальная гарантия: если случится бескормица и тысяча животных погибнет, твоя семья не умрет с голоду. Мясо оленей едят, из шкур шьют одежду. Человек мог выжить в тундре без Интернета и супермаркетов, имея только оленей.
Кстати
Товарно-денежные отношения в оленеводство проникают все глубже. Зарплата у кочевников сдельная, зависит от того, как они сохранят стадо и сколько голов отправят на забой. Суммы варьируются значительно: от 15 до 45 тысяч рублей в месяц.
Игорь Леднев, заместитель директора оленеводческого хозяйства "Харп":
- Оленеводство - это вам не просто так, выгнал животных и смотришь за ними, нужно учитывать много факторов. Раньше в тундру шли специалисты, у которых, помимо дипломов, был огромный опыт жизни в тундре. На них сейчас все и держится. Приходит молодежь. Но многие даже погоду не могут сами определить, в Интернет лезут. А у нас в тундре все переменчиво, никаким метеосайтам верить нельзя, только приметы не врут.
Сейчас еще GPS-навигаторы выдали, чтобы с воздуха можно было координаты стойбищ вычислить. К счастью, оленеводы пока не утратили способности ориентироваться на местности так, без прибора. Конечно, все эти вещи здорово упрощают жизнь, но меня не покидает ощущение, что, получив все это, мы теряем что-то важное...