В последние годы генерал Ярузельский сильно болел: в 2011 году у него обнаружили лимфому, кроме того, он принимал лекарства, разжижающие кровь, и страдал от сильных кровотечений, был ослаблен. Неделю назад он перенес инсульт и, по словам его дочери Моники, контакт с генералом был утрачен.
В последние дни Ярузельский находился в отделении интенсивной терапии военного госпиталя, где его подключили к аппарату искусственного кровообращения. При этом, по словам представителя медучреждения полковника Гжегожа Каде, всего две недели назад Ярузельский был в неплохой форме, и врачи подумывали о том, не выписать ли его домой, ведь в последнее время генерал гораздо чаще бывал в военных госпиталях и на реабилитации, чем дома с супругой Барбарой, дочерью Моникой и внуками.
Пока генерал Ярузельский находился между жизнью и смертью, польские СМИ затеяли странную дискуссию: где хоронить Ярузельского в случае его смерти. Заслужил ли он право быть погребенным на варшавском мемориальном кладбище Повонзки? Это отражает не только отсутствие такта у некоторых польских журналистов, но и неоднозначность оценки соотечественниками жизненного пути Ярузельского. Напомним, что будущий лидер социалистической Польши родился в Куруве под Люблином в семье зажиточных помещиков. В начале Второй Мировой войны, когда Германия и СССР ввели войска на территорию Польши, его семья бежала в Литву. После присоединения этой страны к СССР семья Ярузельских была депортирована в Сибирь - в Ойротскую автономную область - ныне Алтайский край. "Да, это были тяжелые времена, - вспоминал генерал в разговоре со мной, - я был молодым, не привык к тяжелой работе.
Вырос в родовом имении, учился в гимназии ксендзов ордена Марианов, где мне привили такой, я бы сказал, острый патриотизм и католицизм". Трудная польско-российская история перевернула судьбу Войцеха Ярузельского. В Сибири его отец умер, а сам он повредил глаза и носил темные очки, которые стали неотъемлемой частью его облика. Военная карьера будущего генерала началась в 1943 году, когда 20-летний Ярузельский вступил в Первую армию Войска Польского на территории СССР. Дружба с советскими однополчанами стала для него началом дружбы с советскими людьми, симпатию к которым он не скрывал даже тогда, когда это стало "отягчающим обстоятельством" для бывшего коммунистического диктатора. А армия, по его собственным словам, навсегда стала его большой любовью, а военный мундир - "второй кожей". Несмотря на польскую традицию называть экс-президентов президентами до конца их жизни, Ярузельский просил называть его Паном Генералом.
"Президенты приходят и уходят, а воинское звание - это навсегда," - пояснил он мне, увидев, что я удивлена. В составе Первой армии Войска Польского он участвовал в освобождении Варшавы. После войны окончил Высшую школу пехоты и академию Генштаба Войска Польского. С 1960 года он занимал высшие посты в вооруженных силах Польши, а в 1981 году Ярузельский совершил, по его оценке, свою самую большую ошибку в жизни - согласился пойти в политику, стал премьером, первым секретарем ЦК Польской объединенной рабочей партии, председателем Госсовета. 13 декабря 1981 года генерал Ярузельский ввел в Польше военное положение. Сам он не раз говорил, что на тот момент это было спасением для Польши, но тяжесть этого решения он несет на себе по сей день. Несмотря на его заслуги, в частности, он был одним из инициаторов переговоров с оппозицией за "круглым столом", которые закончились мирной передачей власти в стране, после 1990 года его неоднократно пытались привлечь к суду. В апреле 2007 года Ярузельскому были предъявлены официальные обвинения в руководстве "вооруженной организацией преступного характера". "Я оказался на одной скамье с главарями банд, с рецидивистами, - с горечью говорил мне тогда Ярузельский, - я надеюсь лишь на одно: что я не доживу до приговора.
"А в 2011 году у экс-президента обнаружили "лимфому" - онкологическое заболевание лимфатической ткани. Он нуждался в постоянном врачебном уходе, и суд вычеркнул 88-летнего Ярузельского из списков обвиняемых по делам о введении военного положения в 1981 году. Два года назад я в последний раз навестила генерала Ярузельского у него дома. Он чувствовал себя плохо, но знаменитая офицерская выправка и ясный ум поражали. Генерал рассказывал о своей юности, вспоминая мельчайшие подробности. А всего год назад на мое приглашение в Россию, в Москву и в редакцию "Российской газеты", генерал со смехом ответил: "Что вы, Пани Ариадна, меня давно уже не должно быть на этом свете". Войцех Ярузельский скончался за два месяца до 91- летия. Он успел отпраздновать свой 90-летний юбилей в полном сознании в кругу людей, которых он любил и уважал.
В канун юбилея он дал всего два интервью, которые стали его последними выступлениями в прессе: одно - польской газете Rzeczpospolita, второе - "Российской газете".
Войцех Ярузельский: Я был воспитан в антироссийском духе, я бы даже сказал крайне антироссийском, и очень религиозном. И все последующие драматические события должны были усугубить это отношение к вашей стране. Но получилось ровно наоборот. Именно в Сибири, встретившись с простыми русскими людьми - с сердечными и добрыми сибиряками, которые старались нам помогать, я начал смотреть на Россию и россиян по-другому. А потом эта сердечная приязнь еще больше усилилась на фронте - ее закрепила военная дружба.
То есть вы не держите зла за то, как в юности сложилась Ваша судьба, за то, что отец похоронен в чужой стране?
Войцех Ярузельский: Нет, не держу. Да, отец похоронен на Алтае. Но я благодарен российским властям за то, что несколько лет назад мне организовали поездку на место его захоронения. Когда я получил от посла России в Польше приглашение в Москву на 60-летие Победы, я попросил, чтобы мне организовали поездку на могилу отца. И так я получил возможность побывать в тех местах, увидеть, что на месте его захоронения поддерживается порядок. Когда в июне 1942 года отец умер - понятно, какое было время, - у нас были трудности с тем, чтобы перевезти его через весь город на православное кладбище. Католического не было. Мы с сестрой похоронили его и поставили на этом месте крест из березы, который - мы понимали это, - рано или поздно должен был исчезнуть. А спустя много лет я узнал, что по поручению Михаила Горбачева там сделали нормальный памятник. И одновременно - это свидетельство политической мудрости - рядом был поставлен еще один памятник большего размера, посвященный польским ссыльным в Сибири в Алтайском крае в 1939-1945 гг. И это свидетельствовало, что памятник установлен не только потому, что там похоронен Ярузельский, но что это некий человеческий, гуманитарный жест. Я был этим очень тронут. Так же как и тем, что мне организовали эту поездку. Уже после войны на Алтае был создан католический приход во главе с ксендзом из Польши. Он приезжал ко мне, привозил фотографии отцовской могилы, и я попросил его сделать на надгробии рядом с надписью по-русски также польскую надпись. А во время своей последней поездки туда я пришел на встречу с ним и его прихожанами и узнал удивительную вещь: один его приход охватывает весь Алтайский край, то есть территорию большую по размеру, чем Польша. Там в Бийске я встретился с людьми, которые жили в тех местах во время войны, увидел дом, в котором мы жили.
Неужели сохранился тот самый дом?
Войцех Ярузельский: Да, сохранился. Это была обычная сибирская хата, где не было сеней, так что, когда зимой в морозы открывали дверь, оттуда валил пар. Рядом стояла еще одна изба, в которой жили две русские женщины с детьми. Мы с ними сдружились. Слово за слово, что да как, где семья, и они рассказали, что их мужья в лагерях, "но товарищ Сталин, наверное, об этом не знает". Этот образ мыслей оставался у советских людей с царских времен: царь добрый, плохие бояре.
О своей исторической роли генерал говорил так: "История не может быть только черной или только белой. Так же я смотрю и на свой след на дороге жизни. Хорошим - горжусь. О плохом - жалею. Просто остаюсь собой".