Поделиться
Здравствуйте, Дмитрий!
Спасибо за добрые, душевные слова о забытых и забываемых поэтах и стихотворениях.
В нашей семье старых документов и фотографий практически не осталось. Но сохранились 12 листков распавшегося блокнота, принадлежавшего Любови Ивановне Скориковой, бабушке моей жены. На листках - стихи, которые 17-летняя Люба записала в апреле 1913 года.
Авторы стихов нигде в блокноте не обозначены. Неизвестно и то, почему эти стихи были так дороги бабушке, что они не пропали в оккупации, при обысках и многочисленных переездах?..
Люба Скорикова родилась 30 марта 1896 года в родовом поместье в Варшавской губернии, в многодетной семье отставного царского генерала Ивана Ильича Скорикова. В подростковом возрасте Люба заболела полиомиелитом и несколько лет провела в гипсе. Гимназическую программу проходила с помощью старших братьев и сестер и приходящих учителей.
Любовь Ивановна всю жизнь скрывала свое дворянское происхождение, чтобы не навредить мужу и дочерям; потом пришлось скрывать бегство семьи из Сибири от ареста по доносу; потом то, что была в оккупации на Кубани, а ее муж попал на полгода в плен.
Помню, как только я в расспросах приближался к этим годам (коллективизация, репрессии, война), разговор сразу комкался и уходил в сторону. Любителей заглянуть через забор и "стукнуть" на соседей хватало и в заштатной станице Абинской Краснодарского края. Даже в конце 1980-х старики так и не поверили, что уже можно, не боясь ареста, рассказать всю правду о своей жизни.
А со стихами... Буду выкладывать первые четырехстишия в надежде, что всезнайка Интернет подскажет авторов.
Юрий Владимирович Богомаз, г. Краснодар
Стихи из блокнота Любови Скориковой
Не знаю - почему в душе
моей твой лик
Вдруг ожил и глядит
в глаза мои с тревогой.
Давно расстались мы,
пойдя своей дорогой...
Мы оба вечных уз
бежали, как вериг,
Расстались...
Время шло...
Устав душой с годами,
Я вспомнил,
стал писать...
Нежданно
между нами
И пламенней,
чем встарь,
воскрес былой роман.
Он странен был:
не встреч, а писем
вереницы.
Росла в душе любовь,
а с нею грез обман.
И что ж?
Как смутный блеск
трепещущей зарницы,
Мелькнув, погасла страсть, растаяв,
как туман.
Мы спохватилися
и с горькою улыбкой,
Не встретясь,
разошлись...
Признав любовь
ошибкой.
Забыв ее, - ушел я
в область дум и книг;
Отдался песням я,
союзу с музой строгой...
Зачем же в сердце вновь проснулся страсти крик?
Зачем же в эту ночь твой нежный,
кроткий лик,
Смутивши душу мне, -здесь в комнатке убогой,
И реет, и глядит в глаза
мои с тревогой, -
Глядит так трепетно,
так холоден, так нем?
Иль молодой любви
забвенья нет? Иль нет?
Зачем, скажи, зачем?
Устала ты бродить - одна в людской пустыне
И вспомнила о том,
кто мог бы для тебя,
Быть другом, братом
быть, жалея и любя?
Скажи!.. Ответа нет. Немая ночь угрюма.
Как горестно плывет
в душе за думой дума!
Твой взор - он жжет меня... Твой лик -
он грустно нем.
Мой друг, мой бедный друг, к чему ты здесь,
зачем?
3 апреля 1913 года, д. Ивановка
Матери
Я помню детства дни:
одна у колыбели
Сидела по ночам ты
часто надо мной,
И очи у тебя
так трепетно горели,
И на меня они
задумчиво глядели
То с лаской кроткой,
то с тоской.
Мечтала ты, мой друг,
а я под одеяльцем,
Дыханье затаив,
не двигаясь, лежу
И мягкий край его,
подняв неслышно
пальцем,
На лик твой
с нежностью гляжу.
О чем грустила ты,
какие в сердце грезы
Ласкала ты в тот миг,
- то ведает лишь Бог;
Но у меня в груди
в ответ рождались
слезы...
Тех слез я сдерживать
не мог.
И полюбил тебя
я в те немые ночи
За кротость тихую,
за сердца теплоту,
За полные любви
задумчивые очи,
За негу ласк, за доброту.
И в дни тревог и бед,
о, мать моя, и ныне
Твой светлый кроткий лик сияет предо мной.
И служит и теперь мне в жизненной пустыне
Он путеводною звездой.
10 апреля 1913 года, д. Ивановка