Судя по тому, как развиваются наши отношения с США и Западом в целом, диалог в гуманитарно-правовой сфере практически сошел на нет. От кого исходят демарши?
Константин Долгов: Если какие-то каналы диалога с Западом в последние месяцы закрывались, то совершенно точно не по нашей инициативе. Со стороны американцев имели место демарши - как на фоне украинского кризиса, так и задолго до него. Еще в январе прошлого года США в одностороннем порядке вышли из рабочей группы по вопросам гражданского общества в рамках российско-американской президентской комиссии. А ведь она создавалась как раз для того, чтобы искать пути сближения и совместного решения самых разных проблем в гуманитарной сфере. При этом потребность в диалоге сохраняется с обеих сторон. Мы по-прежнему открыты, но исходим из того, что он должен быть конструктивным, равноправным, лишен менторского тона и попыток вмешательства во внутренние дела России, чем грешили и до сих пор грешат наши западные коллеги. Кроме того, для нас совершенно неприемлемо, когда под вывеской сотрудничества происходит нарушение российского законодательства. Именно поэтому Москва была вынуждена выйти из участия в американской программе FLEX. К сожалению, в США не пошли навстречу нашим законным требованиям. Москва настаивала на гарантиях возвращения несовершеннолетних граждан РФ на Родину, но так и не получила их. В результате имели место конкретные неприемлемые инциденты, заставившие нас принять такое решение. Совершенно очевидно, что это не имеет ничего общего с мифическим стремлением к самоизоляции, которое нам приписывают.
FLEX - это программа Госдепартамента США, а как обстоит дело с зарубежными НПО? Вы ведете с ними работу? Есть точка зрения, что Россия в этом направлении действует недостаточно активно, если хотите - недостаточно агрессивно.
Константин Долгов: Агрессия - не наш метод. И "печеньки" на площадях городов суверенных государств мы не раздаем. Мы последовательно реализуем установку президента РФ, которая касается внешней политики, на проведение более наступательной линии в области прав человека. На базе международного права в целях его укрепления разумеется, работаем и с неправительственными организациями. У нас есть давно наработанные связи, так что диалог по линии гражданских обществ все равно пробивает себе дорогу. В МИД, в том числе к уполномоченному, регулярно обращаются представители американских общественных организаций, например те, которые занимаются защитой прав ребенка. Они объединяют весьма уважаемых людей с большим опытом работы в этой сфере. Прошлой осенью американские эксперты в области противодействия насилию в отношении детей приезжали на Российско-американский форум по защите детства в Ханты-Мансийск. Они и сейчас предлагают интересные конструктивные идеи по возможному двустороннему сотрудничеству.
Вы встречаетесь с представителями международных правозащитных организаций, таких как Human Rights Watch или Amnesty International?
Константин Долгов: Лично я как уполномоченный МИД? Да, у меня есть такие контакты, как и у министерства в целом. Когда эксперты международных правозащитных организаций приезжают в Россию, мы встречаемся с ними по мере возможности. Я с готовностью общаюсь с правозащитниками и во время своих зарубежных поездок. Не всегда наши позиции совпадают. В том, что касается ситуации в России, они нередко занимают политизированную позицию, что для профессионалов недопустимо. Мы же никогда не говорили, что в России нет проблем с правами человека. Но эти организации часто не хотят адекватно учитывать те усилия, которые предпринимаются нашей страной по устранению этих изъянов. И параллельно укрывают масштабные системные проблемы, которые вызрели в европейских странах и в США. Доклады МИД России на эту тему как раз призваны развенчать миф об исключительности Запада в области прав человека. Такой исключительности нет и быть не может. При этом мы не утверждаем, что те или иные проблемы характерны только для Евросоюза или только для США. Хотя есть и такие. Например, тюрьма в Гуантанамо - это мощнейший сбой в области международной законности, безобразная страница в новейшей истории Америки. Если мы говорим о Соединенных Штатах, то нельзя не упомянуть и том, что американское правительство продолжает вести пристрастную охоту за нашими гражданами по каким-то закрытым основаниям, которыми не спешит с нами делиться, игнорируя двусторонний договор 1999 года о взаимной правовой помощи. Вы спрашивали про "Международную амнистию". У нее есть отделение в Москве, и мы поддерживаем с ним регулярные рабочие контакты.
И сейчас?
Константин Долгов: И сейчас. Может быть, даже больше, чем раньше. Мы привлекаем внимание этих организаций к тем безобразиям, которые творятся на Украине, побуждаем их активнее воздействовать на киевские власти. И считаем, что эта работа не бесплодная. Посмотрите последний доклад Human Rights Watch об использовании украинскими силовиками кассетных боеприпасов. Со стороны "Международной амнистии" поступали тревожные сигналы о массовых нарушениях прав человека национал-радикалами из батальона "Айдар".
Вы хотите сказать, что как-то повлияли на выводы правозащитников?
Константин Долгов: Я не могу этого однозначно утверждать. Доклады писались не в МИД России. Но они отражают и нашу очень серьезную озабоченность убийствами мирных граждан, разгулом экстремизма и ксенофобии. Идет и обратный процесс: те факты, которые собрали международные правозащитные организации, МИД использовал при подготовке "Белой книги" - подробного обзора нарушений прав человека на Украине. Некоторые на Западе очень болезненно на это отреагировали. Мол, как же так: Россия позволяет себе ссылаться на "Международную амнистию", которая ее тоже критикует. Но мы этого и не отрицаем. Мы спрашиваем: почему западные страны молчат о вопиющих и многочисленных нарушениях прав человека на Украине, пренебрегая своими международными обязательствами по соответствующим конвенциям и соглашениям? Почему от наших международных партнеров порой нет никакой реакции на происходящее там? Одно из объяснений этому: элементы внутренней цензуры на Западе никто не отменял. Многие наши партнеры все чаще признаются в кулуарах, что разделяют озабоченности Москвы, но им нельзя в этом признаться публично.