Честно признаюсь, больше всего удивляет количество пассажиров, едущих в город, который ежедневно подвергается обстрелам. Еще полгода назад автобусы на Украину ездили практически пустыми. Какое-то время сообщение вообще было прервано. Сейчас же перед отправлением оставалось только два свободных места. Да и те в последнюю минуту заняли опоздавшие пассажиры.
- Подождите-подождите! - сначала в салон вбегает запыхавшаяся женщина. - Сейчас еще один человек подъедет.
- Когда сейчас? Автобус отправляется, - недовольно бурчит водитель.
- Ну подождите минутку! Он ополченец. Раненный. Только-только выписался из больницы. Сейчас приедет. Вот-вот.
Ждем. Ополченец - неразговорчивый, рано поседевший мужчина с камуфляжной дорожной сумкой через плечо - все-таки успел. Автобус тронулся.
- Откуда столько людей? - недоумеваю я.
- Разве ж это много? - хмыкает водитель. - Недавно вон кроме сидящих еще по 20 человек стояка возили.
- Домой возвращаются люди, - вздыхает моя соседка - пожилая женщина из Донецка, навещавшая детей. - Всю жизнь ведь не будешь в беженцах ходить. Говорят, еще один автобус из Ростова на Донецк должны пустить.
- А что, Донецк уже не бомбят?
- Еще как бомбят! Я живу возле вокзала, так у меня взрывами постоянно то форточку, то дверь открывает. И в подвале приходится прятаться. И смотреть, как у соседей снаряды в домах взрываются. Так ведь это еще ничего. У моих родственников дом ближе к аэропорту стоит. Они вообще в подвале целыми месяцами жили. Только выскакивали в перерывах между обстрелами заготовки крутить. Есть-то что-то надо.
Видно, что женщине хочется выговорится. Она рассказывает о знакомой девочке, которая торгует на разгромленном рынке среди сгоревших павильонов, потому что даже там не так страшно, как дома, где постоянно гремят взрывы. Об однокласснице, которая дважды уцелела лишь чудом: когда снаряд попал в ее кабинет она вышла на минутку с работы, а потом опоздала на маршрутку, сгоревшую вместе с пассажирами. Еще женщина рассказывает о беспределе нацгвардейцев в Новазовске, где силовики танками срывают решетки с закрытых магазинов, берут, что хотят и уже привозят в опустевшие деревни свои семьи.
Я вдруг понимаю, что наш автобус направляется вовсе не к Новошахтинску, где он должен был въехать на сопредельную территорию через украинский КПП Должанская. Автобус едет к Успенке.
- Обычное дело, - объясняет моя более опытная соседка. - Водитель едет там, где спокойнее. А может, просто решил сократить путь. Нам ведь все равно как ехать, лишь бы доехать.
Последняя остановка перед границей - на автозаправке. Водитель наполняет полные баки, потом - канистры: по ту сторону границы с горючкой плохо. Вскоре автобус въезжает на российскую таможню. Начинается досмотр вещей и паспортный контроль. На соседней площадке таможенники проверяют машины с забитыми до отказа багажниками и прицепами. Совсем недавно точно также беженцы ехали из Украины.
- Как хорошо здесь. Тихо, спокойно, не бомбят, - радуется бабушка с внуком и таким количеством сумок, что, наверное, можно загрузить целую "Газель". - Вот бы и у нас так же было!
Раненный ополченец тихонько переговаривается с сопровождающей его женщиной. Строит планы на ближайшее время:
- Купим буржуйку к холодам, пока нет отопления. Выведем трубу в окно. Не замерзнем. Я знаю, где достать хорошую чугунную печку.
У ополченца досматривают сумку. В сумке - вещи и скрученные в трубочку рентгеновские снимки.
Женщина за стойкой паспортного контроля удивляется, увидев среди украинских паспортов мой российский.
- Зачем едете в Донецк?
- По работе. Я журналист.
- Не страшно?
Пожимаю плечами. Скажу, что не страшно - совру, а говорить, что страшно, не хочется.
- Счастливого пути. Возвращайтесь, - желают мне.
Теперь - украинская таможня. То есть уже не совсем украинская. Ополченская. Над пограничным пунктом развевается флаг ДНР. Видны следы боев. В навесе над досмотровой площадкой - дыра. Прямое попадание снаряда или мины. Все вокруг посечено осколками. И сам навес, и стены - сплошное решето.
Водитель с документами уходит на проверку. Пассажиры остаются в автобусе. Заглянувший в салон ополченец лишь скользит взглядом по лицам и выборочно проверяет документы. Похоже, что здесь больше полагаются на дотошность российских таможенников и пограничников.
Единственный, кто вызвал интерес проверяющего - это наш попутчик-ополченец. Оказались знакомы.
- Здорово, как ты? Подлечился?
- Все нормально, спасибо.
- Надолго теперь к нам?
- Навсегда.
Возвращается расстроенный водитель. Ему объяснили, что пора переоформлять документы предприятия с украинских на днровские. Пригрозили, что в следующий раз через границу могут и не пропустить.
Автобус покидает территорию КПП, едет мимо блоков заграждения. Огромные бетонные ежи могут остановить даже танк, но сейчас они убраны с дороги.
Здесь тоже повсюду следы ожесточенных боев. Выщербленный осколками забор, домик со стесанным сайдингом, прострелянный щит с надписью "Донецкая область".
Едем мимо Амвросиевки. Бросается в глаза крупная надпись на стене: "Украина - едина!" Надпись зачеркнута. Рядом - еще более крупными буквами выведено "Слава ДНР!". Похоже, что боевые действия тут перешли в сферу граффити. А ведь раньше, когда под Амвросиевкой располагались силовики, из города похищали людей, а улицы обстреливали из "Градов". На трассе располагался украинский блокпост, усиленный врытым в землю танком. Когда полгода назад я ехал в Россию по этой дороге с беженцами, блокпост выглядел весьма внушительно. Сейчас его нет.
Вообще на трассе до Донецка почти не осталось блокпостов. Зато часто встречаются разобранные бетонные блоки, порванные мешки с песком и землей, да остатки окопов. Но все это уже никак не препятствует движению. Нет уже возле дороги и подбитой техники. Но еще встречаются другие невеселые картины.
Проехали кладбище. С краю видны несколько свежих могилок. Рядом трактор с ковшом копает еще.
Кукурузное поле. Урожай собран, кукуруза поломана, но какой-то старик, оставив у дороги велосипед, ищет в поле пропущенные комбайном початки.
А в придорожных лесополосах выделяются участки, на которых деревья скошены, словно стебли кукурузы. Судя по всему, поработал "Град" или "Ураган". И речь в данном случае идет вовсе не о природных явлениях.
За окном автобуса - Иловайск. Выбитые стекла, почерневшие от пожаров окна, разбитые крыши, стены, заборы... Автобус набирает скорость, он как будто старается поскорее проехать мимо. Фотографировать на ходу через грязное окно неудобно. Снимки получаются смазанными, размытыми и некачественными. Словно проносящееся время стирает в памяти детали.
- Ужас, - моя попутчица качает головой. В ее памяти эта война сотрется нескоро.
Харцызк... Здесь больше всего запомнилась обложенная мешками с землей бензоколонка. Война научила баррикадировать не только укрепления.
Крупный действующий блокпост встречается только на въезде в Макеевку и Донецк. Автобус останавливают. В салон входит проверяющий с суровым неулыбчивым лицом и нашивкой "Подразделение Беса" на камуфляже. Нашивка говорит о многом. Командир горловских ополченцев Игорь Безлер с позывным "Бес" шутить не любит. Как и его подчиненные.
- Ваши документы. Куда едете? Откуда? Где живете? Где работаете? - представитель подразделения Беса расспрашивает каждого пассажира.
Здесь проверка более тщательная, чем у ополченцев на границе. И подобные строгости вполне оправданы: по данным разведки, к местным выборам 2 ноября украинские силовики планируют провокации и пытаются заслать в Донецк диверсантов.
Проезжаем Макеевку, въезжаем в Донецк. Заклеенные крест-накрест окна в домах напоминают старые фильмы о войне. Но здесь - не кино. Здесь люди живут так уже не первый месяц. И сколько им еще так жить, пока не знает никто.