Поделиться
Мюзикл идет более 20 лет с успехом... Как вы объясняете причину этого? Людей тянет на "кровожадный" сюжет или за этим интересом стоит нечто большее?
Кереньи: Во-первых, Фрэнк Уайлдхорн написал музыку суперкласса, в ней лирические темы вроде тех, что знакомы нам по мюзиклам Эндрю Ллойда Уэббера "Призрак оперы" и "Иисус Христос - суперзвезда", и острые, динамичные, близкие к "Отверженным" Клода-Мишеля Шёнберга и Алена Бублиля.
Во-вторых, безусловно - сама история. Это отнюдь не страшилка про вампиров и убийства, это очень сильная психологическая драма, в которой поднимается много серьезных тем. Причем чрезвычайно актуальных сегодня. В этом и есть главный манок мюзикла Уайлдхорна - он призван и развлечь зрителя, и ошарашить его важными идеями.
Повесть Стивенсона возникла как реакция на викторианские запреты с его крайним ханжеством и лицемерием. Хайд - это своего рода бунт против подавления естественности в человеке.
Кереньи: Социальные ограничения и сегодня есть в ряде мест - то, что для меня естественно, иранскому мужчине покажется недопустимым или, напротив, о чем он только мечтает, но боится всерьез помыслить. Три-четыре десятка лет назад считалось, что венгры - самые свободные люди из соцлагеря, но сами венгры об этом времени вспоминают как о времени удушающем, когда запрещалось очень и очень многое. Но это мы с вами говорим о социальных запретах. Гораздо важнее запреты другого характера. Во все времена то, что у нас таится внутри, мы вовсе не стремимся продемонстрировать всему миру. Более того, мы и сами не хотим признавать это в себе. Знаете, существуют исследования, доказывающие, что у мясника, у хирурга и убийцы-маньяка - общие инстинкты, и вопрос лишь в адаптации их к формам, санкционированным обществом и культурой. Да, хирург совершает благое дело, он лечит, но ведь к подобной практике тоже надо иметь влечение.
И то, что в наших мыслях постоянно присутствуют вампиры, человеки-волки, ведьмы, их невероятная популярность даже в 21 веке - лишний раз говорит о том, что в нас есть нечто темное, которое нас и пугает, но и манит. И которое может в любой момент высвободиться, вырваться на свободу. И тогда надежный как скала полицейский может дома вдруг начать избивать жену и детей, а милая симпатичная домохозяйка оборачивается сущей ведьмой.
Да, женщины могут быть фуриями, но о чем-то говорит тот факт, что среди женщин очень мало "классических" серийных убийц?
Кереньи: Должен вас огорчить - мир постоянно меняется, и, мне кажется, в зле женщины уже практически догнали мужчин. И в любом случае женщина стала более независима и как следствие - непредсказуема. Очень много семей распадается по прежде невозможной причине. Вот муж - милый, добрый, он только что достроил дом, и вдруг жена меняет его на какого-то практически "зверя", самца... А что касается спектакля, то мне было интересно исследовать и ситуацию - отнюдь не исключительную - когда мужчина одновременно влюблен в двух женщин, причем абсолютно разных. Его может влечь и к милой, тонкой, хорошей девушке, рядом с которой замечательно разговаривать, обедать и чьи нежные ласки трогают. Но в то же время его может притягивать и гиперсексуальная женщина, которая может делать с ним все что угодно.
Назовем вещи своими именами. В спектакле эта героиня - проститутка.
Кереньи: И ведь что интересно, та замечательная, милая, тонкая девушка может мечтать о том, чтобы быть такой же необузданной, как та, другая. А проститутка в то же время грезит о красивой семье, о чистоте и непорочности. Коротко говоря, в нас таится такое! И об этом можно говорить часами.
И естественно, в себе вы тоже ощущаете эту раздвоенность?
Кереньи: А как же! Некоторое время назад я работал с Фрэнком Уайлдхорном в Будапеште. И как-то после одной репетиции, где я просто безумствовал, он подошел ко мне и сказал: "Габор, тебе надо поставить мюзикл "Джекилл и Хайд". Нет, ты просто обязан это сделать - в твоей душе живет и Джекилл, и Хайд!"
Расценили это как комплимент?
Кереньи: Конечно! Я так счастлив, что нашел себя в режиссуре - на сцене я могу избавлять от Хайда в себе. Ведь как режиссер я совершил столько убийств!
Те, кто читал Стивенсона, будет удивлен, что на сцене разыгрывается несколько иная история.
Кереньи: Оригинальное произведение очень волнительно, но, главное, о чем оно говорит, - об опасности научных исследований.
Проблема ответственности ученых со времен Стивенсона стала только острее...
Кереньи: Совершенно верно. В своих исследованиях они легко могут дойти до точки невозврата. Но в мюзикле Фрэнка Уайлдхорна - это лишь одна из тем. И, кстати, у нашего Джекилла иная мотивация опытов, которые он совершает, - он ищет возможность излечить своего душевно больного отца. Во-вторых, мюзикл более объемный за счет сложной любовной истории главного героя. История стала более современной, и как в каждом современном спектакле, в нем можно усмотреть и политические аллюзии, и мотив неприкосновенности личной жизни, и размышления о демократии, и о том, насколько может быть свободна личность....
По задумке авторов мюзикла, Хайд выступает этаким "санитаром леса", "чистильщиком", в то время как у Стивенсона он просто монстр. Оправдываете ли и вы, вслед за ними, зло, совершенное "во имя"?
Кереньи: Да, у нашего Хайда чрезвычайно развито извращенное чувство справедливости, он вершит правосудие над теми, кто, по его мнению, погряз в пороках. Но за свое самоуправство он несет наказание, потому что в своей безграничной свободе он переступил границы дозволенного. Каждый из нас имеет право на свободу, но при условии, что наша свобода не ограничивает свободу другого, не унижает его и тем более не уничтожает...