Тридцать лет назад генсеком ЦК КПСС избрали Михаила Горбачева
Перестройка и "новое политическое мышление" стали уникальным феноменом. Споры о нем никогда не приведут к окончательному вердикту - что и почему это было. Слишком масштабными и явно непредусмотренными оказались последствия. На волне острого конфликта Москвы и Запада из-за Украины под большим вопросом и основное, как считалось, достижение - прекращение "холодной войны", выход из системной конфронтации. Сейчас кажется, что она не закончилась в конце восьмидесятых, а взяла паузу, чтобы вспыхнуть с новой силой четверть века спустя.
Наследие перестройки - это и эволюция общественного сознания. За тридцать лет оно совершило полный виток, вернувшись не просто к позднесоветской ситуации, а к ее концентрированному, если не сказать утрированному выражению.
"Новое мышление" было настолько идеалистическим, что большинство наблюдателей долго не могли поверить в его серьезность. Можно обсуждать степень профессионализма руководителей, влияние экономического кризиса, стечение обстоятельств и пр., но это не отменяет главного. Кремль действительно верил, что на основе общечеловеческих ценностей и опережающей демонстрации доброй воли можно не только прекратить противостояние и устранить идеологический гнет, но и договориться о строительстве другого мира - равноправного и справедливого.
26 марта 1985 года. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и министр иностранных дел СССР Андрей Громыко голосуют на заседании Верховного Совета СССР. Фото: AP/ Boris Yurchenko
Политический маятник качается, и чем сильнее он уходит в одну сторону, тем резче обратный ход. Атмосфера сегодняшней России - антипод той, что царила в перестроечном СССР. Вместо идеализма - исключительный реализм, иногда в его предельных проявлениях. Неверие ни в какие инструменты и механизмы, кроме собственной силы. Не просто отсутствие доверия к западным партнерам, но и отказ признать за ними хоть какие-то мотивы действий, кроме враждебных и корыстных. Любые разговоры о ценностях в международных отношениях вызывают (в лучшем случае) горькую усмешку.
Удивляться не приходится. Перестройка закончилась не так, как предполагали ее авторы. А содержанием следующего периода стали в России попытки преодолеть крах одной государственности и построить другую. В выигрыше остались противники Советского Союза. Негодовать по поводу того, что они старались извлечь максимальную выгоду, бессмысленно - кто бы на их месте действовал иначе? Одержи СССР победу в "холодной войне", едва ли он колебался бы, стоит ли принимать в Варшавский договор Нидерланды или Португалию. Но тем более странно было бы ожидать, что после такого опыта российская власть сохранит иллюзии относительно желания сильного по собственной воле себя ограничивать. И будет верить сладким речам о том, что никакой "игры с нулевой суммой" больше не существует. Про уроки "гуманитарных интервенций" я уж не говорю... Плоды всех этих событий - Россия сегодня, пожалуй, настроена к окружающему миру более настороженно, чем Советский Союз до перестройки.
Откат от идеалистического толкования мира объясним. Тревожит, что "гиперреализм" обманутых надежд порождает схематизацию, крайнее упрощение. Неудовлетворение результатом заставляет национальное сознание видеть в перестройке и ее последствиях не этап развития страны, закономерный и обусловленный логикой предшествующих событий, а некую аберрацию, чуть ли не привнесенную извне. Как будто общественный подъем второй половины восьмидесятых, тяга людей, уставших от застоя, к переменам не были естественной реакцией на очевидный кризис советской модели - не столько даже экономический, сколько идейный и нравственный.
Человеку свойственно идеализировать прошлое, особенно когда не радует настоящее, а будущее покрыто туманом. Российскому обществу не хватает рефлексии, которая не имеет ничего общего ни с утешающей лакировкой пройденного пути, ни с его мазохистским оплевыванием. Поиск на ощупь новой национальной идентичности ведет пока к тому, что историю, особенно недавнюю, пытаются приспособить для нужд "исторического оптимизма", то есть избегать объективного осмысления ее трагических или многомерных, неоднозначных страниц. Поиск виновных не в себе, а вовне притупляет историческую интуицию, создает почву для повторения на следующем этапе прежних заблуждений.
Перестройка закончилась драматически. Но эта драма достойна того, чтобы оценивать ее не только в геополитическом или социально-экономическом ключе, а как очень важный для нашей страны момент человеческого порыва, стремления к обновлению и очищению. Какие бы ошибки ни были допущены, как бы они ни были использованы кем-то в своих интересах, роль подобных эпизодов в истории неоценима. Перестройка показала, к чему ведет переизбыток идеализма и веры в лучшее. Сейчас мы, кажется, близимся к другому осознанию - что на одном прагматизме и недоверии построить что-то устойчивое тоже невозможно.