Поделиться
И впрямь. Лучше, чем он сам в книге воспоминаний, о родовых корнях, пути в науке, учителях и соратниках не расскажешь. О том, что думает нобелевский лауреат о нынешних подходах в управлении наукой и образованием в России, он прямо, и не раз, высказывался с академической и парламентской трибун. Известно и другое: коллективных писем академик Алферов в последние годы не подписывает, а в личных обращениях к главе государства, к первым лицам в правительстве взглядов своих не скрывает и последовательно их отстаивает.
- Вопросов на эти темы не будет, - дал я слово Жоресу Ивановичу, когда в конце длинного рабочего дня сумел-таки пробиться к нему на телефон.
- Так о чем тогда? - в свою очередь удивился он.
- Поговорим о вашем брате - Марксе Алферове. И таких же, как он, лейтенантах и рядовых - они тоже могли бы стать известными людьми, да война лишила их всего. Знаю, что память о Марксе вам дорога независимо от того, какие грядут юбилейные даты...
Пауза в трубке была недолгой:
- Разговор, действительно, не юбилейный. Но если начали, спрашивайте...
Могила брата осталась на Украине?
Жорес Алферов: Да, в Черкасской области. Маркс погиб в феврале 44-го, на исходе Корсунь-Шевченковской операции, буквально в предпоследний день боев по ликвидации блокированной там немецкой группировки. Деревня, где сохранилась братская могила, называется Хильки. Ее упоминает в своих мемуарах Георгий Жуков. Был, по его словам, телефонный звонок Сталина с жестким вопросом: почему Хильки сдали? Немедленно вернуть обратно.
У нас о таком не всегда пишут, но это факт: примерно 30 процентов от всей группировки, окруженной в ходе Корсунь-Шевченковской операции, прорвались из котла. И уходили как раз через Хильки. По нашим тогда били с двух сторон - изнутри и снаружи, стремясь обеспечить коридор для выхода окруженных частей. И немцам на какое-то время удалось вновь занять Хильки, но поступил приказ - и с большими потерями их оттуда выбили окончательно...
Вы когда впервые побывали в тех местах?
Жорес Алферов: Могилу брата я отыскал в 56-м. Тогда среди местных было еще много живых свидетелей всего, что происходило в деревне и рядом с ней зимой 44-го. Выжили только потому, что укрывались в погребах. Одних только танков, по рассказам, было сожжено не менее двухсот.
В Корсуни есть уникальный музей Великой Отечественной - по моему мнению, он и в годы СССР был одним из лучших в стране. Создали его в 1945 году, а потом непрерывно пополняли и обновляли экспозицию. И там есть диорама боев на Бойковом поле - это как раз между деревнями Хильки и Комаривка. Они в трех километрах друг от друга: Хильки - на высоком холме, Комаривка - внизу. Всего за два дня на этом пятачке погибло с обеих сторон не менее десяти тысяч. Немцы старались вырваться, наши не пускали...
Марксик погиб 15 февраля, а рано утром 17-го на Бойково поле приехал посмотреть командующий фронтом Конев. По словам его адъютанта, в какой-то момент он остановился и удивленно посмотрел под ноги: "А что - разве оттепель наступила?" - "Это кровь, товарищ командующий. Еще не замерзла..."
Как относятся к памяти погибших местные жители - в тех же Хильках, Комаривке?
Жорес Алферов: На могиле брата я был десятки раз - один, с коллегами, со своей супругой Тамарой Георгиевной. Когда в первый раз сюда приехал, еще не академик и не лауреат, собралась вся деревня. Не зная меня, принесли столы, самогонку, закуску и устроили поминки. И по сей день, когда я там бываю, люди собираются, накрывают поминальный стол. В Комаривке есть средняя школа, в которой учится всего 80 ребят. И лучшие ученики получают стипендии имени Маркса Алферова из моего фонда.
В мае 2013 года вместе с коллегой из США Роджером Корнбергом, сопредседателем Научно-консультативного совета фонда "Сколково", мы проводили в Киеве выездное заседание...
И вы предложили завершить совет в Хильках?
Жорес Алферов: Представьте - да. Когда научную повестку исчерпали, я сказал: давайте поедем на братскую могилу моего брата. Мы поехали, в том числе и американцы. И мой сопредседатель, нобелевский лауреат профессор Корнберг тоже был. Приехали в Хильки, положили цветы к обелиску, и снова собралась вся деревня, снова принесли столы. А потом перебрались в Комаривку, в школу. А что такое сельская школа? Туалет снаружи, а в классных помещениях - идеальная чистота, здесь же музей Тараса Шевченко, компьютерный класс и музей 202-й стрелковой дивизии, где воевал последнее время мой брат. Перед зданием - шеренга вечнозеленых пихт, и возле каждой - большая фотография командира Красной Армии, в честь которого пихта посажена. В том числе и пихта имени Маркса Алферова.
Посмотрев на все это дело, профессор Корнберг сказал: "Жорес, вас нельзя было делить, вы - один народ". Вздохнул и добавил: "В США таких школ не найдете".
Так что у меня самые что ни есть кровные связи и с Корсуньским районом, и с Комаривкой, и с Хильками - я у них гоноровый громадянин. А еще - почетный член педсовета.
Беспокойства по поводу музея в Корсуни и ситуации в подшефных школах сейчас не возникает?
Жорес Алферов: На Черкасчине до недавних пор было относительно спокойно. Музей в Корсуни, действительно, потрясающий. Последние годы они получали экспонаты и новые материалы из Германии, но это по-прежнему был наш, патриотический, музей. Впечатляющая выставка исторического вооружения на открытой площадке. В самой Корсуни прекрасный физматлицей...
Я говорю о том недавнем времени, когда премьер-министром Украины был Николай Янович Азаров, он вникал в такие вопросы и находил время со мною встретиться. Это Азаров позвал в Киев представителей фонда "Сколково" и его научного совета, включая Виктора Вексельберга и Роджера Корнберга.
А школьным педагогам контакты с вами в упрек теперь не ставят?
Жорес Алферов: Со школой в Комаривке регулярно созваниваюсь. В последний раз учительница, с которой говорил, заплакала: и нас достали. К сожалению, ситуация сегодня такая, что школьников из Комаривки к нам в Петербург не пустят. Но педагоги на мой юбилей приедут, с дорожными расходами поможем.
У нашего научно-образовательного центра есть прямые связи еще с одной украинской школой - в городе Ромны Сумской области. Там не просто школа, там реальное училище, которое окончил Абрам Федорович Иоффе. И теперь школа носит его имя. С ними тоже особые отношения - лучшие получают от нас стипендии. Так вот директриса прислала мне по электронной почте письмо: Жорес Иванович, приехать не сможем, поздравляем вас, но у нас не ходят поезда, и к вам просто не выбраться. Даже не в финансах дело - выехать не могут.
А коллеги из Белоруссии, где у вас особенно много учеников и последователей среди педагогов, приедут?
Жорес Алферов: Обязательно. В том числе из 42-й когда-то мужской гвардейской "непромокаемой", а сейчас - просто 42-й гимназии города Минска, которую я когда-то окончил и которая теперь носит мое имя. Из Белоруссии будет большая делегация.
Искать и не сдаваться
"Всю жизнь я следую принципу "Бороться и искать, найти и не сдаваться!" - напишет о себе Жорес Алферов в год присуждения ему Нобелевской премии по физике. - Очень важно при этом понимать, за что ты борешься". Важные штрихи к сказанному добавляют коллеги: академик Борис Захарченя (к сожалению, уже ушедший) и академик Николай Лаверов.
Борис Захарченя, академик РАН:
- Приборы на гетероструктурах не получались. Именно за это, казалось бы, безнадежное дело взялся Жорес. Это было похоже на описанные Цвейгом фантастические усилия Магеллана, искавшего на старых портоланах (старинных географических картах) свой paso - пролив между Атлантическим и Тихим океаном, в который он уверовал и ожидал, что именно этот paso откроет необозримые горизонты для новых находок.
Кристаллические пленочки и земной шар, конечно, несоизмеримы, но человеческие души, захваченные идеей, очень схожи... И уже в 1968 году на одном из этажей "полимерного" корпуса Физтеха, где в эти годы располагалась лаборатория Тучкевича, вспыхнул (физики говорят "загенерил") первый в мире гетеролазер. А через два года Жорес Алферов и его сотрудники Ефим Портной, Дмитрий Третьяков, Дмитрий Гарбузов, Вячеслав Андреев, Владимир Корольков создали первый полупроводниковый гетеролазер, работающий в непрерывном режиме при комнатной температуре...
Paso в новый мир электроники был открыт! Вслед за лазером на гетеропереходах были созданы многие другие приборы, вплоть до преобразователей солнечной энергии.
Николай Лаверов, академик РАН:
- Соединять науку с производством и образование с наукой - это тоже наука, которой надо учиться. Жорес Алферов показывает и доказывает это всей своей жизнью. Еще когда я был председателем ГКНТ, мы много раз выезжали с ним за рубеж, посещали научные центры - во Франции, Японии, Корее, вместе были на "Самсунге". Он тщательно подходил к переговорам. Интересный эпизод был в Корее, когда Жорес, пообщавшись напрямую с руководством корпорации "Самсунг", предложил послать туда сразу сто наших молодых сотрудников. С условием, что они поработают, наберутся опыта, а потом, вернувшись домой, обеспечат рывок в своей микроэлектронике. Спустя время созвонились, и он с сожалением признался: "Ты знаешь, огляделся и вижу, что отпустить сразу сто человек проблематично: в институтах и без того уже поредело..."
Этим примером я хочу подчеркнуть, что для Жореса еще в тот период, советский, было свойственно стремление сделать что-то очень существенное для страны. Он еще не был Нобелевским лауреатом, но занимался гетероструктурами и видел, где можем сделать рывок. Мы тогда развернули большие работы в Белоруссии, где он родился. Там и до сих пор сохранилась довольно сильная база микроэлектроники. Несколько раз мы с ним были там, и я видел, как много и с какой любовью он помогал землякам развивать перспективное направление.
Поздравляя академика Алферова с юбилеем, я хотел бы отметить его особое умение работать широко, с большим охватом, в кооперации с коллегами из многих стран - как в бывших советских республиках, так и в Европе, США. У него везде прекрасные контакты, он умеет их легко устанавливать и трепетно поддерживает. И это тоже дар.
Рано или поздно каждому из нас приходится идти на компромиссы. А людям публичным - принимать решения, которые для одних непонятны, другим откровенно не нравятся. Так сложилось, что на всех этапах нашего совместного с Жоресом Алферовым жизненного пути я ни разу не сталкивался с ситуацией, когда бы не понимал, что он делает и почему поступает так, а не иначе.
Искренне надеюсь, что и он в подобных обстоятельствах меня понимал.
Жорес, Жоренька, Zhores
Два малоизвестных факта из биографии ученого
Родители будущего Нобелевского лауреата - Анна Владимировна и Иван Карпович - были людьми с революционной закалкой и двум родившимся у них сыновьям дали звучные имена. Старшего назвали Марксом, а младшего - Жоресом, в честь Жана Жореса. Хотя по свидетельству академика Захарчени, отец всю жизнь называл сына Жорес, делая ударение на "о", а мама - Жоренькой.
Старший сын - лейтенант Маркс Алферов - погиб зимой 1944 года, во время Корсунь-Шевченковской операции. Его фронтовые письма бережно хранят в семье. А братскую могилу в украинской деревне Хильки, недалеко от Корсуни, Жорес разыскал еще в 56-м, крепко подружившись в той поездке с Борисом Захарченей.
У самого Жореса Алферова - две дочери и сын, две внучки и внук. Рождение сына совпало с другим важным фактом его биографии. "Я позвонил родителям, - вспоминает он апрель 72-го - и, радостно сообщив отцу, что его сын - лауреат Ленинской премии, услышал в ответ: "Что твоя Ленинская премия - у нас внук родился!" 1972 год был счастливым: осенью я избран в Академию наук, однако самой большой радостью было, конечно, рождение Вани Алферова".