Не хочу и не буду анализировать его творчество поэта, сатирика, драматурга. Все это и без того известно. Без его шуток в скучные времена застоя было бы совсем худо. А он веселил, будоражил, оптимизм всегда вселяет веру, даже если и верить-то было особо не во что.
С ним было хорошо и как-то задорно. К нему и за ним хотелось тянуться. Знаю это, ибо познакомился с Аркадием Михайловичем еще мальчишкой, когда он регулярно наведывался на соседнюю дачу композитора и друга нашей семьи дяди Саши Цфасмана с товарищем-соавтором Григорием Гориным. Тот виделся строгим, недоступным в отличие от Арканова, которого все звали Арканом. С виду хмуроватый, он, готовый убить за родное "Торпедо", даже в футбол играл очень весело. С ним игра переставала быть просто толкотней на полянке, а превращалась в спектакль с его комментариями, трактовками, хотя бились всерьез и даже однажды сорвали концерты Цфасмана, сломав тому ногу.
Потом встречались уже во взрослой жизни. Помню его шутку в спокойнейшем тогда Киеве. Очередь в гостиницу из группы сатириков, приехавших туда на гастроли, почему-то не уменьшалась. И Аркадий Михайлович, увидев меня, торопящегося, провел к стойке: "Это мальчик- журналист с простой фамилией, - пояснил он коллегам. - А у нас у каждого по две и каких". Это к тому, что в ту пору с такой настоящей фамилией, как у Арканова и его друзей-шутников, выступать на эстраде было затруднительно, а уж на телевидении и нежелательно. Брали псевдонимы.
И Аркадий Михайлович стал для многих королем экрана. Его "Вокруг смеха" и уж точно "Белый Попугай" превратились в телешлягеры. Иногда казалось, что Араканов перебарщивает (или ничего не боится?), но его шутки типа песенки о Гондурасе превращались в юморной эпос. Нас иногда сводила любовь к футболу, и Аркадий Михайлович всегда поощрял меня: он не как другие писатели читал не только себя и о себе. А знаете, сколько давала похвала самого Арканова.
Когда началась перестройка и довольно массовые отъезды с приземлением в Нью-Йорке или Бостоне, я почему-то подумал, что он последует за всей семьей, за сыном. Но он остался с нами. Есть и твердый ответ почему. Он был русским писателям. Он из советской глинистой почвы. И уж если тяжелая земля дала всходы, она их до конца удерживает. На чужом удобренном глиноземе ему бы не прижиться, да и скучно было бы без сотен друзей, миллионов почитателей. И Аркадий Михайлович следил за нашей меняющейся жизнью пристально. Я выписывал ему на дом большие газеты, а когда однажды переходил из одной в другую и замешкался, он позвонил: "Нечего читать. Не хорошо забывать старых друзей". И я спохватился.
Мы последний раз увиделись на книжной выставке. Была презентация моей работы, как вдруг по рядом зашуршало: "Идет Аркан. Сегодня у него премьера книги". И Аркадий Михайлович остановился. Мы разговорились, вспомнили о старых друзьях. Он увидел мою обложку, изумился: "Абсолютно не про футбол. Интересно. А что не даришь? Обязательно прочитаю". Пригласил на свой стенд, где тоже одарил порцией юмора и книгой.
Ему было интересно жить. И с ним, с его книгами было интересно. Потому что он верил в лучшее, которое обязательно когда-то должно наступить или даже настанет.