Поделиться
Впрочем, выставка "Современники будущего" на полноту не претендует. Скорее, это попытка с позиций будущего, которое уже наступило, заново вспомнить о поисках авангарда и о роли в нем художников-евреев. Понятием будущего было одним из ключевых для авангарда. Будущее отнюдь не было тем временем, что само приходит - без всяких усилий человека. Будущее становилось синонимом нового мира, который надо было творить немедленно, сейчас же, например, выходя на улицу в футуристическом гриме. "Мы… связываем созерцание с действием и кидаемся в толпу", - заявляли Ларионов и Зданевич, шокируя обывателей раскрашенными лицами. Толпа и современный город - любимые темы лучистов и "будущников" (они же - футуристы). "Иступленному городу дуговых ламп, обрызганным телами улиц, жмущимся домам - мы принесли раскрашенное лицо", - декларировали они в своем манифесте. Иначе говоря, художники, двигаясь к границам искусства, пробуя их "на разрыв", выходили за пределы листа - прямиком в жизнь. Как формулировала Ольга Розанова в письме к Алексею Крученых: "Я теперь исповедую, что предметность и беспредметность в живописи не 2 различных направления в одном искусстве, а 2 разных искусства - даже материальные краски для беспредметной живописи нахожу единственно разумным заменить экраном! Никакой связи!!!". Разрыв с прошлым опытом засушенного академизма прошел через искусство рубежа XIX-XX веков.
Но сбрасывая классику с корабля современности, искусство будущего искало опору не только в ритмах нового города, работы машин и движения толпы. Архаика, примитивы и национальные традиции были той живой водой, которой художники мечтали оживить новое искусство. Кубисты вдохновлялись открытием африканских масок. Ларионов и лучисты - простодушием и экспрессией уличных вывесок… Сюрреалисты, в частности, Аполлинер и его друзья интересовались иудейскими древностями, каббалой, фольклором. Своему другу Шагалу посвятил стихи Блэз Сандрар: "Крыши/ Лунатики козы/ Одержимый / Безумие холод / Гений - персик раздвоенный / Лотреамон / Шагал". Поэзия сюрреалистов и мир Шагала оказывались в шаговой доступности друг от друга. Что касается, художников, приехавших учиться в Европу из еврейских местечек Восточной Европы, то они обращали взор на древности Ассирии, Вавилонии, Египта. Эль Лисицкий иллюстрации к "Пражской легенде" находит нужным сочетать с "ассирийским стилем письма".
А параллельно возникает интерес к народному искусству. Натан Альтман, вернувшись из Парижа, копирует в 1913 году старинные еврейские надгробия на кладбищах под Винницей. Лисицкий и Иссахар-Бер Рыбак в 1916 году специально отправляются в поездку по местечкам Украины и Белоруссии, чтобы сделать зарисовки интерьеров деревянных синагог и их росписи. Позже, во времена Культур-Лиги, созданной в Киеве в 1918, Александра Экстер, организовав художественную студию, также привлекала внимание своих учеников не только к новым веяниям из Парижа, но и к местному народному искусству. В общем, как всякие нормальные модернисты, художники двигались в будущее, опираясь на изучение фольклора и древностей. Это движение было отнюдь не интуитивным. Как писал Абрам Эфрос, "нашего эстетического возрождения или не будет вовсе, или оно взойдет на тех же двух корнях, на которых всходит все мировое искусство современности, - на модернизме и народном творчестве".
Нынешняя выставка "Современники будущего" как раз позволяет проследить эту линию авангарда 1910-1920-х, представив, в частности, такие раритеты, как ранняя графика Эль Лисицкого, парижский этюд Соломона Никритина, портреты кисти Роберта Фалька, натюрморты Натана Альтмана и Давида Штеренберга, проекты супрематического декора Ильи Чашника…
Но это лишь одна часть выставки. Другие ее сюжеты - это представление неофициального искусства 1960-1970-х, которое, следуя определению художника Михаила Гробмана, кураторы назвали "вторым авангардом" и московской концептуальной школы 1970-1980-х. И тут возникает сразу несколько вопросов. Например, об отношении художников московской концептуальной школы к традициям авангарда. Эти отношения весьма сложно описать как "продолжение традиций". Особенно, если вспомнить эффектный международный проект "Утопия и реальность.Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы", который был показан в 2013 году в Нидерландах, Австрии и в России - в Эрмитаже и Мультимедиа Арт Музее. Там драматургия отношений "отцов и детей", художников авангарда и концептуалистов выстраивалась как весьма жестко. Кроме того, для художников, выросших в послевоенное время и узнававшим из газет об уничтожении Еврейского антифашистского комитета и о "врачах-вредителях", поиски национальных традиций были во многом закрытой темой. В гораздо большей степени художники ориентировались на интернациональную среду.
Тем не менее три части выставки, которые не без шероховатостей состыкуются друг с другом, органично соединены экспозиционным пространством. Архитектор Кирилл Асс создал лабиринт небольших залов, обтекающих крохотную "площадь". Пространство, в котором камерность, теснота, иррациональность деления создают нечаянные встречи, мечту об уединении и просторе будущего. Того, в которое взяли всех.
Иосиф Бакштейн, один из кураторов выставки "Современники будущего. Еврейские художники в русском авангарде. 1910-1980":
Прежде всего, можно сказать, что эта выставка показывает вклад и роль еврейских художников в основные направления русского искусства ХХ века.
Выделены три периода русского авангарда ХХ века. Конечно, прежде всего это авангард 1910-1920-х годов. Это поколение Марка Шагала, Эль Лисицкого, Натана Альтмана, Давида Штеренберга и многих других. Для них, выросших в штетлах (местечках), еврейская тема была актуальна. Речь шла о реконструкции, переосмыслении национального художественного опыта или отказе от него.
Вторая часть выставки представляет художников-шестидесятников, выросших и сформировавшихся после войны. В характерной для того времени атмосфере антисемитизма, сохранившейся и после смерти Сталина, художники самоопределялись не столько по отношению к национальности (национальный опыт, в том числе и Холокоста вытеснялся, стал фигурой умолчания), сколько по отношению к официальному методу соцреализма. "Рубежом" стала выставка 1962-го года в Манеже и ее разгром. Собственно, после шока этих событий и возникает альтернативная художественная культура - андеграунд. В этом "неофициальном" искусстве еврейские художники играли отнюдь не последнюю роль. Достаточно вспомнить о Лионозовской школе и Оскаре Рабине, картинах Владимира Вейсберга, творчестве Владимира Яковлева, поисках Дмитрия Лиона и Михаила Гробмана, уехавшего в 1970-х в Израиль.
Наконец, третий раздел выставки - период 1970-1980-х - дает возможность показать художников "московского концептуализма". Среди них Илья Кабаков, Виктор Пивоваров, Виталий Комар, Александр Меламид, Ирина Нахова, Эрик Булатов и др. Хотя среди представителей второго русского авангарда и московской концептуальной школы было много евреев, ни национальность, ни связанные с ней темы не обсуждались. С национальным самосознанием их искусство напрямую не было связано. В отличие от своих предшественников, концептуалисты не игнорировали официальное советское искусство, а, скорее, занимались его иронической деконструкцией, рассматривая свои работы в свете международного художественного опыта.
Собственно, именно поэтому попытка взглянуть на этот опыт с точки зрения национального самосознания и интересна. Выставка "Современники будущего. Еврейские художники в русском авангарде. 1910-1980" - попытка проследить соотношение национального и интернационального в отечественном искусстве ХХ века.