В июне 1942 года мне исполнилось 18, и начался призыв моего года рождения - 1924-го. В воскресенье в 8 утра собралось нас около 300 человек. Подошла моя очередь. "Как здоровье?" - "Здоров как бык". - "Оно и видно. Рост - 156 см, вес - 54 кг. Геркулес - ничего не скажешь! Пишите - годен. Подрастет". Каждый из нас, 18-летних, оказался годным для отправки на фронт. И каждый горел желанием скорее бы уехать воевать. На сборном пункте - крик и слезы матерей, сестер, младших братьев, провожавших нас. Каждый понимал, что многие из нас не вернутся. Я уходил из семьи третьим. Два моих брата были уже на фронте. Провожая, мать попросила меня связать макушки двух берез. Чтобы не забыть об этом дне.
В Красноярске я попал в полковую школу младших командиров. Принял присягу на верность Родине и стал обучаться. Кормежка была солдатская: перловая каша, черный хлеб, картошка лежала в тарелках нечищеная. Никто не стонал. Все понимали: Родина в смертельной схватке с врагом, и все надо переносить с достоинством. В декабре 1942-го состоялась наша отправка на фронт. Погрузились мы часа в два ночи в товарные вагоны. А там хоть чертей морозь. Никто не подтопил, и двойные нары, проходящие в два яруса по обеим сторонам вагона, в снегу и во льду. Печку готовы были, как мать родную, обнимать. Утром, кто смелее, уже успел себе кашу из концентрата в сухом пайке сварить.
На узловых станциях кормить водили в столовые. Были такие места, что поезд "полз" тише черепахи. Солдаты на ходу успевали дров для печки наломать. От Сальска до Батайска, а после до Краснодона шли пешком и ехали на попутных. Железная дорога либо восстанавливалась после бомбежек, либо вновь под них попадала. Потом еще до Ворошиловграда шли напрямую километров 200. На третий день ни у кого не было еды...
Приходилось делать так. Заходишь в деревню и говоришь: "Я солдат. Иду на фронт. Вы должны меня покормить, дать место переночевать, утром накормить и в дорогу продуктов дать". Одни давали, другие отказывали, третьи вообще избу на запор. 2 марта кое-как добрались до Краснодона.
Я попал в 87-ю стрелковую дивизию в оборону под Ворошиловград. В первом бою я и двое моих солдат потянули связь на передовую. Как мы ни старались добраться невредимыми по-пластунски, метрах в 20 от блиндажа пуля угодила одному солдатику в живот. Снял с себя нижнюю рубашку, разорвал ее и на помощь. Но не успел сделать и двух прыжков, как завизжали пули. Кое-как дополз до него, привязал к своей и его ноге кабель и пополз обратно. Под свист пуль дотащил его до блиндажа, и боец мой умер у меня на руках. Вынули мы из его карманов документы, сообщили в штаб и долго-долго сидели молча, посматривая на мертвого друга.
В июле нашему полку предстояло занять сопку под станцией Колпаковка. Во время того боя мне казалось, что я нахожусь в аду. Под ногами буквально содрогалась земля - от разрывов снарядов и бомб. Артиллерия ведет артподготовку, с самолетов бомбят, немецкие "Ванюши", как шакалы, воют, "Катюши" им в ответ бьют двойным ударом. Земля горит и вздымается вверх, поднимая столбы пламени и пыли. В воздух взлетает все - от шпал и рельсов до немцев. И от них, как от коршунов, летят клочья.
Линия связи, которую я обслуживал, проходила по железнодорожным столбам. Длина ее была примерно полтора километра. 5-6 часов - и она уже вся на земле. Только свяжешь в одном месте, в другом уже перебило. Двое суток, днем и ночью шел бой. И все же мы взяли ту высоту. За взятие этой сопки многие были представлены к правительственным наградам, в том числе и я был награжден медалью "За боевые заслуги".
Когда началось наступление советских войск на Курской дуге, нашу дивизию перебросили на освобождение Донбасса. Транспорта у нас не было. Но голь на выдумку хитра. Всем подразделениям было дано указание приобрести двухколесные тележки. К вечеру, когда нас выстроили в марш, приобретенные тележки стояли почти на полкилометра в длину. Минометы, пулеметы, катушки кабеля - все было на них погружено. Солдаты в обмотках увязали чуть ли не по колено в грязи, тянули за собой тяжелый груз и думали об одном: в бой, только в бой.
Жажда мести врагу у нас у всех была неимоверная. В одном из боев из 10 связистов осталось только двое, я и Яша Кривко. Сутками бегали с ним как угорелые по линии. Нервы были напряжены так, что ни пули, ни снаряды не сдерживали. Бежишь как сумасшедший сломя голову и не чувствуешь страха, ничего не чувствуешь. Как подумаешь, что все твои товарищи уже побиты или ранены, то готов идти вперед, вцепиться фашисту в глотку и задушить.
К ноябрю вышли к Турецкому валу в Крыму. В ночь на 1 ноября 1943 года наша дивизия совместно с другими частями прорвала немецкую оборону на Турецком валу... Я спрыгнул в траншею, осмотрелся кругом, и меня охватил ужас. Все было изрыто снарядами и минами. Трупов немецких и румынских солдат было столько, что как будто их сюда нанесло половодьем. Одни убитые лежали навзничь, раскинувшись, как в пьяном сне, другие на боку и скорчившись, точно им холодно, третьи сидели, словно шли-шли и присели трофеи делить.
Наша попытка занять Армянск была безуспешной. Отступив к заранее приготовленным мощным укреплениям, фашисты заняли оборону. И нашей дивизии пришлось ждать пополнения в живой силе и технике. У нас не было пресной воды. Ее, как и еду, доставляли только ночью за несколько километров. В сутки на бойца приходилось пол-литра воды, мы пили и дождевую. 2 декабря, когда наши войска попытались прорвать немецкую оборону, против нас пошли в бой власовцы. Мы кричали "Ура!", и они - тоже. Всю ночь мы бились, а продвинуться не смогли. В этом бою я получил тяжелое ранение и больше не выходил на передовую. В январе - апреле 1944-го залечивал раны в госпитале. После госпиталя был зачислен в автополк в эшелона по сопровождению на фронт иностранных автомашин.
Однажды нашей команде было приказано сопровождать эшелон со студебекерами из Одессы в Будапешт. Доехали до станции Волнярки. И слышим, как утром кричат: "Победа! Победа!" Сколько было радости и слез! Незнакомые девушки целовали и обнимали нас. Плакали от радости. Дарили цветы. Комендант станции отдал приказ солдатам охранять наш эшелон и пригласил всю нашу команду в ресторан, где каждому подали по чарке русской горькой - за Победу. Автомашины, предназначенные для фронта, передали в город Подволочиск - работникам сельского хозяйства. Вернувшись с фронта, я развязал березки. Но они так и остались стоять, как будто обнимая друг друга. И до сих пор растут в обнимку в деревне Доново - в память о войне.
Попов Павел Иванович родился в 1924 году в деревне Доново Пировского района Красноярского края. До войны работал на золотых приисках Северо-Енисейского района Красноярского края. 12 июня 1942 года был мобилизован в ряды Советской армии. Первое боевое крещение получил под Ворошиловградом 5 июля 1943 года. За бесперебойное обеспечение телефонной связи в этом бою был награжден медалью "За боевые заслуги". Принимал участие в освобождении Донбасса, Крыма, Перекопа. В декабре 1943 года при наступлении был тяжело ранен. После выздоровления был зачислен в нестроевую роту, служил в 26 автополку заместителем начальника эшелона. Демобилизован по ранению в 1945 году. С 1947 года работал в Красноярске на заводе в отделе главного конструктора чертежником, инженером-конструктором. Окончил механический техникум, затем в 1944 году - ВТУЗ. Был общественным корреспондентом газеты "Труд". Возглавлял Общество инвалидов Великой Отечественной войны Ленинского района. Ушел из жизни 2 апреля 2002 года.