Поделиться
Первый кошмар - это новая головная боль для киноиндустрии: свежеизобретенные мобильные приложения типа "Перископ", позволяющие вести прямую трансляцию из кинозала с помощью обычного сотового телефона. Качество жуткое, но какой простор для пиратов! Поэтому при входе в фестивальный дворец вас ощупают и прозвонят с особой тщательностью. У экранов на протяжении всего фильма стоят вахтенные с уоки-токи, прочесывая зал бдительными взглядами. Камеры ночного наблюдения видят всех и каждого насквозь - люди смотрят кино словно под пулеметным обстрелом. И все равно фильмы утекают сквозь пальцы сразу в сеть. Лично я не видел, но так пишут.
Единственное утешение: никакой мобильник не способен передать и сотой доли роскошной макабрической живописи, что предстала в первом конкурсном фильме итальянца Маттео Гарроне "Сказка сказок". Этот безразмерный разгул фантазии совсем не шедевр и не веха в кино, но он несомненно станет для многих открытием нового имени - неаполитанского сказочника Джамбаттисты Базиле, который только недавно впервые вышел в русском переводе. Хотя именно он придумал сюжеты, ставшие знаменитыми в дальнейших пересказах братьев Гримм и Андерсена - "Золушку", "Кота в сапогах", "Спящую красавицу"…
"Сказка сказок" - самая известная в Италии книга, собрание из пятидесяти крестьянских фольклорных легенд, превращенных в пряно эротические новеллы по типу "Декамерона" (недаром же другое название книги - "Пентамерон"). Здесь много готических мотивов с карликами, уродами и волшебными чудищами, здесь пожирают окровавленное сердце монстра и от него, сваренного, беременеют. Много предвидений, наподобие прообраза современной пластической хирургии, которой бредят престарелые, но вожделеющие сестрички. Много сексуально озабоченных королей, предприимчивых принцесс, блох, раскормленных до размеров теленка; здесь можно встретить мотивы будущего "Принца и нищего" и будущей "Принцессы Турандот". Все подано на грани черного циничного юмора, не щадящего ни богача, ни бедняка.
Гарроне все это поместил в живописную раму из горных круч, кипящих потоков и причудливых замков, снабдил изрядным количеством монстров, придал колориты нескончаемого людского цирка в духе Пазолини и попросил композитора Александра Депла написать нечто в духе Нино Рота. Чтобы сделать Базиле достоянием человечества, Гарроне снял итальянский классический сюжет на английском языке и с международной актерской командой, включающей Сальму Хайек, Джона Рейли, Тоби Джонса, Венсана Касселя и британских близняшек Кристиана и Йону Ли. Отчего итальянец Базиле стал как две капли воды походить на британца Чосера, автора снятых Пазолини "Кентерберийских рассказов".
И хотя по сути этот фильм - возвращение к истокам хрестоматийных сюжетов, меня не оставляло мощное ощущение дежавю. Такое же, как два года назад в день премьеры "Великой красоты" Паоло Соррентино, так и оставшейся уцененным сколком феллиниевской "Сладкой жизни".
Коль скоро фестиваль - это разведка нового кино, здесь стоит вернуться к фильму, его открывшему, - к тепло принятой драме Эмманюэль Берко "С высоко поднятой головой" о трудном подростке, которого общественные институции, выполняя свой долг, спасают для полноценной жизни. На премьере эту картину впрямую связывали с последними трагическими событиями во Франции. Берко так и сказала: трем налетчикам на редакцию парижского юмористического журнала не хватало образования, у них не было культурного багажа - они не были защищены цивилизацией. Поэтому тема человеческого внимания к заблудшим и любви, способной обратить их к добру, сегодня так актуальна.
Фильм этот тезис излагает со всем простодушием новейшей политкорректности, с истовой верой в волшебные силы добра. Парнишка вырос в жуткой семье, в безотцовщине, он резок, ощетинен, непредсказуем и смотрит исподлобья. И вот он попадает в заботливые руки сотрудников социальных служб - педагога (Бенуа Мажимель) и судьи (Катрин Денев). Пять лет работая над фильмом, Эмманюэль Берко подробно изучила опыт исправительных заведений и собственного дяди, имевшего дело с отпрысками неблагополучных семей. И в своем фильме воспроизводит все перипетии "педагогической поэмы" в почти документальном стиле. Ей повезло найти в столярной мастерской 17-летнего Рода Парадо, который изобразил взрывную энергию неуправляемой юности весьма достоверно и трогательно. Но уже старательная Картин Денев в роли судьи вызвала бы у Станиславского окрик "Не верю!" - здесь чувствуется скорее повадка дивы, по случаю заглянувшей в нищий квартал и даже преисполнившейся искренним сочувствием к его обитателям, но каждый миг помнящей, что она птица другого полета.
А главное: сердобольность и терпение в фильме побеждают так наглядно и назидательно, что на память приходят не более удачные образцы такого кино уровня "Класса" Лорана Канте или "Дитяти" братьев Дарденн, а урок перевоспитания, преподанный где-то в самой середине прошлого века в "Солдате Иване Бровкине". И когда документальный строй фильма сменяется патетическими кадрами 17-летнего героя, который под благородные аккорды классики нежно прижимает к груди ненароком созданного младенца, вспоминается реплика директора фестиваля Тьерри Фремо, объяснившего выбор картины для открытия фестиваля желанием предложить нечто "смелое и одновременно трогательное".
Значит ли это, что "новое - это хорошо забытое старое", и что Канн в этом году поддержит кино открыто и прямо сформулированных "посланий к человечеству", покажет дальнейший ход событий.