издается с 1879Купить журнал

Директор РГАСПИ Андрей Сорокин: Исторический документ - не дубина в драке!

Ведущий российский архивист - о рассекреченных документах, фальсификациях, памяти и беспамятстве

Директор Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) - некогда Центрального партийного - Андрей Сорокин готов долго и предметно рассказывать о хранящихся в здании на Большой Дмитровке уникальных документах, проливающих свет на многие страницы новейшей истории России. Как говорится, были бы желающие слушать. А главное - работать с архивными раритетами...

- Что-то у вас тут не слишком многолюдно, Андрей Константинович...

- Так вы ведь не в магазин за колбасой пришли, а в архив. Очереди здесь никогда не стоят. И читальный зал у нас вместительный. Но в некоторые другие архивы, не находившиеся под крылом ЦК КПСС, есть предварительная запись.

- Значит, интересуется народ?

- Хотелось бы, чтобы люди активнее тянулись к историческим знаниям. В последние два года количество посетителей РГАСПИ держится на постоянном уровне, это чуть более тысячи человек за год. Правда, растет количество посещений. Если в 2013м цифра составляла шесть тысяч с хвостом, то в 2014-м - уже свыше восьми тысяч. Иными словами, два года назад один посетитель приходил к нам в среднем шесть раз за год, а теперь восемь. По моим представлениям, это не так уж и мало. Особенно если учесть, что мы активно выставляем электронные ресурсы в свободный доступ в Интернете. В этом смысле РГАСПИ - один из наиболее открытых архивов России. Любой желающий может, в частности, ознакомиться в Сети с полностью оцифрованным личным фондом Сталина, архивом Коминтерна, другими ресурсами. Это ценные и востребованные материалы из нашей коллекции, их доступность в Интернете не может хотя бы косвенно не сказаться на том, сколько людей приходит к нам физически, в буквальном смысле ногами.

Надо понимать и то, что мы ориентируемся на целевую, профессиональную аудиторию. Специально не зазываем широкую публику на наши мероприятия, ее нет в наших адресных базах. Впрочем, последнюю "Ночь в музее" вместе с руководством департамента культуры правительства Москвы мы открыли 16 мая на выставке "В штабах Победы" в Новом манеже. Что касается подобных акций в здании РГАСПИ, тут есть нюансы. Все-таки мы храним и секретные документы, обязаны соблюдать определенный режим доступа...

- Ключевой вопрос даже не количество посетителей, а востребованы ли архивы в принципе. Говоря шире, жива ли историческая память?

- Оценивать можно по-разному. Приведу пример. Несколько лет назад на сайте Росархива выложили оцифрованную так называемую "Катынскую папку". За два дня документы в Сети посмотрели несколько миллионов человек, и не рассчитанный на подобную нагрузку сайт попросту рухнул, не справившись с наплывом. Понятно, что тема Катыни на слуху, она чрезвычайно востребована внутри нашей страны и за ее пределами, мы помним дебаты в Госдуме, публикации, будто эти документы сфальсифицированы. Да, случай не ординарный, а топовая история, но факт повышенного внимания к ней не оспоришь.

Проект Постановления Президиума Верховного Совета СССР, Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) об образовании Государственного комитета обороны (ГКО) СССР, составленный И. Сталиным, В. Молотовым, Л. Берией. 30 июня 1941 г.

Документы публикуются по изданию "Главные документы Великой Отечественной войны", составленному по материалам Российского архива социально-политической истории, Государственного архива Российской Федерации, Центрального архива Министерства обороны РФ и др. (ИД "Комсомольская правда", 2015 год).


Директор Российского государственного архива социально-политической истории Андрей Сорокин / Сергей Михеев / РГ

"РАССЕКРЕЧЕННЫМИ ДОКУМЕНТАМИ ПРЕНЕБРЕГАЮТ"

- Но, вы, Андрей Константинович, не раз говорили и об обратном. Что в РГАСПИ есть уникальные материалы, к которым, что называется, не прикасалась рука человека. Девственно чистые формуляры!

- Да, и это правда. Иное измерение того же сюжета. У нас лежат архивные папки, которые вроде бы должны быть востребованы и профессиональными историками, и обществом, тем не менее в листах использования отсутствуют записи. С момента рассекречивания к ним не притрагивались.

- О каких документах речь?

- Можно вспомнить недавние бурные дебаты о блокаде и обороне Ленинграда. Меня тоже вовлекли в дискуссию, я посмотрел, что в нашем архиве есть по теме. Обнаружил много интересного. К сожалению, немало бумаг лежит в тех самых не тронутых никем папках. Скажем, есть они и в рассекреченном еще шестнадцать лет назад личном фонде Жданова, возглавлявшем Смольный в годы войны. Я был первым, кто взял некоторые документы в руки. Разумеется, после экспертов, принимавших решение о рассекречивании.

- Это не мешает горячим спорам вокруг блокады и не только.

- Именно! Люди, называющие себя историками, с заслуживающей лучшего применения страстью отстаивают собственные теории, которые подчас построены на мифах и легендах, а не фактах. Это говорит о кризисе исторического сознания. Спорщиков не посещает очевидная мысль - обратиться к первоисточникам. Значит, что-то не в порядке, причем в общественном восприятии в целом. В любых дебатах решающее слово должно быть за экспертами, профессионально разбирающимися в теме. У нас пока так получается не везде и не всегда.

Словом, когнитивный диссонанс присутствует. С одной стороны, есть запрос общества на исторический документ, с другой - этим порой пренебрегают именно те, кому общество делегировало данную функцию.

- А историк Леонид Максименков недавно опубликовал в популярном журнале статью, в которой уверяет, что проблема допуска к архивным документам военной поры до сих пор не решена. Он прямо обвиняет вас в дезинформировании народа, мол, держите в сейфах документы, которые должны предъявить общественности. В частности, речь о личном фонде Сталина. По вашим словам, открыто практически все, Максименков же пишет, что по-прежнему засекречено более десяти процентов архива, даже перечисляет, какие именно бумаги скрыты от наших глаз...

- Первое. Господин Максименков хорошо известен не только публике, но и профессиональному сообществу. Последние лет двадцать он небезуспешно делает себе имя, в том числе, такого рода публикациями. И Максименков не единственный. Отдельная тема, насколько информация, которую с видимым удовольствием время от времени печатают наши СМИ, соответствует реальности. Ну и адресатов подобных претензий тоже следует точнее выбирать. Что касается постановки проблемы в целом, наверное, разговор с обществом назрел.

Второе. Личный фонд Сталина хранился не у нас, его передали в РГАСПИ из президентского архива. Как, кстати, и документы ГКО - Государственного комитета обороны. Надо понимать: не мы регулируем, что, в каком объеме и кому отдавать на хранение. Когда говорю, что открыто 99,8 процента личного фонда Сталина, подразумеваю массив имеющихся в нашем распоряжении документов. Мы не отвечаем за то, что, возможно, остается в Архиве президента России или каких-то других хранилищах, но готовимся представить на рассмотрение межведомственной комиссии по охране гостайны, которая и принимает конечные решения о рассекречивании, все документы РГАСПИ, находящиеся пока на секретном хранении.

Третье. Такие публикации - хороший повод поговорить о досужих размышлениях на тему тотальной закрытости российских архивов. Отрицать наличие проблем в этой сфере, наверное, не приходится, однако, уж поверьте, мы не закрытее европейцев или американцев. Более того, постановку архивного дела в России я назвал бы близкой к образцовой. У нас гораздо больше порядка. Почти во всем мире объем архивных документов измеряют в погонных метрах полок и стеллажей, в количестве коробок с делами. Архивисты на Западе зачастую даже смутно представляют, что именно берегут. В России все обстоит иначе. Мы ведем учет единиц хранения, имеем описи, в которых назван каждый документ.

Возвращаясь же к тому, что остается на секретном хранении в РГАСПИ, могу заявить со всей ответственностью: там не содержится информация, способная перевернуть наше представление о тех или иных страницах прошлого. Главным образом это персональные данные, не подлежащие огласке. Нет никаких великих тайн! Чтобы было понятно: сегодня засекреченными продолжают оставаться три десятых процента от общего количества документов, находящихся в РГАСПИ. Они способны лишь уточнить детали, штрихи тех или иных событий, не более. Применительно к нашим коллекциям проблема носит абсолютно надуманный характер.

Повторюсь: профессиональные историки, не говоря уже о широкой публике, не справляются с объемом документов, который открыт, но никем, увы, не востребован. Масса любопытнейшего материала не вовлечена в научный и общественный оборот. Поэтому на нервические всхлипы дать больше документов отвечаю: сначала оцените хотя бы то, что есть, а потом претензии предъявляйте. Количество первосортных материалов, с которых сняты все грифы, намного превышает возможности и готовность исследователей с ними работать. Хотя это не означает, что нам не следует увеличивать объемы рассекречивания архивных документов.

"НЕ ВЫРЫВАЙТЕ ЦИТАТЫ ИЗ КОНТЕКСТА"

- Всегда ведь хочется заглянуть в запертую комнату, а вдруг именно там тайна кощеевой смерти скрыта, вдруг что-то сенсационное узнаем о репрессиях тридцатых годов или голодоморе?..

- Сверх того, что написали о голоде начала 1930х российские, а главным образом, зарубежные историки (в данном случае коллеги с Украины в большинстве своем, увы, не в счет в силу излишней политизации работы многих из них), добавить нам вряд ли удастся. В этом смысле выуживать в архивах нечего. Все давно открыто, описано и издано. В том числе на русском языке. В серии "История сталинизма" несколько лет назад вышла книга британских исследователей Стивена Уиткрофта и Роберта Дэвиса "Годы голода. Сельское хозяйство СССР, 1931-1933", выпущено трехтомное документальное издание "Голод в СССР. 1929-1934"... Территории голодных смертей четко установлены и очерчены. Это часть областей Украины и РСФСР, небольшой кусок Белоруссии, значительные участки Поволжья, Северного Кавказа и Казахстана. С точки зрения удельного веса смертей в общей численности населения самый значительный урон понесла именно Казахская ССР. По этим же показателям большое падение показывает и Автономная республика немцев Поволжья. Да, на Украине было много жертв голодомора, но, повторяю, в удельном отношении эти цифры не выше, чем в регионах Северного Кавказа и Поволжья. Что, конечно, не умаляет трагедии украинского народа. Впрочем, как и русского, немецкого, казахского... Это безвинные жертвы ускоренной индустриализации, проводимой в начале тридцатых годов. И не стоит искать бенефициаров государственной политики того периода среди тех или иных этнических групп, это бесперспективно.

- Зато как удобно выдернуть из папки нужный архивный документ, найти в нем подходящую цитату в зависимости от текущего момента и исторической конъюнктуры!

- Именно поэтому всячески поддерживаю пофондовую оцифровку и выкладку в Интернет массивов наиболее важной информации. Только так можно прекратить бесконечные спекуляции тех, кто использует историю в своекорыстных целях, в первую очередь политических. Нет иного способа принуждения людей к позитивному знанию. Не в том смысле позитивного, что обязательно положительного взгляда на отечественную историю, а по использованию позитивистского метода, предполагающего приоритет научно установленного факта и документа, его фиксирующего.

Вот вам, коллеги, архивная коллекция, пожалуйста, работайте с ней, но постарайтесь не выдергивать по идеологическим симпатиям или политическим пристрастиям фразы из контекста. А сделав это, приготовьтесь, что будете уличены в предвзятости. Нельзя использовать исторический документ или факт, как дубину в драке. Да и произвольно интерпретировать целые исторические периоды, например, советский.

Скажем, несомненными героями украинского народа являются Ленин, которому Украина обязана восточными границами, и Сталин, создавший ее западные рубежи. Именно их деятельность реализовала мечтания украинских элит начала ХХ века об определенной территории. А совсем не Петлюры или Бандеры.

"МЕНЯ ТОЖЕ ПОРАЗИЛА ФРАЗА ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ГКО..."

- А кто, по-вашему, герои русского народа?

- Задаете сложный вопрос. К их числу национальная память традиционно относит (что справедливо) в первую очередь тех, кто с оружием в руках защищал Отечество, которому слишком часто приходилось отстаивать независимость. Рекомендовал бы подумать и о людях, собирающих нацию в единое гражданское и политическое целое, развивающих ее потенциал - культурный, технологический. Указывать же, кто конкретно заслуживает звания героя, не возьмусь. Мое дело - сделать так, чтобы люди получили максимальный доступ к реальным, а не мифологизированным источникам информации для принятия такого рода решений. Настроение общества в нашей стране на протяжении десятилетий формировала историческая публицистика, весьма вольна обращавшаяся с фактами. Нам еще только предстоит научиться опираться не на эмоциональные рассуждения по принципу "нравится - не нравится", а на комплексные исследования. РГАСПИ, как и другие архивы, готов предоставить документальную базу. Общество должно определиться, что из прошлого взять в будущее, а с чем необходимо расстаться. Для этого, повторю, надо работать с первоисточниками. В том же фонде Сталина мы оцифровали и выложили в свободный бесплатный доступ все, что можно было открыть. Аналогичным образом поступили с рассекреченными материалами Государственного комитета обороны, документами Коминтерна и частично - насколько успели оцифровать - политбюро ЦК КПСС.

- Многое вы уже показали на выставке "В штабах Победы". Свидетельствую как очевидец: экспозиция крайне любопытная. Другое дело, что в залах, увы, было пустынно... Для кого старались?

- Ну, во-первых, слегка поправлю: в последние дни работы выставки посетители пошли... Хотя, не скрою, и у меня такой вопрос периодически возникает. Тем не менее, считаю, дорогу осилит идущий. Чтобы появилась заинтересованная целевая аудитория, с людьми надо работать. Ничто не возникает на голом месте...

Да, "В штабах Победы" были представлены поистине уникальные документы. Скажем, рукописный проект постановления о создании ГКО. 30 июня 1941 года его на клочке бумаги карандашом набросал Маленков на "ближней даче" Сталина в Кунцево. Важнейший документ об учреждении чрезвычайного органа управления огромной державой носит следы спонтанной импровизации, а это значит, высшее советское руководство не ожидало столь печального развития событий в первые дни войны и организационно не подготовило страну к подобному сценарию. Решения принимались на ходу, документы сочинялись на скорую руку. Никакие пессимистические варианты заранее не положили на бумагу, не выработали алгоритм поведения управленческих структур. И это в условиях стремительного наступления частей вермахта! Уже 28 июня 41го пал Минск, Сталин, узнав новость, на сутки с лишним исчез из поля зрения ближайшего окружения, в тяжелейший момент, по сути, устранившись от управления государством. 30 июня без приглашения, что являлось грубым нарушением субординации и неписаных законов, к вождю на дачу едут Молотов, Берия, Маленков, Микоян, Ворошилов... Тогда-то и рождается написанный сикось-накось документ о ГКО.

Проект Постановления Совнаркома СССР о сокращении продажи продуктов жителям блокадного Ленинграда, завизированный Сталиным, Молотовым, Маленковым и Микояном.

- Удивительна стилистика иных его постановлений. Вот цитата: "Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником"...

Это, замечу, 16 июля 1941 года.

- Есть и такое. Меня фраза о стаде баранов тоже поразила, когда прочел ее впервые. Безусловно, она носит эмоциональный характер, но это вполне объяснимо, если вспомним, что уже к осени 1941 года счет советских военнопленных шел не на десятки и даже не на сотни тысяч человек. Конечно, были очаги сопротивления, остались командиры и части, способные дать достойный отпор врагу, но прежняя Красная Армия де-факто перестала существовать, она была деморализована и разгромлена.

По сути, пришлось все создавать заново. В 41-м году ГКО принимает ряд шагов, направленных на повышение дисциплины и управляемости войсками, на пресечение самострелов и дезертирства. Порой эти меры носили избыточный, драконовский характер. Одним из постановлений предписывается арест семей военнослужащих, командиров и политработников, сдавшихся в плен. Сразу было ясно, распоряжение невыполнимо: где взять столько тюрем и лагерей для родственников миллионов плененных? Как говорится, всех не пересажаешь. А ведь есть еще моральная сторона вопроса...

1 июня 1921 года. Самара. Голодающие дети у вагона санитарно-питательного поезда. / РИА Новости ria.ru

- Был приказ и о тотальной депортации немцев из столицы осенью 41-го.

- Совершенно верно. Только из Москвы и области в глубь страны выслали, если не ошибаюсь, около двенадцати тысяч этнических немцев, потом стали выселять их из Крыма и Поволжья. В 44-м, как известно, на Северном Кавказе депортировали народы целиком, делая это не в превентивном порядке, а в качестве возмездия, возложения коллективной ответственности на конкретные этносы за поведение отдельных представителей. Хотя признать эту мотивацию корректной никак нельзя. Стоит напомнить, что среди коллаборационистов были представители многих национальностей, а не только депортированных.

Проект Постановления ГКО о переселении немцев из Москвы, Подмосковья и Ростовской области, подписанный Л. Берией и завизированный И. Сталиным.

- Еще один любопытный документ - обращение будущего патриарха Сергия к советскому народу, прозвучавшее 22 июня 1941 года.

- Да, духовному отцу не понадобились десять дней, как Сталину, чтобы найти слова для общения с паствой. Он пришел к заутрене в Елоховский собор и по ее окончании написал то, что чувствовал сердцем. Сергий понимал сложность ситуации, отдавал отчет, какие эмоции вызывает безбожный советский режим у значительной части сограждан, тем не менее призвал всех встать на защиту Отечества.

- Потом власть подхватила знамя, появились ордена Суворова, Кутузова, Нахимова, Невского, вернулись погоны и звезды на них. Отсыл к исторической памяти.

- На самом деле, переориентация началась еще до войны. От идеи о неизбежной мировой революции Сталин постепенно перешел к плану строительства социалистического государства в отдельно взятой стране. Для этого и потребовались скрепы, способные объединить всех. Сталин ушел от первоначальной дискриминации русской культуры и русских в раннем СССР, увидев именно здесь необходимый ресурс.

Ведь национально-государственных образований в Советском Союзе было не пятнадцать, а гораздо больше. Права самоуправления в начале 1920-х годов получили десятки тысяч территорий, в том числе буквально микроскопических, в составе одной или нескольких деревень. Доказательства этим фактам мы тоже найдем, если обратимся к архивным документам.

1 сентября 1942 года. Ленинград. После бомбежки. / РИА Новости ria.ru

"МРАМОРНЫЙ ИЛЬИЧ В ХОЛЛЕ НЕ СМУЩАЕТ"

- А что за папки лежат у вас на столе сейчас, Андрей Константинович?

- Материалы центрального штаба партизанского движения. Они иллюстрируют примерно то, о чем мы с вами и говорили. Тему мифов и исторической правды. У большинства из нас образ партизана ассоциируется с этаким бородатым дядькой в ушанке с красной ленточкой. Вчерашним колхозником, рабочим или служащим, ушедшим в лес. Но это как минимум неполная картина. Резонен вопрос о весьма значительной роли Центра в том, как создавалось и управлялось движение. Во всем этом чрезвычайно интересно разбираться...

- Мы смотрим в прошлое, чтобы понять настоящее и предвидеть будущее. Так принято считать. Хотя порой кажется, история учит, что ничему не учит... А что говорит ваш опыт архивиста?

- На эту тему более ста лет назад замечательно высказался Василий Ключевский. Дословно цитату не воспроизведу, но вот ее смысл: история учит, что ничему не учит - так утверждают не учившие историю, а философствующие о ней. Ключевский прямо вступал в полемику с Гегелем, которому и принадлежит этот тезис. Василий Осипович продолжает: не цветы виноваты, что слепой их не видит.

И еще мудрая мысль Ключевского: если история и способна научить чему-нибудь, то прежде всего сознанию себя самих, ясному взгляду на настоящее. Собственно, то, о чем вы и спрашивали. Не зная и не понимая прошлого, вряд ли сможем эффективно оценивать реальность, принимать правильные текущие решения.

- Однако вопреки еще одному афоризму рукописи, к сожалению, горят.

- Вы о крупном пожаре в библиотеке Института научной информации по общественным наукам? После него регулярно слышу вопрос: а какие архивы вам удалось оцифровать, чтобы исключить подобные несчастия? Отвечаю: РГАСПИ, как и наши коллеги по Федеральному архивному агентству, создает так называемые страховые фонды с копиями документов на пленочных носителях. Для них есть спецхран, который постоянно пополняется. Плановая работа идет без пауз. Что же до пожара в ИНИОН, конечно, это драма, но не нужно превращать ее в фарс. К примеру, уже в ХХI веке в Германии сгорели две крупнейшие библиотеки, сопоставимые по объему хранимых фондов с ИНИОН. В Германии, подчеркиваю!

Главный враг архивов - человек, которому ничего не интересно - ни прошлое, ни настоящее

Не стоит думать, будто это лишь наша национальная проблема. Есть системные риски, связанные со спецификой работы. Купировать их можно комплексным подходом. Отдельно взятое учреждение культуры самостоятельно с ними справиться не в состоянии.

- Но к труду и обороне вы готовы, Андрей Константинович?

- Надеюсь, да. Стараемся, делаем все возможное. В пределах выделяемого финансирования.

- И мраморный Ильич в холле РГАСПИ вас не смущает?

- Ни в коем случае. Мы находимся в стенах памятника истории и культуры, это место должно сохраниться в том виде, в каком оно досталось современной России. Здание строилось в 1927 году для Института Ленина будущим главным архитектором Москвы, автором генерального плана реконструкции города академиком Чернышовым в стиле советского авангарда. Это часть нашей истории, отмахиваться от нее не имеем права. По этой же причине крайне сожалею, что не сохранился мемориальный музей-квартира Ленина в Кремле. Как и зал заседаний Политбюро ЦК ВКП(б). Во время реконструкции 1990х их уничтожили, что, на мой взгляд, было неправильно и с содержательной, и с политической точки зрения.

- А попытки вынести отсюда каменного Ленина были?

- Отсюда хотели вынести весь архив. В том числе не так давно. Мол, советское прошлое не нужно современной России ни в каком виде, поэтому РГАСПИ тут не место.

Мы боролись с подобным подходом и будем бороться. Вне зависимости от отношения к Ленину, Сталину, ВКП(б) и КПСС никто не смеет отказываться от собственного прошлого. Его нельзя стереть ластиком, как неудачную картинку, и перерисовать заново. Что было, то имеем и храним. С этой историей надо жить, помнить ее и знать. Хотя бы для того, чтобы не повторять допущенных ошибок.

И Мавзолей не стал бы трогать. А бренные останки человека, лежащего в нем, нужно предать земле. Людей полагается хоронить, а не выставлять на всеобщее обозрение. Это не аттракцион. Правда, акт погребения Ленина должен завершать процесс достижения общественного согласия по отношению и к этому историческому деятелю, и к событиям 1917 года, а не предварять его. Рано или поздно общество к такому решению придет.

Вне зависимости от отношения к Ленину, Сталину, ВКП (б) и КПСС никто не смеет отказываться от прошлого. Его нельзя стереть ластиком, как неудачную картинку, и перерисовать заново.

"МЕЧТАЮ ЗАНЯТЬСЯ СЕМЕЙНЫМИ КОРНЯМИ"

- К слову, завещание Ленина существует?

- Такого письменного документа, в традиционном его понимании, нет, хотя тема время от времени всплывает на поверхность. Возвращаемся к вопросу о необходимости обращаться к первоисточникам, а не к их интерпретаторам.

- И что имеем в сухом остатке?

- Как известно, любой специалист подобен флюсу, возможно, я чрезмерно склонен искать ответы в прошлом, тем не менее, считаю, современной России будет проще справиться со многими вызовами, если мы внимательнее отнесемся к изучению собственной истории и документов, которые ее зафиксировали. Они способны многое рассказать о нас самих. И уберечь от шараханий из стороны в сторону в оценках, поскольку хранят свидетельства и о победных страницах, и об ошибках, и о преступлениях. А вот легковесные суждения очень вредят. Порочно мнение, будто гуманитарные науки - сфера, в которой любой желающий может делать профессиональные оценки. Это не так.

- А вы, Андрей Константинович, воспользовались служебным положением?

- В каком смысле?

- Подняли архивы, чтобы узнать историю своего рода?

- Пока нет, но мечтаю этим заняться. Правда, корни мне надо искать в Рязанской и Смоленской областях, откуда родом мои родители. Надеюсь, документы найдутся. Состояние российских архивов много лучше, чем думают непосвященные. К тому же как архивист и историк с некоторым стажем могу сказать: ничто и никогда не пропадает бесследно. Надо только знать, где искать и терпеливо работать...

- А кто главный враг архивов?

- Хочется ответить: мыши. Но в РГАСПИ их никто не видел. Так что и с этим у нас порядок. А если серьезно, главный враг архивов - человек, которому ничего не интересно - ни прошлое, ни настоящее. Для которого ценность - это исключительно стоимость. Но такой враг - не грызун, не будешь же ядом травить? Остается лишь воспитывать доступными средствами и прививать культуру. По-другому не вылечишь...

 Редакция "Родины" приглашает продолжить разговор, начатый А.К. Сорокиным. Пишите нам по адресу: 125993, Москва, ул. Правды, 24 строение 4, и на электронную почту: rodinainfo@rg.ru