О причинах подобных представлений и об альтернативных жизненных сценариях мы беседуем с Михаилом Дроновым, издателем газеты "Мои года", начинавшейся как газета для пенсионеров Приангарья, но благодаря интернету обретшей своих читателей по всей России и даже за ее пределами.
Они разные
Ты издаешь газету для пенсионеров вот уже 13 лет. Что нового за это время ты узнал о старшем поколении?
Михаил Дронов: Главное открытие - нет такой единой социальной категории. Все существующие в обществе программы помощи и просто взаимодействия со страшим поколением ориентированы на очень примитивный портрет: человек в тапочках или дачных ботах, уткнувшийся в телевизор, ноющий о болячках и дороговизне. Но почитай уголовную хронику, ты поразишься количеству сообщений в духе "ограблена старушка: добычей негодяев стали полтора миллиона рублей". То есть тотальная бедность стариков - миф. Точно так же в полном тумане для общества - уровень физической и умственной активности стариков, их политические воззрения и культурные запросы...
Хочешь сказать, они совсем не такие, как мы привыкли думать?
Михаил Дронов: Наше общество полно традиционного сострадания к старикам. Зайди в любой поисковик, поставь выбор картинок по запросу "старость" или "пенсионер" ... и вывалится миллион беспомощных созданий, охваченных Альцгеймером. Это и есть образ старика в понимании сегодняшнего активного поколения.
Но на курортах Турции или китайского Хайнаня отдыхают совершенно другие наши соотечественники преклонных лет. Просто эта - более здоровая, активная, добродушная и отчасти даже веселая старость не ноет и не клянчит.
Второй мой вывод про старшее поколение сводится к тому, что те, кого мы называем "пожилыми", чрезвычайно неоднородны не только по своим социальным, экономическим, психологическим, политическим характеристикам, но и чисто демографически. Общество воспринимает старость как нечто усредненное. Тот, кому сегодня 25, не видит особой разницы между 60-летним и 80-летним человеком. Между тем, пропасть между ними огромна.
Сценарии старости
Что делать, чтобы не бояться стареть?
Михаил Дронов: В идеале человек должен представлять себе, чем он займется, когда ему стукнет 60, 70, 80… И тут мы сталкиваемся с тем, что у нас очень низкий горизонт планирования. За последние сто лет мы привыкли думать, что будущее непредсказуемо, а человек - песчинка в жерновах истории. Наши матери и бабушки говорили: "Не загадывай, не известно, как оно повернется в жизни..." Но планировать надо, иначе тупик. Если у 20-летнего человека перед глазами будет пример деда, рассуждающего, хватит ли его пенсионных инвестиций на поездку на Бали, или лучше все-таки вложиться в обновление иномарки, он сможет смотреть в будущее без паники.
С предсказуемостью будущего связана и забота о здоровье. Почему у нас люди пьют? Потому что будущего - нет. Когда я говорю про старость и деньги, я, конечно, огрубляю. Но в принципе, состояние инвестиций в собственное "дожитие" (ненавижу этот термин) - определяющее.
"Старость" - мир, в который поступают каждый год все новые и новые поколения. Это - необратимый естественный процесс, о котором общество не хочет думать совершенно. Обычно мы начинаем задумываться о перспективах старения лет в 50 (под "старением" понимаем тут выход на пенсию, социальный статус, конечно, а не физическое увядание). А надо бы раньше.
Что можно думать о своей старости, когда тебе 25?
Михаил Дронов: Человек стареет так, как он живет. У того, чья жизнь прошла по схеме "дом-работа-магазин", скорее всего, и старость будет пустой. А если человек чем-то увлечен, он и пожилым не станет скучать. Таких людей немало, мы стараемся о них писать, потому что их жизнь - это как раз и есть альтернатива привычному сценарию старости. Из недавнего - иркутянин Григорий Скаллер, в 58 лет совершивший бескислородное восхождение на Эверест. Чем он сегодня занят? Возится с детьми - водит их в походы, учит выживанию в экстремальных ситуациях, консультирует профессиональных альпинистов, много читает. Он не чувствует себя стариком, да так, собственно, и есть.
Скаллер - случай исключительный. А что может напланировать себе человек обычный?
Михаил Дронов: Рецепты счастливой старости надо искать как раз у поколения, вышедшего на пенсию в эти годы. То есть у тех самых бодреньких старушенций, которые отлично проводят время на пляжах Турции и Хайнаня в окружении внуков, и вообще "интересно живут".
Сюрпризы третьего возраста
Старики жалуются, что совершенно не понимают происходящего, и от этого им неуютно. Их жизненный опыт оказался никому не нужен - все поменялось, он неприложим к существующей реальности. Можно ли это как-то поправить?
Михаил Дронов: Только давай определимся, какого старика мы имеем в виду. Допустим, ему сегодня 70 лет, он горожанин, но не столичный житель. Он латентно состоятелен, то есть владеет квартирой, и пусть у него будет высшее техническое образование. Вот, теперь мы более-менее представляем себе человека.
Ему мешают адекватно воспринимать действительность, во-первых, чисто физиологические причины - неизбежное торможение мыслительных процессов. Во-вторых, привычка делить мир на черное и белое, без полутонов. Ведь советская (и кухонная антисоветская!) пропаганда занимались внедрением именно этого матричного типа мышления, сконцентрированного на ярких образах с минимумом абстрактных построений. Для него есть только друзья и враги, для него важнее дать моральную оценку, а не разобраться в мотивах слов и поступков. Так вот, со всем этим, боюсь, ничего сделать невозможно.
Современный мир, достаточно сложный в своих противоречивых взаимосвязях, нашему герою просто не по зубам. В соответствии с его принципами, действия любого экономического актора должны прежде всего оцениваться морально. Владельцы супермаркетов, повышающих цены - негодяи. Объяснять, что средняя наценка по супермаркету служит не только поддержанию нормы прибыли, но и элементарному окупанию издержек на зарплату кассиру - это значит поставить нашего героя перед когнитивным диссонансом: оказывается, есть экономические действия, лежащие вне морали. Но такого в его черно-белой картине мира просто не может быть. Соответственно - фрустрация, раздражение, возможно - ярость.
Оптимального выхода из этого я не вижу. Невозможно переделать 70-летнего человека, его ценностную шкалу, его приемы мышления. Максимум, что мы можем сделать - показывать, что на ту или иную ситуацию возможны разные точки зрения.
По моим оценкам, в России окончательное и бесповоротное окостенение мышления происходит где-то на уровне 65-70 лет. Тех, кто перешагнул этот рубеж, мне кажется, надо оставить в покое - и прекратить эксплуатировать их наивность. Но уже нынешние 60-летние люди не столь безнадежны в плане гибкости мышления, хотя бы потому, что зачастую уже знакомы с компьютером и интернетом.
А что, это как-то меняет жизнь? И я еще хотела спросить: среди твоих читателей есть люди, обретшие счастье на пенсии?
Михаил Дронов: Моя теща, недавно отметившая 80-летие, года два назад она решила превратить свою деревенскую избу в "городское" жилье. Ей надоел туалет во дворе, отсутствие ванной, и прочее. Мы почти не помогали ей деньгами, разве что чуть-чуть, хватило ее собственных сбережений. Она со вкусом вошла в роль инженера-проектировщика - и у нее появились и теплый санузел, и душ, и стиральная машина, и всякие кухонные дела. После чего она вдруг обнаружила, что работы по дому стало значительно меньше. Потому что вместо печки, которую надо топить, стоят батареи, а вместо деревянных рам, через которые уходит тепло, - стеклопакеты. У нее появилось свободное время. И она им распорядилась грамотно. Мы подарили бабе Оле ноутбук и подключили к интернету. Тут она обнаружила, что не выходя из дома, может разыскать дальних родственников и знакомых - и завести с ними переписку. И много чего еще. В прошлом году, например, легко навела справки о том, какова кухня и пляжи в одном из отелей Таиланда, куда мы собирались всей семьей съездить. Все это очень забавно, но - радует. Человек просто заново открывает мир.