Михаил Швыдкой: Русская культура всегда отличалась отзывчивостью
Первоначальная договоренность о ее проведении была достигнута на политическом уровне, что должно обеспечить сохранность всех экспонатов, вывозимых из России во Францию. Само же это событие, которое по своему значению претендует на одно из первых мест в мировой культурной жизни 2016 года, не только позволит широкой французской публике насладиться невиданной ею доселе красотой произведений их великих соотечественников, не только еще раз поможет осмыслить пути развития нового и новейшего европейского искусства, но и - что не менее важно - утвердит понимание России как Европы, русской культуры как культуры европейской. В чем-то запаздывающей в своем развитии, а в чем-то опережающей культуры соседних стран и народов, но связанной с ними и общностью художественных поисков, и схожими христианскими ценностями, и гуманистическим вниманием к жизни каждого человека.
Биография Сергея Ивановича Щукина, прожившего почти восемьдесят два года, хорошо известна и многократно описана. От своих братьев он отличался жесткой деловой хваткой, а от многих коллекционеров, и, прежде всего, от такого же как он собирателя импрессионистов и постимпрессионистов Ивана Абрамовича Морозова, тем, что, приобретая картины, доверял прежде всего своей интуиции, а не ориентировался на профессиональных экспертов. Но хотел бы еще раз обратить внимание на одно весьма примечательное обстоятельство: С.И. Щукин, как и другие известные русские меценаты конца ХIХ - начала ХХ века, происходил из старообрядческой семьи. Религиозный консерватизм их воспитания, а нередко и уклада их жизни ни в коей мере не мешал им необычайно чутко относиться к новейшим художественным течениям, будь то изобразительные искусства, музыка, литература или театр. Великие коллекционеры, чьи далекие предки шли на смерть, не желая обновления скрижалей их веры, меньше всего были консерваторами в своих художественных пристрастиях. При том, что именно коллекционеры из старообрядцев стали собирать иконопись не только в богослужебных целях, но и как феномен великой культуры, они необычайно остро воспринимали мировые творческие новации. И не только в изобразительном искусстве. Парадокс, на который нечасто обращают внимание, открывает сложность соотношений политической или теологической ортодоксальности и эстетических вкусов. Социальный модернизм далеко не всегда сочетается с художественной революционностью. И - наоборот. Но ни у кого из меценатов и коллекционеров, равно как и у самих деятелей культуры, которые совместными - и весьма разнообразными - эстетическими усилиями создали тот великий художественный феномен, что называют Серебряным веком, не возникало сомнения, что при всей своеобычности русское искусство своей корневой системой связано с общеевропейской традицией. В значительной степени - с традицией христианской, которая напрямую или в полемической борьбе с европейским атеизмом предопределила и продолжает определять развитие европейского искусства.
Важно напомнить, что одним из существенных художественных источников русского (и не только русского) авангарда 1900-1930 годов была иконопись. Преодолевая мировоззренческие и художественные кризисы, связанные с "эпохой канунов", а затем с Первой мировой войной и чередой революций, из которых только русская оказалась трагически успешной, художники этой поры - в России и Франции, Германии и Италии - ищут новые точки опоры в доренессансном
искусстве, в искусстве, которое не ищет совершенного жизнеподобия. В художественном опыте Средних веков, где истина символа была важнее правды жизни. Это относится не только к тем великим европейским мастерам, которые декларировали приверженность к религии, как англиканец Томас Элиот или католик Поль Клодель, но и к людям демонстративно внерелигиозным, если только не считать религией веру в мировую революцию и возможность построить рай на земле.
Гегелевский закон "отрицания отрицания" в истории искусства играет особую роль. Он предполагает то многообразие эстетических возможностей, которое не может определить простое линейное развитие. Сохранение традиций через их двойное отрицание оказывается куда как более содержательным, чем консервативное следование им. Разумеется, в искусстве, в культуре не может быть единственно верных путей развития, к художественному совершенству всегда ведет множество дорог. Одни могут быть короче, другие длиннее, но не этим определяются ложь и истина поиска.
Мы сегодня много размышляем о своеобразии русской жизни, русской культуры, русского взгляда на бытие человеческое. Разумеется, для нас русская культура обладает особым магнетизмом и особой миссией в мире, через нее мы определяем наше собственное предназначение, смысл нашего существования на земле. Но русская культура всегда отличалась всемирной отзывчивостью, способностью расслышать мировую скорбь и мировую радость и отозваться всеми своими душевными и духовными струнами. И если мы утратим эту отзывчивость, мы рискуем утратить и величие свое. И тогда уж точно некому будет собирать коллекции лучших художников мира.