Андрей Максимов: Ушедшие оживают, если мы этого захотим
Через два года, в 2018-м, моему отцу исполнится сто лет. Это надо осознать: твоему папе - век... Он был очень хороший поэт, прозаик, публицист, писал сценарии художественных и документальных фильмов, любил мою маму, обожал выпивать с друзьями, занимался йогой, часто вспоминал войну, которую прошел в партизанском соединении имени "Тринадцати" под командованием С.В. Гришина. Умер Марк Максимов в 1986 году.
Обычный московский район. Типовая школа N 538. Столбенею на пороге. На фасаде написано: "Школа имени С.В. Гришина". Я хорошо знал отцовского командира Сергея Владимировича, дядю Сережу. Учитель сельской школы, который в 1941 году решил с односельчанами создать партизанский отряд. Отряд этот, который назвали в честь тринадцати героев Гражданской войны (о них снял свой знаменитый фильм Михаил Ромм) превратился в огромное партизанское соединение, а его командиру присвоили звание Героя Советского Союза. И вот в честь дяди Сережи назвали школу. Меня ведут в музей "Особое партизанское соединение "Тринадцать". Открывают дверь, пропускают вперед. На меня смотрит папа со стенда.
- Здравствуй, отец!
Стихи моего отца напечатаны на нескольких памятниках на граните. Я видел его фотографии в литературных музеях. Но это - другое. Это школа. Это дети, которым почему-то важно хранить память о тех, кто воевал за них более семидесяти лет назад.
Вот они сидят, эти дети, - вполне себе молодые люди. И я спрашиваю их с эдаким специальным взрослым цинизмом:
- А вам вообще зачем этот музей? Вам почему это интересно?
Они смотрят на меня, как на отмороженного. Этот взгляд сыграть нельзя. И красивая девушка-школьница произносит слегка удивленно:
- Они же за нас кровь проливали, вы что? Свою кровь - за нас... Вы, правда, не понимаете?
И мне становится стыдно. Я обожаю этих молодых и правда прекрасных людей. Понимаете, как случилась история со всеми нами? Нас кто-то убедил (или мы сами себя убедили), что наши дети любят только гаджеты, не читают книг и ничем не интересуются, кроме зарабатывания денег. Наверное, такие есть тоже. Но и других много. Совсем других, мне, например, очень близких...
Молодой человек читает стихотворение моего отца. Последний раз я слышал эти строки больше тридцати лет назад в отцовском исполнении. Теперь вот - молодой человек. Читает здорово. С достоинством и без пафоса. Мне почему-то кажется: читает похоже на то, как читал отец. Нет, очень они близкие мне, эти совсем еще молодые люди.
Есть такой человек Михаил Львович Фейгин. В двенадцать лет он попал в отряд "Тринадцать", и Гришина считал своим отцом. Несколько лет назад он решил, что в московской школе должен быть музей отряда, а сама школа должна носить имя Гришина. Он ходил по разным школам. И эта идея никому не нравилась. А потом он пришел в школу N 538... Директор школы - А.А. Белянин. Учителя: И.В. Петухова, З.И. Слепко, Н.И. Пугач. Музей существует, благодаря им. Зоя Ивановна Слепко сказала мне как бы между прочим: "Знаете, какая главная задача учителя в школе? Чтобы детям здесь было хорошо. Понятно, что всем хорошо не будет никогда. Но надо, чтобы таких было как можно больше". Я позавидовал ее ученикам.
Много раз, в том числе и в "Российской газете", я писал о том, сколь, мягко говоря, несовершенна наша система образования. И когда мы говорили с учителями в 538-й, они тоже рассуждали об этом. Но у нас всегда люди лучше, чем система. Можно много говорить о воспитании патриотизма, произносить "умные" и правильные слова, но молодые люди - они же дети - по-честному будут заниматься только тем, что им интересно. Создавать свой музей, узнавать о том, какими были люди, отдавшие свою кровь за нашу с вами жизнь, - это интересно. Вообще ведь, согласитесь, мало есть занятий более увлекательных, чем познавать людей.
Взрослым кажется, что оживить историю могут только они, взрослые. Взрослые, увы, вообще довольно высокомерно относятся к детям, нам представляется, что детям надо все время что-то нести, чтобы они это взяли и стали лучше. В 538-й школе с детьми делятся. Делятся живой историей. Не читают лекции, а вовлекают в процесс. Наши дети невероятно устали от всевозможных нотаций и взрослых мудрствований. Им, как мне кажется, хочется участвовать в живом деле. Школьный музей - это такое дело. Если, конечно, относиться к нему неформально. Если помнить, что история - это не только всякие-разные процессы. Это, в первую очередь, люди. Живые люди, которые делали эту историю.
Молодые люди расспрашивали меня про отца, про его друзей и слушали внимательно. Им было интересно. Не потому, разумеется, что я как-то там очень увлекательно говорил, а потому что благодаря музею история стала частью ИХ жизни, со страниц учебников она вошла в ИХ жизнь.
Когда жизнь твоего отца и его друзей становится историей, когда он и его друзья, которых я знал, как "дядю Романа", "тетю Веру", "дядю Кирилла", превращаются в экспонаты музея, - это то, что надо пережить. Признаться, я давно не испытывал таких эмоций, как в этот обычный весенний день в обычной московской школе.
Уходя, мне захотелось попрощаться со своим отцом. В этом не было никакой мистики, поверьте. Потому что ушедшие действительно оживают. Если мы, конечно, этого захотим.