Если взглянуть на историю, такой суд уже был. После Второй мировой войны был образован Нюрнбергский трибунал и Токийский трибунал. Но там победители выработали соответствующие уставы и судили главарей фашистской Германии и милитаристской Японии. Кстати, именно по итогам работы этих трибуналов были сформулированы основополагающие правовые принципы, которые ввели в обиход такие категории преступлений, как преступления против мира, преступления против человечности и военные преступления. В дальнейшем Генеральная ассамблея ООН приняла резолюцию, которая закрепила эти принципы как часть современного международного права.
Когда стали известны события, происходившие на территории бывшей Югославии, возникла проблема в связи с нарушениями прежде всего международного гуманитарного права, основой которого являются Женевские конвенции о защите жертв войны1949 года и дополнительные протоколы 1977 года. Но если предыдущие трибуналы были образованы победителями, то в данном случае действовал Совет Безопасности ООН, который представлял мировое сообщество.
Была поставлена задача: прежде всего исследовать ситуацию с нарушением международного гуманитарного права. С этой целью в октябре 1992 года Советом Безопасности ООН была учреждена специальная экспертная комиссия по расследованию и анализу информации о нарушении Женевских конвенций 1949 года и других норм международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии. Уполномоченная СБ ООН комиссия провела более 30 исследовательских миссий на различных территориях бывшей Югославии и представила свои выводы, в том числе рекомендацию о создании суда для наказания тех, кто совершал эти преступления. На основе этой рекомендации в мае 1993 года Совет Безопасности принял резолюцию о создании международного трибунала по бывшей Югославии. Сейчас, как и тогда, возникает вопрос, имел ли Совет Безопасности такое право. Но в целом все придерживаются мнения, что да: Совет Безопасности, исходя из своих полномочий, имел право создать и такую комиссию, и такой суд. В дальнейшем эти вопросы поднимались все реже, потому что человечество уже волновали другие проблемы, создавались другие суды, например, Международный трибунал по Руанде.
В резолюции СБ ООН было прописано, что международный трибунал по бывшей Югославии должен действовать в рамках определенного пространства и времени. Что касается пространства, это бывшие территории Югославии за исключением Словении. А вот со временем получился казус: в статуте суда было зафиксировано, что он изучает преступления, совершенные на данных территориях с 1 января 1991 года до даты, которую Совет Безопасности определит уже после восстановления мира. И в этом вся проблема. Члены Совета Безопасности, включая РФ, проголосовали за эту резолюцию единогласно. Напомню, что шел 1993 год, тогда ситуация была совсем другая — мы на все смотрели более романтично, сквозь «розовые очки», у нас было больше ожиданий и доверия к таким механизмам, чем сейчас. Конечно, если исходить из нашего нынешнего опыта, мы придем к совершенно иным выводам, но тогда все выглядело иначе. На заседании председательствовал как раз представитель России Юлий Воронцов. Он говорил о том, что виновные в массовых преступлениях должны понести заслуженное наказание. Хорошие общие слова, в которых подчеркивался принцип неотвратимости наказания, которые свидетельствовали о том, что мы в это верили. Но последующая деятельность этого суда показала: более 140 судебных процессов, из них примерно 100 в отношении сербов, около 30 против хорватов, против косовских албанцев всего 8, против боснийских мусульман — 7 и против македонцев вообще два. Эта картина чисто этническая, создается впечатление, что этот трибунал направлен против сербов. Насколько я знаю, почти все хорваты были оправданы. Пострадала Югославия и большая часть Сербии, и получается, что виновны только сербы?
А кто же судит? В настоящее время в трибунале 27 судей, из них постоянных — 15, и еще 12 привлеченных. Подавляющее большинство судей англосаксы, председатель — гражданин Соединенных Штатов Америки Теодор Мерон. А вот из России ни одного судьи нет! Под предлогом, что Россия — заинтересованная сторона и ее представителей быть не должно. То есть все остальные, оказывается, незаинтересованные стороны. И результаты их деятельности мы видим.
Есть и другие моменты, которые заставляют задуматься. Например, судебный процесс против бывшего президента Югославии Слободана Милошевича. Он тяжело болел, но его не отпускали. Милошевич умер в Гааге. А Воислава Шешеля в 2014 году отпустили «из гуманистических соображений» — по состоянию здоровья. Почему же его выпустили? Да потому, что суду стало ясно, что его придется признать невиновным, и удобнее отпустить его заранее, чтобы теперь задним числом сказать: «У нас к нему нет никаких претензий». Но теперь претензии есть у самого Шешеля. Он заявляет: «Я десять лет провел в камере предварительного заключения без всяких на то оснований, я потерял десять лет жизни, кто будет мне это возмещать хотя бы в материальном плане?» И это еще один казус. У нас, юристов, есть и другие вопросы, потому что очень многие правозащитные механизмы в Гааге вообще не были проработаны. Создается впечатление, что в МТБЮ всегда действовали по своему усмотрению: привлекали к ответственности сколько вздумается, отпускали, когда пожелают, в течение десяти лет не могли доказать невиновность невиновного человека! Вопросы по поводу статуса этого суда, прав задержанных на его территории открыты. Более того: даже если налицо двойные стандарты, ответа нет. Созревает убеждение в том, что таких трибуналов ad hoc создавать нельзя, потому что в этой ситуации можно ожидать больше нарушений, чем справедливых решений.
Предполагалось, что суд закончит свою деятельность хотя бы в 2009 году, на это очень рассчитывала в том числе российская сторона. 22 декабря 2010 года на основании резолюции Совета Безопасности было принято решение об объединении Трибунала по бывшей Югославии и Трибунала по Руанде — это называется международный остаточный механизм, чтобы завершить эти дела и сохранить все материалы в таком виде, чтобы они были доступными. Но оставались еще дела Горана Хаджича, Ратко Младича, Радована Караджича и Воислава Шешеля. Их надо завершить, оформить соответствующим образом, и, по оценкам Теодора Мерона, это продлится до 2017 года. Тем временем мы наблюдаем, что этот суд стал бюрократическим аппаратом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Там очень большие деньги, ведь для такого суда легко можно найти ресурсы. Завершить его работу неоднократно призывал российский представитель в Совбезе ООН, об этом говорил в связи с вынесением решения по Караджичу, которого приговорили к 40 годам лишения свободы, министр иностранных дел Сергей Лавров.
Я как международный юрист должен сказать следующее: сейчас, как говорится, поздно «махать шашкой». Мы видим, к чему привела необдуманная политика и слабая позиция России в 1993 году, но из худших вариантов нужно сделать хорошие выводы. Прежде всего, не надо увлекаться созданием международных трибуналов по конкретным ситуациям ad hoc. Если создаются такие суды и не проработаны важные правозащитные нюансы, все это может стать не правосудием, а очередным Гуантанамо, где не действуют элементарные, выработанные ООН стандарты в отношении заключенных. И, в конце концов, нельзя отдавать бразды правления западникам, потому что будут твориться такие вещи, как в МТБЮ. Эти выводы для нас очень поучительны.
Если наступит благоприятное время, при желании можно будет вернуться к этим вопросам, потому что нарушения есть нарушения. Бывший прокурор трибунала Карла Дель Понте впоследствии представила очень серьезные обвинения, в том числе в массовом изъятии косовскими албанцами человеческих органов у сербов. До последнего времени трибунал замалчивал эти факты. Налицо сокрытие фактов со стороны состава суда. Конвенция 1968 года о нераспространении срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества гласит, что если совершается такое преступление, для преступника нет срока давности. Если орган правосудия, который создан для преследования таких преступников, потом подозревается в том, что применяет этот механизм выборочно — одних наказывает, других нет, то есть совершает преступление, потому что не осуществляют правосудие, его можно преследовать по закону. Инициировать такое расследование может Совет Безопасности ООН.
Текст публикуется в авторской редакции и может отличаться от вышедшего в номере "РГ".
Подготовила Ариадна Рокоссовская