В фильме использованы уникальные материалы из собрания Госфильмофонда России, Земельного архива Берлина, Архива Шпандау, Берлинской государственной библиотеки, частных архивов. С разрешения авторов (автор сценария Ирина Семашко, режиссер-постановщик Юрий Кузавков) "РГ" публикует отрывки из режиссерского сценария фильма.
Хроника Берлина 30-х годов. Бранденбургские ворота, Рейхстаг, Унтер-ден-Линден. Берлин начала 30-х - один из самых крупных и передовых городов Европы. Множество людей - спешащих, гуляющих, озабоченных и беспечных. Они практически сливаются в однородную массу, неотделимую от этого помпезного города. Но вот кадры сменяются, и мы видим старую узкую улочку: играют дети, на каменном невысоком порожке стоят две маленькие девочки, они очень заняты, но оператор попросил, чтобы они постояли минуту на месте, и они послушно стоят и смотрят на нас.
- Я родилась в 1926 году. Мои родители приехали в Берлин, мать была из Восточной Пруссии, отец - из Рейнской области. Все свое детство я провела в Шпандау, рядом с тем местом, где я сейчас живу. Да, было очень хорошо, у меня было замечательное детство.
- Я родился 14 декабря 1928-го года в Берлине. Я знаю, что когда мне было 5 лет, Адольф Гитлер стал рейхсканцлером. И я его увидел. Тогда все люди стояли на улице, и мы тоже там были. Адольф Гитлер ехал в открытой машине. Сейчас-то ездят в бронированных, а он ехал в открытой, он там стоял и все кричали "Хайль!", и было много-много флагов, везде флаги, в каждом окне по флагу. Он был совершенно белым, как простыня. Через час он опять проехал с совершенно красным лицом, это всегда так было после того как он говорил речь. Вот так я его увидел.
Мой отец, который был много лет безработным, открыл свое дело. Он купил старую французскую машину "Ситроен", сам ее ремонтировал по ночам, мама держала ему фонарь, а он ремонтировал. И он позже заработал столько денег, что однажды пришел домой к маме и закричал: "Мать, мать, сегодня я думаю, что заработал столько же денег, как министр!" Тысячу марок! Тогда было извест но, что министры зарабатывали по тысяче марок в месяц... И мой отец был очень воодушевлен, что заработал столько денег, поскольку теперь он мог купить новую машину. И у нас стало две машины. Он познакомился еще с одним человеком, и они вместе стали работать как компаньоны, основали фирму.
У нас был такой ящик, а сверху лампа, ее поворачивали и шикали: "Тихо, тихо!" И там были слышны только шумы (изображает), а потом - вот, вот, поймали! К нему нужна была батарейка. Когда она разряжалась, ее нужно было нести на автозаправку, и там ее заправляли, тогда можно было снова слушать радио. Конечно, передавали речи фюрера. Тогда все садились вокруг, все напряженно слушали, а женщины плакали, когда говорил фюрер. О, как они всегда плакали! Не знаю, почему. Даже если не было ничего грустного. Он говорил: "Дайте мне четыре года - и вы не узнаете Германию!"
И действительно все развивалось. Мой отец с еврейским компаньоном имели уже 4 машины вместе. Однажды пришли еврейский компаньон, мой отец и еще третий мужчина с очень серьезным лицом в нашу гостиную. Бюро у них не было, все делалось в гостиной. И они говорили, а я подслушал. Третий был адвокат, он сказал: "Почему вы сейчас расстаетесь?" "Мы должны прекратить дело, - сказал мой отец. - Вы же знаете новые законы".
- Я родилась 27 сентября 1928 г., и мы жили тогда в Померании. Теперь это Польша.
Мой отец не мог найти работу, а мои бабушка с дедушкой имели 10 детей - 8 девочек и двух мальчиков. И мой отец уехал в Берлин, сначала один. Многие тогда уезжали в Берлин из Померании или Силезии. Отец попытался найти работу у Сименса - вы знаете Сименса, большая фабрика - он получил работу. Многие потеряли работу, мой отец не был уволен, он сохранил работу, но только на полдня. Денег стало еще меньше, мой отец не хотел просить помощи от государства или фирмы, он был слишком горд. Моя мама иногда сердилась на это, говорила: "Подумай о детях, им постоянно что-то нужно".
Строились дороги, у родителей была снова работа, все это рассказывали нам в школе. Мой отец был дома, я часто подслушивала, я была любопытным ребенком и всегда хотела все знать. Когда его друзья бывали у нас, они всегда ругали Гитлера, рассказывали анекдоты. Но у меня был инстинкт, я знала, что я не должна нигде это рассказывать. Поскольку тогда забрали бы моего отца и всех тех, кто был с ним. Но я говорила папе: "Я не понимаю, почему ты так ругаешь Гитлера, я это слышала. Почему? У тебя же сейчас опять полный рабочий день, у нас дела уже лучше". И ему было очень трудно объяснить мне, он тогда уже говорил: "Придет Гитлер - начнется война".
- Я родилась в 1918 г. в Лейпциге в Саксонии...
Во время кризиса у нас становилось все меньше и меньше денег, так что я познала нужду. Был шок, когда приходилось покупать в пекарне один кусок хлеба на день. Тогда было и вправду очень плохо, у отца почти не было денег, мы были очень стеснены и бедны.
Мои родители были даже довольны. Гитлер - это, конечно, ужасно, но ведь снова появилась работа. И теперь снова можно было говорить об Отечестве, а то эти социал-демократы все уничтожили. Можно было снова вспомнить времена Рейха. Германия снова стала страной порядка. Это были позитивные перемены, и я бы сказала, что так, как мои родители, думали многие.
- Я родился 18 января 1927 года в городе Оппельн, тогда германская Верхняя Силезия, теперь Ополье.
Мое раннее детство приходится еще на Веймарскую Республику, а мое позднее детство проходило уже в так называемом Третьем Рейхе, времени нацизма. Жизнь стала совершенно другой, чем раньше.
Моя мать была домохозяйкой, должен сказать, очень хорошей домохозяйкой. Она очень хорошо готовила и обладала способностью делать все из ничего. Два раза в неделю мы ходили на рынок, чтобы купить там овощей. Отовсюду съезжались фермеры, чтобы продать свои овощи в городе. Но там были не только овощи, но и хлеб в маленьких вагончиках. ...Это было замечательно - съесть ломтик свежего хлеба.
- Я родилась в 1924 г., в Новавеце. Новавец сегодня является частью Потсдама... В Кепенике были маленькие домики, там жило много людей, членов СДПГ, а также КПГ. На них на всех напали. В 1933 г. была жуткая стрельба, мы, дети, страшно плакали, мама пришла к нам и утешала, говорила нам: "Перестаньте, перестаньте, все не страшно". Но было ужасно. Многие из наших соседей были убиты. Хуже всего было то, что в тот же день в школу пришли дети этих людей, зареванные, это все было совершенно ужасно. Мы все вместе жили, вместе играли, купались, все делали вместе. Теперь же, когда мы проходили мимо, мы должны были поднять руку в фашистском приветствии и только потом опустить.
- Я родилась 5 мая 1930 г. в тогдашней Силезии, теперь это Польша. Мы в 1938 г. приехали в Берлин. Мой отец уже тогда в Берлине поселился в квартире, которая раньше принадлежала евреям. Сначала он жил, снимая у них комнату. Но все больше и больше евреев увозили, а семье, где мы жили, посчастливилось. У них было разрешение на выезд из страны, поэтому они должны были продать дом за бесценок. Им посчастливилось, а отец таким образом получил всю квартиру и, собственно, смог окончательно остаться в Берлине.
Наш дом и соседский через двор связывал флигель, где у нас были кухни. И можно было из этого флигеля заглядывать в соседские квартиры. И я наблюдала, как с четвертого этажа вниз, до первого, квартиры пустели. Вот это я видела. И когда я шла играть к своей подруге Маргарет Розенталь, то я слышала, что тех-то и тех-то уже забрали. Это были "трудовые лагеря". Они должны были там работать. Ничего другого мы не знали. Ничего, абсолютно ничего.
И так это случилось с отцом Маргарет Розенталь, и однажды, когда я снова пришла к ним поиграть, то бабушка сказала, что Маргарет уже забрали.
И она мне еще сказала: "у тебя такая же фигура, такой же размер - ты можешь забрать ее платья".
Картина сделана ОАО "Центр национального фильма" в творческом содружестве с телеканалом "Россия-Культура" в 2013 году. Благодарим Киностудию им. Горького, канал "Россия К" и авторов за предоставленное разрешение на публикацию текста и фотографий.
Мировой экономический коллапс 1929 года полностью перевернул жизнь в Германии.
Статистика такова: к тридцать третьему году безработица достигает своего максимума - 6 млн человек оказались за воротами. Каждый пятый трудоспособный немец лишен средств к существованию.
Зимой тридцать третьего года вооруженные отряды нацистов по всей стране вылавливают оппозиционно настроенных граждан - коммунистов, социалистов, либералов. Завязываются настоящие бои.
Одним из первых законов новой власти стал Декрет "О чрезвычайных полномочиях", подписанный президентом республики Гинденбургом и рейхсканцлером Гитлером. Приостанавливается действие норм конституции, гарантирующих права и свободы граждан, вводятся перлюстрация почтовых отправлений и прослушивание телефонных разговоров, разрешаются обыски и задержания на неопределенный срок без ордера.
В марте тридцать третьего года в пригороде Мюнхена Дахау организуется первый концентрационный лагерь. Летом тридцать третьего все партии, кроме национал-социалистической, запрещаются или заявляют о самороспуске. Общество растеряно.
Однако новая власть принимает решительные меры в борьбе с социальными проблемами, в первую очередь, с безработицей. Через несколько лет ее уровень практически приблизился к нулю.
В 1936 году принимается первый 4-летний план развития германской экономики. Это влечет за собой тотальный государственный контроль, который лишает владельцев предприятий возможности управлять ими самостоятельно. За несколько лет закрывается 150 тыс. мелких предприятий. Монополизируется 70% промышленности. Борясь с инфляцией, экономисты рейха устанавливают верхний предел заработной платы, одновременно вводя некоторые социальные льготы вроде бесплатных обедов и пособий на детей. Для усиления контроля над работающими гражданами вводят трудовые книжки.
На заводах, в конторах и других публичных местах устанавливают громкоговорители. Геббельс считал радио "самым эффективным инструментом влияния на массы".
С 1925 года рождаемость в Германии неуклонно падает, а смертность растет. Причем к 1932 году расхождение этих двух жизненно важных для страны демографических линий становится угрожающим. Смертность в Берлине в 1,5 раза превышает рождаемость...
Кампания "Битва за рождаемость" быстро набирает обороты. Материнские пособия, льготы по подоходному налогу для семей, имеющих детей, ипотека. В марте 1934 года создается национал-социалистическая организация "Мать и дитя". Из ее фондов оказывается помощь многодетным семьям, организуются отдых в специальных материнских пансионатах, курсы для молодых мам. Советы домохозяйкам и рецепты вкусных блюд - модное чтиво немецких женщин, большинство из которых традиционно не работают, а занимаются только домом.
По потреблению мяса и яиц Германия в 30-е годы отставала от других развитых стран Европы. Даже в последнем мирном 1938-м году страна так и не вышла на уровень докризисного 1929 года. Рацион немцев был прост и непритязателен. Овощи были основной составляющей повседневного меню. Мясо готовили только по выходным или на праздники.
После прихода национал-социалистов к власти цены на продукты снизились существенно - на 40%. Однако мясо считалось роскошью, и самые лучшие продукты за столом доставались отцу. Даже ежедневный утренний мармелад полагался только главе семейства. Детей баловали по праздникам и в выходные.
Во второе воскресенье мая вводится новый государственный праздник "Материнское воскресенье". В этот день полагалось вручать новый орден "Почетный крест германской матери". Награда полагалась женщинам, родившим не меньше 4 детей. Причем, по распоряжению фюрера, ко дню первого вручения были найдены все многодетные матери Германии независимо от возраста и социального положения. Журналы тех лет полны умилительных фотографий морщинистых бабушек с покрытым голубой эмалью крестом на ленте.
Закон о "Защите наследственного здоровья немецкого народа" был принят в октябре 1935-го. Согласно ему браки со страдающими наследственными и психическими заболеваниями, алкоголизмом запрещались. Само бракосочетание становилось невозможным без справки-свидетельства, заверенной врачом.
Больные дети и немощные старики слишком дорого обходились для государственного бюджета, и с 1939 года в Третьем рейхе запускается секретная программа по уничтожению больных детей и взрослых - "Жизнь, недостойная жизни". Замаскированные газовые камеры и крематории оборудуются прямо при больницах. По этой программе было убито 90 тыс. граждан Германии.
Но людям все можно объяснить, главное - иметь для этого возможность. В сжатые сроки налаживается массовое производство "Народного приемника", стоившего 35 марок. Меньше чем за десятилетие количество радиоприемников в домах увеличилось с 4 до 16 млн.
В 1938 году прирост населения в Германии впервые за 20 лет преодолел порог в 500 тыс. человек.
Спустя всего лишь два месяца после прихода к власти нацистов появляются первые антисемитские законы. Согласно постановлению от 7 марта 1933 года "государственные чиновники неарийского происхождения должны быть отправлены в отставку". Однако Гитлеру нужно было еще чуть больше двух лет, чтобы обработать немцев и оправдать геноцид евреев. Всего два года, чтобы народ всецело поверил ему.
С особым рвением национал-социалисты поначалу принялись за решение жилищного вопроса. Лозунг "Одна семья - один дом" с воодушевлением подхватила вся страна. Для решения жилищной проблемы в городах ежегодно сдавалось 300 тыс. квартир. "Народная квартира" для семьи из 4 человек имела всего 36 кв.метров, но все-таки это была своя квартира. Антиеврейские законы стали еще одним способом решения жилищной проблемы.
Родил 4 ребенка - ссуда погашена
По новому закону о брачном стимулировании молодожены-арийцы получают беспроцентную ссуду на 100 месяцев. На эти деньги покупают мебель, бытовые приборы, одежду. С рождением ребенка государство погашает четверть суммы. Так что если в семье регулярно появлялись малыши, с рождением четвертого ребенка ссуда считалась полностью погашенной.