Игорь Иванов: Альтернативы российско-европейскому сотрудничеству нет
Еще три-четыре года назад приезд председателя Европейской комиссии на Петербургский международный экономический форум вряд ли кого-нибудь сильно удивил и уж точно не стал бы предметом острых политических дискуссий в европейских столицах. Но в этом году решение Жан-Клода Юнкера посетить главный экономический форум России выглядело как смелый политический шаг, даже как своего рода политический демарш, далеко не всеми на Западе поддержанный и одобренный. Тем более что решение о поездке было принято в условиях, когда администрация США не только в очередной раз заявила о своем принципиальном неучастии в ПМЭФ, но и настоятельно рекомендовала американскому и европейскому бизнесу воздержаться от поездки в Санкт-Петербург.
Стоило ли Жан-Клоду Юнкеру идти на политический риск и демонстрировать пусть и не принципиальное, но все же очевидное расхождение позиций Вашингтона и Брюсселя? Что привез с собой европейский лидер в Петербург и что увезет из Петербурга? Можно ли надеяться, что нынешняя, не самая лучшая страница в российско-европейских отношениях наконец-то перевернута и стороны готовы открыть в этих отношениях новую главу? Попробуем разобраться в этих весьма существенных и для нашей страны, и для Евросоюза вопросах.
Прежде всего, переговоры в Петербурге показывают, что у России и Европейского союза много совпадающих позиций в оценках нынешнего состояния отношений друг с другом. Конечно, речь идет не об оценке глубинных истоков, непосредственных причин и динамике нынешнего кризиса - тут как раз точки зрения сторон по-прежнему расходятся более чем существенно. А вот в том, что касается нынешней ситуации и ее возможных последствий для Европы и для России, совпадающих оценок гораздо больше, чем расходящихся.
Во-первых, обе стороны констатируют, что отношения между Россией и Европейским союзом переживают самый глубокий кризис после окончания "холодной войны". Во-вторых, они признают, что украинский кризис стал не единственной причиной, а катализатором назревавших в этих отношениях фундаментальных проблем, которые в течение долгого времени не находили своих решений. В-третьих, неконтролируемая эскалация кризиса продемонстрировала, что в настоящее время на европейском пространстве отсутствуют эффективные механизмы предотвращения и урегулирования конфликтных ситуаций; те организации и коммуникационные каналы, на которые возлагались основные надежды, оказались либо парализованными, либо оттесненными на обочину европейской политики уже на самых первых этапах разворачивающегося кризиса.
Переговоры России и Европейского союза отражают и еще одно важное обстоятельство: стороны по-прежнему по-разному понимают то, как могла бы строиться Большая Европа. В Европейском союзе, несмотря на многочисленные кризисы и потрясения, через которые проходит сегодня эта организация, будущее всей Европы видится как дальнейшее географическое расширение применения принципов, правил, процедур и стандартов самого Евросоюза - даже на те страны, которые не имеют ни малейшего шанса стать полноправными членами ЕС в каком-либо обозримом будущем. В России будущая Большая Европа видится на основе согласования таких подходов, которые бы в равной степени учитывали интересы, традиции и особенности всех государств нашего континента - как входящих, так и не входящих в Евросоюз.
Как заметил когда-то Альберт Эйнштейн, "мы не можем решать проблемы, используя тот же тип мышления, которым мы пользовались, создавая эти проблемы". Встреча в Петербурге подводит к выводу о том, что для преодоления нынешнего кризиса тактических уступок сторон и ситуативных компромиссов будет недостаточно, требуется серьезный пересмотр обеими сторонами своих привычных позиций и стандартных подходов.
"Сам по себе" кризис не рассосется, одна или несколько встреч на высшем уровне не обратят вспять общую негативную динамику событий на нашем общем континенте. Тем более что за два с половиной года эта динамика уже набрала инерцию, и с обеих сторон значительно укрепили свои позиции силы, заинтересованные в сохранении нынешнего положения.
Сегодня большинство экспертов фокусируют свое внимание на экономических санкциях, которые наносят немалый ущерб как России, так и ее западным партнерам. Бесспорно, проблему санкций нужно решать, и чем скорее, тем лучше. Но санкции, на мой взгляд, - это еще не самая главная опасность, которую нам нужно учитывать. Значительно опаснее возникшая буквально на наших глазах и растущая с каждым годом отчужденность между нашими странами и народами, постепенное формирование устойчивых негативных представлений друг о друге, истончение той драгоценной ткани общеевропейского сознания, без которой все планы строительства единой Европы останутся лишь досужими мечтаниями неисправимых романтиков.
Долгосрочный негативный характер будет иметь и начинающаяся новая гонка вооружений между Россией и Западом, основной площадкой для которой становится европейский континент. В годы "холодной войны" мы неоднократно убеждались в том, как трудно затормозить, а тем более - обратить вспять движение гигантского маховика военных программ на Западе и на Востоке. То, что сегодня происходит между Россией и НАТО, закладывает траекторию европейской политики даже не на годы, а на десятилетия вперед. И это как раз в тот момент, когда перед лицом новых общих вызовов безопасности политическое единство и стратегическое партнерство между Россией и ее западными партнерами важно как никогда.
Альтернативы российско-европейскому сотрудничеству нет и не будет ни через год, ни через пять, ни через десять лет. Но чем быстрее мы осознаем эту простую истину и переступим через разделяющий нас сегодня психологический барьер, тем проще будет перевести наши отношения из русла двух параллельных монологов в русло конструктивного диалога.
Этот диалог, на мой взгляд, должен отражать главную особенность нынешней ситуации на континенте - ни Россия, ни Евросоюз не могут и не смогут навязать свои позиции друг другу. Ожидать, что рано или поздно противоположная сторона признает свое поражение и сдастся на милость победителя, не приходится. Следовательно, нужно искать развязки на основе баланса интересов друг друга, даже если кому-то этого делать не очень хочется.
Этот диалог также предполагает создание постоянно действующего переговорного механизма для рассмотрения всего комплекса отношений и выработки "дорожных карт" движения вперед на ключевых для России и ЕС направлениях. Имеющийся опыт взаимодействия Москвы и Брюсселя показывает, что одних саммитов - пусть даже проводящихся дважды в год - для обеспечения устойчивого прогресса в конкретных вопросах недостаточно. Необходимо резко усилить рабочий уровень диалога, с подключением экспертов, специалистов в конкретных областях, частного сектора и общественных организаций.
Этот диалог не будет успешным, если одновременно не произойдет изменения информационной политики с обеих сторон; на место пропагандистских войн и разжигания вражды должны прийти попытки понять логику противоположной стороны и формирование объективного образа друг друга. В этом же направлении должны работать и договоренности о поощрении дальнейшего развития связей в области науки и культуры, образования и гражданского общества, туристических обменов и других форм общения между людьми.
Этот диалог, по всей видимости, в качестве первоочередных задач мог бы сосредоточиться на самых острых проблемах, стоящих перед Россией и ЕС (международный терроризм, миграционные потоки, изменения климата, кибербезопасность), где создание соответствующих международных режимов и начало практического сотрудничества возможны даже в отсутствие прорывов в других сферах отношений.
Этот диалог должен включать в себя не только обсуждение конкретных направлений сотрудничества, но и дискуссию по базовым принципам отношений России и Евросоюза. Выявление областей расходящихся интересов не менее важно, чем анализ сфер, в которых эти интересы совпадают. Хотя в ближайшем будущем трудно рассчитывать на подписание нового Соглашения между Москвой и Брюсселем, но отказываться от работы на более долгосрочную перспективу не следует.
Наконец, из этого диалога нельзя исключить и критически важную проблематику безопасности на европейском континенте (возможно, с подключением НАТО). В частности, Россия и ее западные партнеры могли бы по-новому взглянуть на желательную и возможную роль ОБСЕ в будущей архитектуре континентальной безопасности.
Естественно, такой диалог потребует настойчивости, терпения и значительных инвестиций политического капитала с обеих сторон. По всей видимости, потребуется постоянная линия коммуникаций между Москвой и Брюсселем на высоком политическом уровне. Хотелось бы надеяться, что встреча В. Путина и Ж.-К. Юнкера станет началом такого конструктивного диалога.