Поделиться
Только ради того, чтобы увидеть Лунный корабль (точнее посадочный модуль корабля ЛК-3), который создавался в 1968 в СССР для посадки человека на Луну, на выставку стоит прийти. Лунный корабль прошел все технические проверки, включая три непилотируемых полета, и был признан готовым к полету. Проблема была за ракетой-носителем Н-1, которую не удалось сделать в срок. И после посадки американских астронавтов на Луне, к 1974 году советская лунная программа была закрыта. Последний макет посадочного модуля ЛК-3 в полную величину остался в МАИ, откуда его и привезли на выставку в павильоне "Центральный". Не менее интересна инженерная модель "Лунохода-1", спускаемый аппарат корабля "Восток-6", который пилотировала Валентина Терешкова, зал со скафандрами космонавтов… Словом, тут есть что посмотреть.
Нынешняя выставка на ВДНХ - московская версия проекта, показанного Музеем науки в Лондоне в 2015 и поддержанного РОСИЗО, корпорацией "Роскосмос" и Объединенной ракетно-космической корпорацией (РКК). Лондонская выставка, над которой Музей науки работал с 2011 года, пользовалась большим успехом. По крайней мере за две недели до открытия билеты были раскуплены на два месяца вперед. Директор Музея науки в Лондоне Иан Блэтчфорд, приехавший на открытие, рассказал о том, как как зрители в Лондоне воспринимали этот проект и почему для него это история не только о технике, но о людях и их судьбах.
Оправдала ли выставка "Космонавты: рождение новой эры" в Лондоне ваши ожидания как директора Музея науки?
Иан Блэтчфорд: Проект превзошел ожидания, если говорить о результатах. Но должен сказать, что это был самый трудный проект за все годы моей работы в музеях, поскольку практически все экспонаты - это раритеты, которые мы смогли получить из закрытых собраний "Роскосмоса" и Ракетно-космической корпорации. Наш куратор Даглас Миллард, тридцать лет работающий в музее, хранитель отдела экспонатов, связанных с космосом, мечтал об этой выставке очень давно. Над воплощением в жизнь этой его идеи мы работали с 2011 года.
Как восприняла аудитория этот проект?
Иан Блэтчфорд: Замечательно. Для старшего поколения это была возможность вспомнить 1950-1960-е годы - время первых полетов в космос. Молодые же зрители могли для себя открыть историю, с которой они плохо знакомы. Но даже для людей моего поколения эта выставка несла много открытий. Скажем, мы все знали о полете Юрия Гагарина, о его подвиге, но практически никто за пределами России не знает имени главного конструктора космических кораблей Сергея Королева. Потрясающая судьба этого человека стала открытием для многих.
Иначе говоря, для вас это история не только о технологиях, но прежде всего о людях?
Иан Блэтчфорд: Не случайно мы в названии использовали слово "космонавты". Дело в том, что на английском так называют только советских и российских космонавтов - у нас в языке используется слово "астронавт". Слово "космонавты" подразумевает, что речь именно о советских полетах в космос. Мы хотели подчеркнуть, что мы делаем выставку не про ракеты, а про людей. Без того видения и таланта, которыми обладал Сергей Королев, без смелости Юрия Гагарина, Алексея Леонова, Валентины Терешковой, всех их товарищей, были бы невозможны полеты в космос.
Кроме того, выставка в Лондоне открывалась большим разделом, рассказывающим про идеи Константина Циолковского и русских космистов, они практически неизвестны за пределами России.
Сейчас в Москве сразу две выставки о космосе. В Мультимедиа Арт Музее (МАММ) можно увидеть проект "Русский космос", до этого показанный в Италии. Плюс в Норильске была выставка "Космический десант", организованная при участии Московского музея современного искусства. Почему "космическая" тема сегодня так востребована?
Иан Блэтчфорд: Рассказ о полетах человека в космос - это невероятно оптимистичная история. Если представить нашу жизнь, то это сплошь волнения. Мы беспокоимся об экономических проблемах, об изменении климата, болезнях и катастрофах и т.д. Словом, куда ни кинь взор, всюду мрак и пессимизм. В то же время все, связанное с освоением космоса, демонстрирует практически безграничные возможности человечества.
А кроме того, с полетами в космос связана и прекрасная история международного сотрудничества. Одна из привилегий моей работы - встречи с российскими космонавтами, американскими астронавтами. Это совершенно необыкновенная порода людей, обладающая интернациональным мышлением. Мне посчастливилось увидеть часть коллекций Российского космического агентства и "Роскосмоса". За ними - большая изумительная история. Так что наша выставка - только вершина айсберга. Она открывает возможность новых увлекательных проектов об истории русской космической программы.
Вы собираетесь их делать?
Иан Блэтчфорд: Конечно.
Какие из экспонатов на выставке в Лондоне больше всего привлекали внимание?
Иан Блэтчфорд: Кураторы знают эту странность - то, что больше всего интересно им, и то, что считают интересным обычные посетители, часто не совпадает. Так вот. На выставке в Музее науке восторг публики вызвал белый халат лаборанта, на котором его обладатель, узнав о полете Гагарина 12 апреля 1961 года, написал красной краской: "Космос наш!". Очень нравился самодельный баннер с надписью "Слава Гагарину!", с которым люди в день полета первого космонавта пришли на Красную площадь. Казалось бы, скромные вещи. Но зрителей тронула непосредственность и искренность реакций современников тех событий. А меня в свою очередь поразила реакция британских посетителей. Рациональные и душевные, эмоциональные реакции соединялись очень неожиданно.
Поражает, насколько первые космические корабли выглядят …земными. Прошло всего полвека и пять лет, а технологии так изменились, что первые спутники смотрятся трогательной архаикой, последними героями индустриальной эры.
Иан Блэтчфорд: А меня, например, впечатлило, что русский взгляд на космос в 1920-1930-е годы был почти религиозным. После революции космос оставался одной из тех непостижимых вещей, к которым можно стремиться и в которые можно было верить.
Думаю, многие посетители выставки в Лондоне были удивлены, узнав, как давно (скажем, по сравнению с американцами) русские думали о космических программах. В частности, многие уверены, что создание ракет относится ко времени Второй мировой войны. Тот факт, что пионерские работы в области ракетостроения были сделано в СССР в 1930-е годы, думаю, стал для большинства посетителей неожиданностью. Так же, как многие впервые услышали о Циолковском, философе и ученом, который писал о космических полетах задолго до революции…
Вы упомянули о международном сотрудничестве в космосе как поводе для оптимизма. Меж тем был и другой аспект - соревнование за первенство в космосе…
Иан Блэтчфорд: Если взглянуть на вызовы следующего этапа освоения космоса (я имею в виду база на Луне и полете на Марс), то очевидны технологические проблемы и необходимость огромных расходов для их решения. Здравый смысл и рациональный подход диктуют крупным космическим державам необходимость работать вместе. Сейчас нет ни одной страны, которая могла бы решить эти задачи в одиночку.
Впереди нас, возможно, ждет пара интересных десятилетий. Космические программы развивает Индия, над ними работает Китай. У моей страны существует небольшая, но быстро развивающаяся космическая отрасль. Если мы сохраним дух международного сотрудничества, то человечество может очень многое достигнуть в ближайшие двадцать лет. В том числе из того, что мы себе и представить не можем. Но это, конечно, при условии сотрудничества.
Вы возглавляете объединение музеев науки в Британии, в которое входят, кроме лондонского, музеи в Йорке, Манчестере, Брэдфорде. Насколько важна для вас задача привлечь максимальное количество посетителей? Или для вас существеннее другие критерии, скажем, качество образовательных программ?
Иан Блэтчфорд: Конечно, то, что к нам пришли 3,5 млн. человек в прошлом году, для музея важно. Но опыт, который зрители получают, значит не меньше. Мы проводим очень много исследований, выясняя, что люди понимают из экспозиции. С чем они уходят из музея… Не думаю, что само по себе число посетителей - надежный показатель успеха. Допустим, люди толпами приходят в Лувр в Париже. Это обязательное место для посещения в маршруте любого туриста. Но если визит не оставляет следа в их сердце и уме, то в чем его смысл?
Насколько важна для вас коммерческая часть работы музея?
Иан Блэтчфорд: В Британии так называемая "смешанная модель" финансирования музеев. Если музеи в Германии и Франции главным образом финансируются государством, то британский Музей науки получает половину бюджета от правительства, другую половину я должен найти сам. Что вынуждает нас быть предприимчивыми - мы формируем партнерские программы. Но нам необходимо работать с компаниями и промышленными корпорациями еще и потому, что у них - лучшие исследования.
От музеев ожидают вещей, которые вроде бы исключают друг друга. Они должны быть изобретательны и инновативны, чтобы привлекать людей. И в то же время должны делать традиционные вещи блистательно. На самом деле нет одного идеального музея. Есть разные типы музеев, и чем больше, тем лучше.