Поделиться
Она может показаться камерной на фоне почти нескончаемого путешествия "Глубоко внутри" - по бывшим цехам "Трехгорки", которое предложил куратор основного проекта Надим Самман. И она, возможно, не так эффектна, как "Гиперсвязи" (куратор Жуан Лаия) в Московском музее современного искусства (ММСИ) в Ермолаевском переулке. Но сжатый объем (всего 8 проектов) подчеркивает продуманный выбор работ и внятность высказывания. А отсутствие эффектов компенсируется саспенсом, которое отличает триллер и хороший детектив. В данном случае - саспенсом интеллектуального свойства.
"Историю невозможно найти в образе", - замечает немецкая художница София Грефе, которая рассматривает видеозаписи тренировочных занятий штатных шпиков "Штази", министерства госбезопасности ГДР, извлеченные из архива. Но образ оказывается единственно доступной для художника отправной точкой этого поиска. История же - версией или реконструкцией, которую всегда можно поставить под сомнение. Художник, как и зритель, обречен обживать это пространство неопределенности, разрываясь между образом и словом, картинкой и ее толкованием. Ну, примерно, как герой "Фотоувеличения" Антониони.
Понятно, что эта территория отнюдь не terra incognita, она давно обжита концептуалистами. Что же, молодые художники выходят играть на том же поле? На том же поле, но в свою игру. Они используют созданный предшественниками инструментарий, чтобы задать вопросы, рожденные реальностью глобальной интернет-деревни.
Например, о границах приватности и "риске публичности". Именно так называется работа художницы Мерич Алгюн Рингборг, которая обнаружила себя на снимках неизвестных людей, сделанных в разное время в музеях, на улицах Стамбула, Берлина, Стокгольма, Нью-Йорка. Эти 136 фотографий, найденные в Сети в течение года, вполне способны составить дневник. Чей дневник? Ее, разумеется. Фишка в том, что тех, кто делал снимки, она не интересовала вовсе. Она для них была фоном, как если бы она была "невидимкой". Но ее-то интересуют свидетельства ее жизни, и поэтому она "переводит" фото в текст, указывающий на место и время съемки. И тогда "невидимыми" становятся те, кого снимал фотограф. Поэтому в ее работе слайды проецируют подписи - сделанные ею подписи не к фотографиям, а вместо них. И именно они оказываются важны для дневниковой записи. Другой вопрос, что "невидимое" становится очень условным допущением. Точно так же, как "всевидящее око" уже не метафора, а просто функциональная опция любого гаджета.
Самое интересное при этом, что обилие гаджетов, мобильных камер и камер слежения вовсе не гарантирует четкости и ясности суммарной картинки. Пожалуй, даже наоборот. Особенно, если дело доходит до конфликта. Именно этот эффект демонстрирует Михаил Толмачев в серии фотогравюр "Линия места" (2015). Он использует фрагменты фотографий из новостных лет, на которых были запечатлены артиллерийские позиции двух конфликтующих сторон в Донбассе - с разных сторон боевых действий. При этом художник убирает свидетельства военного конфликта, оставляя облака, лесок и приближая линию горизонта. Перед нами пейзаж - из тех, что были популярны в романтических фотогравюрах. Дело не только в том, что фотографический образ становится объектом манипуляций, но и в том, как изменились за век с хвостиком представления о визуальном "документе".
Наконец, в 49-минутном фильме шведа Эмануэля Альмборга "Говорящие руки" под вопрос ставится вообще безусловная связь истины и визуального образа. Нет, речь не о мистических прозрениях. Визуальный образ не может быть опорой для героев фильма, поскольку они незрячие люди. Более того, они также лишены слуха. Как в таких условиях возможна передача знания? И как формируется в этом случае личность? Эти вопросы решались в 1960-х годах в Загорском детском доме для слепоглухонемых детей.
Эмануэль Альмборг использовал уникальные кадры фильма, снятого в конце 1960-х на пленку 16 мм, и сделал интервью с одним из выпускников интерната Александром Суворовым, который стал доктором психологических наук. Сегодня, к сожалению, о том экспериментальном обучении слепоглухонемых детей, у истоков которого стояли Иван Афанасьевич Соколянский и Александр Иванович Мещеряков, знают в основном специалисты. Между тем это был прорыв, по значимости сравнимый с полетом человека в космос.
Для Эмануэля Альмборга рассказ об эксперименте в Загорске и воспоминания Александра Суворова о своих учителях, школе, об общении с философом-марксистом Эвальдом Васильевичем Ильенковым, который был частым гостем в интернате, становятся способом размышления о человеке и истории. Автору удается найти ту точную интонацию, в которой вопрошание и размышление важнее точек над i. Неудивительно, что среди находок Альмборга - ненавязчивые параллели с фильмом Криса Маркера "Взлетная полоса", в котором неизвестное прошлое и потерянное будущее были закольцованы. А между ними - всегда настоящее, когда обоснованным сомнениям самое время.