Я и сам знаю, что пора. Тем более что два года тайга отдыхала, и ореха не было вовсе. В десяти километрах от города асфальт обрывается, и дорога с глубоко нарезанной (колесами от "Уралов") колеей резко забирает вправо. Еще тридцать километров по речным бродам и вот заброшенный поселок геологов Рудный. Ну а теперь только в гору. Подъем Уляха затяжной, километров на десять. Дорогу эту на золотые прииски пробивали еще в позапрошлом столетии старатели. Иномарки жидковаты для таких трасс, встречаются все больше отечественные "уазики" - "буханки", "ГАЗ-66" да вездеходы "Уралы". "Нивка" моя вздыхает, но послушно забирается на подъем: движок и ходовка дюжат. С самой верхушки перевала, насколько хватает взора, необозримая синева тайги. Останавливаемся, чтобы полюбоваться. От увиденного сладко заходится сердце. Тайга. Осенью у нее особый наряд. Приходилось мне бывать в разных странах, на разных морях, и все-таки чувство восторга и, говоря высоким стилем, "воспарения души и сердца" испытываю только здесь, в тайге. Кому море и горы, кому мегаполис, а вот сибиряку подавай тайгу.
Есть тайга как целое и неделимое, а есть еще промысловые участки. Это уже тайги с ударением на первом слоге. Сибиряки знают эти различия.
А припозднились мы нынче. По всему подъему Уляхе уже таборы, палатки, шалаши, вьется дымок от костров. Кажется, что все наши мужички рванули сюда. И не только наши. На машинах примечаю номера красноярские и даже новосибирские. Видимо, на запад от нас весь кедровник выхлестали. Теперь я знаю, почему эти люди, бросив все, устремляются осенью в тайгу, даже за тыщу верст. Вся шелуха повседневных забот и хлопот слетает в тайге, словно и не было. Ты вольная птица: нет тебе ни начальников, ни жен, ни кредиторов. Нет выборов, нет политики, вездесущего ока телевидения. И еще одно важное дополнение. Ощущаешь себя в тайге добытчиком - мужиком в самом хорошем смысле. Привозишь мешок чистого ореха, и сколько радости в доме и одобрительных речей. Соседские жены завистливо вздыхают и набрасываются на мужей-домоседов.
Но вот и Рудный позади, и перевал Уляха преодолен благополучно. Промысловая база охотника Коли Жука осталась позади. Впереди Сухая, Средняя и Большая Ерма. Знакомые все места. Кажется, это было вчера...
В ту памятную осень мы добывали орех на Сухой Ерме. Бухгалтер Петр Данилович из коопзверопромхоза облюбовал это место. Кедр тут весь подручный, "дубняка", иначе говоря, огромных и толстых кедров, на которых шишка держится крепко, почти нет, "пол" хороший - все больше белый ягель, на котором шишку отчетливо видно. Тайга так и называлась "бухгалтерская". Заезжали бригадой на целый месяц, накануне первого сентября. Располагались в ладном и сухом зимовье и тут же шли, смотрели тайгу. Дед Никола, не мешкая, принимался делать колота. Колот - главное орудие шишкобоя. Вроде ничего сложного, чурка - сутунок лиственничный, посередине запил делается, и туда длинная метра на два с лишним ручка - шест из березы или кедра вставляется, затем расклинивается. Ничего особенного, а умей сделать так, чтобы ручка не крутилась, шест надежно упирался в землю и удар по кедру приходился хлестко и смачно.
Избушка на пригорке, а внизу говорливый ключ с водичкой. Заморозки в сентябре здесь не редкость, а то и снег. Утром разбиваешь в ручье хрустальный тонкий лед и вспугнешь стаю рябчиков или глухаря.
Бьешь первые дни кедрач, шишки тяжелые и смолистые падают дождем, прячешь голову под чурку колота, пережидаешь. Едкий пот ест глаза, сердце колотится, опустишься на белый мох-ягель, срываешь и ешь бруснику. С голубики листья почти все облетели, оставшаяся листва приняла красноватый оттенок, а ягода сладкая, отдающая виноградом. После удара по кедру обязательно наклоняешься за мхом. На сучок вешаешь мох вроде опознавательного знака, что к этой кедрине можно уже не подходить. "Мшить", так это называется. Два, три дня потаскаешь колот (второе название "жеребец"), язык поневоле на плече, а потом ничего, втянешься, и только давай. Пять мешков шишки набьешь под завязку, под мох - это потом после переработки мешок чистого ореха. И это норма добычи среднего урожая ореха в день на одного человека.
Бьют орех парами, один бьет, напарник собирает в мешок-сгибень (слово какое точное, за каждой шишкой ведь нагибаешься). Первые смолистые шишки можно заваривать кипятком, можно положить на угли, тогда скорлупка становится мягкой, а орех молочной спелости тает во рту. Осенний орех по вкусовым качествам в несколько раз выше "паданки" - весеннего сбора шишек из-под снега.
Когда надоедали сухари, шли на базу к заготовителю Лемову за свежим хлебом. (Больше я такого вкусного хлеба уже не встречал.) Заготовитель, смуглый и цыганистый, на одной ноге, а культышка пристегивалась на шпингалет. Когда сильно перебирал с выпивкой, то отстегивал деревянную культышку и передергивал шпингалет, как затвор винтовки, целился в кого не попадя. Ему сдавали орех, предварительно просушив, и он же выдавал бумажку с каракулями "выдать столько-то рублей" и подпись. Разрешалось тогда вывезти мешок чистого ореха. Однажды шел к Лемову и увидел аккуратный указатель - "г. Бичегорск - 0,5 км". Не поленился, пошел в этот "город", состоявший из одного шалашика, на котором горделиво висела вывеска "ул. Вятская, дом N1". Там познакомился с бичами Пашкой и Серегой. (Бич - бывший интеллигентный человек. Подзабытый ныне термин и аббревиатура.) После Сахалина, Камчатки, Севера и длинных рублей в тайге им не сильно глянулось. Работы много, денег негусто. Только и набили ореха, чтобы рассчитаться за продукты с Лемовым. С ними я выходил в тот раз из тайги и, наломав ноги через шарлопник (каменные россыпи на склонах. - Н.С.), упал и не мог пошевелиться от усталости. Попутчики заварили пачку чая - "слоника" в банке из-под сгущенки "чефирбаке" - и сказали, что после такого напитка я смогу пройти еще столько же. И смог, конечно.
В непогоду перерабатывали орех; терли шишки на специальной машинке с крутящимся барабаном, просеивали на решете, затем на чистую отбивали на сите. Вечерами, после ужина, рассказывали каждый свое, травили байки.
Компания еще та. Один Геннадий из Тайшета чего стоит. В местах не столь отдаленных провел несколько лет. Все годы, пока сидел, им показывали по субботам фильм "Подвиг разведчика" (патриотическое воспитание в советские времена охватывало и зону). Геннадий начинал нам рассказывать фильм в лицах и мельчайших деталях с первой сцены и до последней: "Если вы доставите Леонтьева живым, вы получите железный крест с дубовыми листьям. Если вы не доставите ни живым, ни мертвым, получите (эффектная пауза, глаз сквозь стеклышко вместо монокля угрожающе обводит всех сидящих в избушке. Теперь это не Гена, а настоящий штандартенфюрер, взводящий курок воображаемого револьвера) ...получите пулю в затылок!" - выдыхает актер, курок револьвера спускается, и все, занавес. Падали на нары, катались от смеха.
А про Полосатика слышали, как он геологов приветил?
Ну расскажи, дядя Гена!
Геологи приехали поохотиться в свои угодья. Избушка там была у них срублена. К вечеру добрались, а избушка занята. Человек по-хозяйски за столом расположился. "Кто таков? Почему в нашем зимовье?" А тот отвечает, что человек он маленький и шкура на нем тоненькая, а зовут его просто Полосатик. Недавно с отсидки и уехал в тайгу, чтобы не натворить в городе дел, не загреметь по тяжелой статье. Вот прошлый раз пошли по городу прогуляться с другом, а друг большой затейник. Предложил Полосатику: ты, мол, стучи в окно, а как занавеска распахнется, я тут же кувалдочкой, и буду приветствовать хозяина. В общем, "никогда занавеску на стук не отдергивайте и лоб-то не подставляйте". Сам говорит и улыбается беззубым, словно младенческим ртом. Воткнул свой ножичек длиной с турецкую саблю в стол и захрапел на нарах.
А геологи до утра глаз не сомкнули, а утречком деру из тайги.
А вот рассказ Степаныча. "Прем на "уазике". На Пьяном Ключе хорошо приняли на грудь, потом еще добавили, брод через Рубахинку перемахнули уже тепленькие, и вот тебе промоина и кразовская колея. С пьяных глаз пролетели промоину аки посуху и глазом не моргнули. Больше газа, меньше ям. Через пару дней тверезые возвращаемся опять к этой промоине. А там глушаки оторванные валяются, костровища недавние. Видимо, кто-то влетел. Болотники мы тогда надели, стали тыркать палкой, где потверже. Все досконально изучили и аккуратно так по трезвянке на пониженной поехали и зарюхались по самую кабину. Сидели, ждали, когда кто вытащит".
Кстати, не остановиться и не помочь в тайге - равносильно приговору, клейму "жлоб", которое уже никогда не смоется.
Миша-рыбак вспомнил: "На Ягу поехали, по Бирюсе хотели сплавиться, порыбачить харюзей. О-па, впереди болотина и лыва огромная. Остановились. На обочине тракторист костерок развел, сидит, поглядывает. Спрашиваем: "Дядя, где ехать?" А посередке бери, всего верней". Сунулись и на оба моста сели. Орем: "Дядя, выручи!" Заводит трактор, а за подмогу два пузыря ему как с куста. Тоже в своем роде рыбачил. Но выпил весь магарыч с нами же".
Много баек, много историй, может, и выдуманных. А вот это доподлинный случай. Когда система коопзверопромхозов навернулась, так одно время арендаторы шлагбаумы начали ставить и орех отбирать. Раз остановили, два, тряханули мужичков, и запылал кордон. А потом и промысловая тайга взялась огнем. Хватило ума, шлагбаум сняли. Или вот еще. Объявился в здешних тайгах арендатор, привез бригаду. Раз в неделю наведывался с инспекцией, что и сколько сделали. Один раз приезжает, а мужички бражку сварганили из сахара и поливают. Взмыл арендатор Петруня ястребом, слова всякие стал говорить и хватил, видимо, через край в оскорблениях. Мужички отправили его куда подальше, начальник-хозяин в свою конторку, за карабином. И отбежал-то уже порядочно, а упал и не шелохнулся. Мужичок хоть и "выпимши", но стреляет отменно. Следователи изумлялись, замеряя расстояние: "С такого расстояния и точно в лоб, тебе бы, дядя, на соревнования республиканские, а то и повыше".
Поаккуратней нужно быть везде, а в тайге особенно. Тайга высвечивает, словно рентген. Пакостников и шкодников не приемлет.
А ведь неплохо работала система коопзверопромхозов. Централизованно принимались все дикоросы: орехи, грибы, ягода, папоротник. Потом в специализированных магазинах население все могло это купить. Вот вам экологическое импортозамещение. Сейчас коопзверопромхозов нет. Кедровый орех уходит в Китай или еще куда дальше. Обидно. Аромат кедровых шишек не сравнить ни с какими духами. По полезным для организма свойствам кедровое масло превосходит оливковое и любое другое. Ученые провели замеры и доказали, что в кедровой тайге воздух в десятки раз стерильнее, чем в самой продвинутой операционной мирового уровня. А вот еще один весомый аргумент. В местных тофаларских поселках, что окружены кедровником, не зафиксировано ни одного случая онкологии у местных жителей. Идею строительства Кедрограда и полного запрета вырубки кедров защищал хороший писатель Владимир Чивилихин. Даже в самые тяжелые времена, когда шла война, на кедр не замахивались. Срубить и продать кедр - это как ладанку или крест с груди снять и пропить. А сейчас нередко объявления мелькают в Интернете: "Продам брус из кедра". Вот уж воистину ничего святого. Тайга - это ведь еще и брусника, черника, голубица, шикша. Лекарства не потребуются, если иметь эти ягоды на зиму. А еще корень бадана любое расстройство желудка устранит. Всего несколько листочков толокнянки, и воспаление мочевого пузыря и вообще любого цистита словно и не было. Золотой или маралий корень давление нормализует. Тайга - это действительно кладовая здоровья всей страны.
А вот пример из собственного опыта. Сентябрь проведешь в тайге и потом всю зиму ни разу не чихнешь. Все, конечно, относительно. И каждый кулик, как известно, хвалит свое болото. Но это - тайга. Впрочем, когда зять, коренной москвич, гостил у нас, я каждый день норовил свозить его в тайгу. Раз-два тот съездил, а потом вежливо отказался. "Понимаю, Николай, ты любишь тайгу, но нельзя же всех в Агафью Лыкову превращать".
А я хотел как лучше. М-да...
Ну, вот Сухая Ерма и памятный сворот. Тут стояли две армейские палатки. В одной располагался большой начальник из Иркутска с молодой пассией, а в другой наемные рабочие. Босс (в годах уже, с пузцом) вечерами к нам приходил и читал лекции о пользе кедровых орехов, именно для мужского организма. Так все у него ловко выходило, заслушаешься. И вдруг трах-бах уезжает он со своей спутницей. Оказывается, ночью к палатке подходил мишаня, разорвал мешки с орехом, поел и оставил большую кучу - автограф. Теперь тот самый шарлопник потянулся. Где вы, бывшие интеллигентные человеки Пашка и Серега? Обещали написать, да где там!
Говорят, никогда никуда не возвращайтесь, а вот в тайгу и не грех возвратиться.
Тайга принимает нас всяких, очищает, вразумляет. Беречь бы только ее мы научились.
Вот еще один подъем, и можно сворачивать к избушке. Все, мы дома.