Поделиться
Формула родилась во времена, когда советские люди как будто с ума сошли. Армяне стали требовать, чтобы им передали часть территории соседней союзной республики; прибалты - добиваться независимости в то самое время, когда распадался "социалистический лагерь", хотя и последнего было достаточно, чтобы Москва раз и навсегда прихлопнула свои эксперименты с демократией; грузины избрали президентом психически нездорового Гамсахурдиа; а россияне, поверив в большевистские обещания "отнять все у богатых и отдать бедным" (борьба с льготами и привилегиями) поставили руководить собой Ельцина.
Иначе говоря, получив свободу, советские люди сразу же стали делать все, чтобы их снова сажали и давили, а когда этого не произошло, принялись водружать себе на шею безответственных демагогов.
Горбачев, который своим головокружительным лавированием пытался ввести этот хаос в русло переговорного процесса, теряя при этом популярность и авторитет в глазах всех, тогда выглядел в моих, по крайней мере, глазах трагическим одиноким героем.
Но тогда же стало закрадываться сомнение: а стоило ли политику, не имеющему возможности принудить народ к приличному поведению, брать на себя ответственность за страну?
Позже, уже после распада СССР, был открыт "синдром стиляг". Помните, в одноименном фильме стиляжий предводитель, побывав за океаном, говорит обращенному им в свою веру простому советскому пареньку: "В Америке стиляг нет. Там таких как мы отправляют в психушку". "Но ведь мы-то есть!" - ответствует Мэлс, и в последних кадрах фильма колонна разношерстных неформалов, скандируя "Шаляй-Валяй!", движется на Кремль.
То есть наши - и Горбачева, и его соратников, и взбудораженных масс - представления о демократии, о Западе, на который мы так хотели стать похожими, отличались от реальности примерно так же, как "философия общего дела" праотца космонавтики Николая Федорова, мечтавшего об оживлении всех умерших, отличается от конструкции межконтинентальной баллистической ракеты. Горбачев начал менять систему, худо-бедно обеспечивавшую гражданам уровень жизни, о котором и до сих пор могут только мечтать большинство жителей, допустим, Китая, Индии или Бразилии, ради в прямом смысле не пойми чего.
Так что же это за феномен - Горбачев? Вот и обратимся за ответом к книге Николая Андреева, опытного биографа, написавшего до этого "Жизнь Высоцкого" и "Жизнь Сахарова".
В принципе, о Горбачеве и его эпохе созданы горы литературы, в том числе и его собственные мемуары, и воспоминания его друзей и врагов, и нейтральных наблюдателей. Многое из этих гор автором перелопачено и представлено в полифоничной книге. Кроме того, у каждого человека, родившегося в начале 1970-х и раньше, есть собственные представления о той эпохе, так что чтение биографии ее первого лица превращается в увлекательное путешествие в собственное прошлое, в возможность снова пережить собственные чувства того времени, передумать мысли, с автором и его героем поспорить или согласиться.
Мне кажется, что тон книге задает ее пролог "Ревность во время бури", в котором приводится такой эпизод. Михаил Сергеевич (М.С. в терминологии автора) ведет бурное заседание Первого съезда народных депутатов, при этом пристально наблюдая за тем, как вокруг сидящей на балконе для зрителей Раисы Максимовны (Р.М.) увивается какой-то интеллигент. М.С. бросает несколько слов охраннику, тот удаляется, и вот уже никакого интеллигента рядом с Р.М. нет, и председательствующий в полную силу отдается исполнению своих обязанностей.
Великое и смешное рядом. Большая неугасающая любовь, ревность - и тут же рядом мелочное использование административного ресурса, пренебрежение общественным ради личного; и все это в интерьерах грандиозного исторического процесса.
Примерно по тому же принципу построена и вся книга. А Р.М. в ней уделено столько места, что ее вполне можно было бы озаглавить "Михаил и Раиса". Раиса Максимовна предстает в книге как умная, современная, образованная, деловая женщина. Она искренне заботится о культуре. Тщательно готовится к зарубежным визитам, чтобы нашей советской первой леди не ударить в грязь лицом перед леди иностранными. Правда, оказывается, что супруга президента США - законченная клуша, которая предпочла бы покудахтать о чем-то женском, и умные речи Р.М. ее только раздражают.
Но наряду с этим автор показывает Раису Максимовну и занудной училкой, которую не любят ни коллеги, ни студенты, и довольно-таки противной сов. барыней, замучившей придирками обслугу и охрану. Возникшая почти сразу народная неприязнь к ней во многом иррациональна, этакая консервативно-обывательская реакция на непривычное, но у М.С. не хватает решимости подсказать жене, а у Р.М. чутья сообразить, что народ лучше не раздражать по пустякам. Горбачевы, как многократно замечает автор, действительно один человек, но то, что хорошо в семье, не обязательно полезно в политике.
Что касается самого М.С., то, как становится ясно из книги, в молодости он был точно таким, как и в зрелые годы на посту руководителя государства. Он трудоголик, способный буквально до судорог от усталости работать на комбайне, но производство его не влечет - он весь в общественной деятельности, и количество взятых на себя общественных нагрузок впечатляет. Молодым комсомольским вожакам было свойственно идти учиться в партшколы, Горбачев же выбирает нетипичный юрфак МГУ. Хотя чему там можно было научиться, кроме идеологизированного социалистического права, иронизирует автор.
Своеобразность мышления М.С. тоже проявилась в молодости. Земляки вспоминают, что он прекрасно выступал, зажигая аудиторию, но потом никто не мог вспомнить, о чем собственно он говорил. По свидетельству однокашников по юрфаку, на прямые вопросы имел обыкновение отвечать по принципу "с одной стороны так, а с другой - этак". Некоторые повороты его мысли ставят в тупик. Вот как, например, М.С. в своих мемуарах записывает, а Николай Андреев воспроизводит его впечатления от прощания со Сталиным: в Колонном зале впервые увидел его вблизи мертвым. Окаменевшее, восковое, лишенное признаков жизни лицо. Покойник в гробу не подавал признаков жизни - согласитесь, интересное наблюдение.
Горбачев жесткий аппаратчик, но человек не вредный. Он обаятелен, но не склонен к стойким человеческим привязанностям. Он умеет правильно говорить с вышестоящим начальством, но при этом не лебезит. Он один из немногих комсомольско-партийных работников, кто читает классиков марксизма, "советуется с Лениным". Что, с одной стороны, делает ему честь на фоне цинизма тогдашнего партаппарата по отношению к проповедуемой ими идеологии. А с другой стороны, выглядит странно. Чему можно научиться у Ленина, умершего в 1924 году, в конкретных ситуациях 1970-1980-х годов?
В Ставрополе же зазвучала и любимая тема советской интеллигенции 1970-1980-х гг.: "Так жить нельзя!", ставшая затем и лейтмотивом всей его и его ближайших единомышленников реформаторской деятельности.
Короче говоря, описанием ставропольского периода жизни Горбачева Н. Андреев объяснил нам и всю дальнейшую его деятельность. Политик, умеющий вдохновлять, но не умеющий и не знающий куда вести. С идейной кашей в голове, сваренной из особенностей мышления, коммунистической догматики и нереалистической картины окружающего мира, почерпнутой, скорее всего, из турпоездок на Запад и представлений о демократии времен эпохи Просвещения XVII-XVIII веков: мол, разумный человек преследует свои рационально понятые интересы, уважая при этом интересы других.
Хороший человек, не умеющий ни толком защитить, ни жестоко наказать.
Задним числом становится понятно, что М.С. был идеальной фигурой для сравнительного мягкого и безболезненного демонтажа "тоталитарной" советской социалистической системы. И он же был совершенно непригоден для доведения до ума великого научного, образовательного, хозяйственного, социального потенциала, созданного советской властью, благодаря которому преемница СССР, независимая Россия не погибла даже под ударами либерального реформирования.
Особая, конечно, тема М.С. и Запад. По понятным причинам, ей автор уделяет большое место в "Жизни Горбачева". Сухой остаток тут таков: чем больше слабеет страна, тем больше Горбачев надеется на поддержку Запада в решении внутренних проблем, а тот Запад в ответ охотно им восхищается, похлопывает по плечу, принимает уступки, наставляет, раздает обещания, но ответных уступок не делает и денег не дает. Такое ощущение, что М.С. искренне верил, что в западных демократиях подвизаются какие-то особые люди, чьи лидеры не врут, не хитрят, лучше нас знают, что нам нужно, и готовы бескорыстно помогать. Тут, конечно, глядя из дня сегодняшнего, напрашивается крепкое словцо, но не только в адрес Горбачева, но и по поводу миллионов наших соотечественников, включая и автора этих строк, думавших тогда так же. Посмотрите, наконец, как 30 лет спустя под влиянием тех же надежд разрушает себя Украина.
По всей видимости, преклонение перед Западом, коль скоро его не удалось вывести даже Сталину, есть некая коренная черта мировоззрения многих и многих выходцев из Российской империи - СССР, назови его, мировоззрение, хоть социалистическим сознанием, хоть антикоммунизмом, хоть новым мышлением, хоть украинским менталитетом. Да еще и наше вечное "Так жить нельзя!"... Так что в этом смысле М.С. фигура не уникальная, а очень даже характерная.
Зато вслед за нервным чтением глав "Жизни Горбачева", посвященных распаду СССР, страницы о Михаиле и Раисе после ухода от власти воспринимаются элегически. Здесь уже нет политики, а только любовь. А значит, уже нет смешного, а только великое.