"Вымысел не есть обман" и "Каждый пишет, как он слышит", - утверждали вслед за Окуджавой одни. И среди них спецпредставитель президента России по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой. Он вспомнил, что когда-то был редактором исторического романа Булата Шалвовича о первом русском актере Федоре Волкове. Швыдкой уверен, что люди живут мифами, будь то граждане античных Афин или современных Москвы и Лондона: "Художественное произведение имеет большую магию, чем любой труд историка. Для всех Гомер важнее, чем Плутарх", - резюмировал специальный представитель президента и посетовал, что современное общество не желает воспринимать научные знания, лишь имитируя "обожествление науки".
"И этому есть объяснение, - вступил в разговор научный руководитель Института всеобщей истории РАН Александр Чубарьян, - историки ворчат по поводу того, что все киоски забиты беллетристикой, но большинство научных книг у нас написаны попросту скучно. На этом часто спекулируют. Среди тысяч качественных исторических романов есть откровенно политизированные и ангажированные". Между тем, по мнению академика Чубарьяна, есть исторические жанры, которые ничуть не уступают в увлекательности иным художественным сюжетам: "Это, например, "устная история" или альтернативная история. Ну ведь это же очень интересно с научной точки зрения ответить на вопрос: "Что было бы, если бы не убили эрцгерцога Франца Фердинанда?"
По мнению профессуры, молодых историков все же можно научить писать научные тексты так, чтобы было не оторваться. Преподаватель МГИМО (У) МИД России, директор Института всеобщей истории Михаил Липкин считает, что приемы беллетристики вполне уместны в ученых трудах, статьях и дипломах: "В работе должна быть интрига и кульминация! И писать нужно не на птичьем академическом языке". Главное, не переборщить в попытках завлечь читателя.
Однако, рассказывает профессор, случаются вещи и недопустимые, когда ученый чрезвычайно увлекается романным стилем: "Вот пример: книга молодого зарубежного ученого "Красная глобализация" о политической экономике "холодной войны" от Сталина до Хрущева. Автор допускает беллетристический прием при работе с архивным документом. Взял малоинтересную стенограмму встречи советских и египетских представителей, перевел ее в формат прямой речи и расцветил ремарками, кто куда смотрел и что в это время делал. Такими: "Советский представитель (шутливо, как уверяет нас советский документ):..." или "Египтянин (вероятно, откинувшись назад и сосредоточив свой взгляд в дальнем углу потолка):..." Когда сравниваешь с источником, диву даешься! А публикуется все это в серьезном научном журнале".
Как же заинтересовать историей наше общество, падкое до легких историй ("Тайны дворцовых переворотов, Чингисхан, наложницы, разного рода анжелики и Сталин", - так обозначила запросы рядового читателя на тематику исторической беллетристики известная писательница Татьяна Устинова)?
По мнению доктора исторических наук Дмитрия Володихина, есть только два пути. Первый - призвать писать исторические романы профессионалов. За это же агитировала и Татьяна Устинова, из-под пера которой, как она призналась, с большим мучительным трудом, не так давно вышел исторический роман о первой Государственной Думе.
Второй путь просвещения - так заинтересовать своими работами писателей, чтобы им захотелось писать по мотивам научных текстов.