Почему-то считается, что история войны с ее лишениями, потерями, жизнью на пределе возможностей, сочетанием героизма и подлости - может оставлять на душе только тяжесть. "Депрессивная тема". Привыкший к стрессам человек от такого закрывается. Словно боится расчувствоваться и размякнуть.
А искусство к этой теме неизменно тянется.
Три режиссера, работающих в Санкт-Петербурге (Борис Константинов, Алексей Шишов, Денис Шадрин), обратились к воспоминаниям блокадников. Сюжетный ход подсказало признание одной пожилой женщины, Валентины Родничевой. Ее отца призвали в армию, мать убило при бомбежке. Девочка от испуга просидела всю блокаду в шкафу. Выжила благодаря соседям. В спектакле спаситель - домовой Тимофеич, когда-то придуманный для дочки папой-художником. Внешне он смахивает на Дядюшку Ау. Добывает дрова и пропитание (даже мандарин к Новому году! - по "Дороге жизни" действительно пытались довезти фрукты). Будит, чтобы не замерзла во сне. Когда становится совсем худо - отправляется на фронт за отцом. Но того уж нет…
Кукольные эпизоды совмещены с кадрами хроник, сухими справками, песнями группы "Сплин". Что-то досняли как игровое кино: события 70-летней давности вперемежку с современными. Цвет в них то появляется, то исчезает, реальность и сон (или мечта) проникают друг в друга. Внутри этой видеоинсталляции и живут кукольные герои. За экраном, создающим эффект старой кинопленки.
872 дня ленинградской блокады уложились в полтора часа. Режиссеры не утаивают ничего из правды о войне и блокаде, но ничего и не педалируют. В "Ленинградке" нет героев с передовиц. Рядовая комсомолка, труженица тыла. Рядовой солдатик. Самая что ни на есть обыкновенная советская бомба, которая не попала в цель (и страшно сокрушалась), но позже все-таки обезвредила фашистский танк - не зря жила.
Там куклы, не люди, умирают от голода и ран, тонут в Ладоге. Видеть это горько, но не жутко. Куклы, не люди, совершают грязные поступки: сытая крыса-спекулянтка меняет ценные вещи на пайку хлеба и сдается фашистам. Принимать эту данность трудно, но мизантропии она не вызывает. Спектакль о войне, принесшей так много смерти, звучит гимном жизни.
Самый острый, почти отнимающий надежду момент - смерть отца Вали, который один мог бы ее спасти, - и тот сопровождается ровным закадровым голосом: "В мирный год земляникой его кости станут…"
И от этого эффект если не сильнее, то точно глубже.
Усилить впечатление мог бы камерный зал. Все-таки в воронежском театре "Шут", где шла "Ленинградка", хорошо смотрятся спектакли с крупными тростевыми куклами. А миниатюрные, ювелирно проработанные марионетки Виктора Антонова там несколько теряются (да и зрение нынче у детворы, не говоря уже о взрослых, не орлиное).