Поделиться
Что неудивительно. 84-летний мастер входит в число ключевых фигур искусства Германии второй половины ХХ века и первой - нынешнего. И не только Германии. Обладатель "Золотого Льва" Венецианской биеннале 1997 года и японской Императорской премии, премии Арнольда Боде города Касселя на 7-й Документе (1982), он желанный гость крупнейших музеев мира. Его выставкой открывался Центр Жоржа Помпиду в 1977, ретроспективы Рихтера показывали в Лувре, лондонской Тейт Модерн и нью-йоркском МоМА, Центре искусств королевы Софии в Мадриде и Государственных художественных собраниях Дрездена, Новой национальной галерее Берлина, кёльнском Музее Людвига… В России его персональная выставка открылась впервые в Еврейском музее и центре толерантности, где до февраля можно увидеть проект "Абстракция и образ" (куратор Пол Мурхаус).
В середине 1960-х Герхард Рихтер, за плечами которого была дрезденская Высшая школа искусства в Восточной Германии (где он учился на художника-монументалиста) и дюссельдорфская Академия художеств в Западной Германии (где в мастерской Карла Отто Гёца он увлекся абстрактным искусством), разворачивается к тому, что, на первый взгляд, выглядело ответом европейцев американскому поп-арту. Он начинает писать картины по фотографиям: от портрета Брижит Бардо, сделанному по журнальному снимку, изображений военных самолетов по газетным фото и до картин, написанным по снимкам зимних горных пейзажей или фото из семейных альбомов… Но вместо поп-артистской иронии по поводу вездесущей рекламы и демонстрации жестокой завороженности публики катастрофами, криминальными новостями (как, например, в картине "Женщина с зонтом", в основе которой - снимок плачущей после убийства мужа Джеки Кеннеди, сделанный папарацци) вскоре на первый план выходят совсем другие мотивы. Фотография для художника - знак непроницаемой поверхности, за которой кроется непойманная реальность. И если уж нельзя приблизиться к ее сути, то можно подчеркнуть невыполнимость задачи, подставив вместо авторского взгляда - плод наблюдения оптического механизма. "Фотография - самая совершенная картина. Она не меняется, она абсолютна, поэтому автономна, безусловна и лишена стиля. И то, как она информирует, и о чем сообщается, равно становится моим источником", - скажет однажды Рихтер.
Работая с фотографиями, Рихтер еще и подчеркивал гладкость, технологичность изображения, размывая его границы, акцентируя монохромность. На его картинах фотография превращалась в род руины, смысл которой загадочен для взгляда новых зрителей. Но руины эти напрочь лишены меланхолии, неотъемлемой от рисунков античных руин. Напротив, они странным образом держат напряжение - между очевидностью картины и пропастью реальности, которая вырастает за изображениями "Дяди Руди", убитого в последний год мировой войны, или "Тети Марианны", которая из-за того, что страдала психическим заболеванием, была уничтожена в рамках евгенической программы нацистов. Картина по фотографии движется в сторону абстракции. Процесс утраты фигуративного изображения становится одним из ключевых в эстетике Рихтера.
В серии "Биркенау" (2014), которая занимает центральное место на выставке" в Еврейском музее и центре толерантности, эта важная для художника встреча фотографии и непостижимой реальности, вырастающей за ней, достигает "безмолвия эмоции", точнее - безмолвия отчаяния. В основе проекта - четыре фотографии, сделанные в 1944 году в Биркенау узником из зондеркоманды. Биркенау - это фабрика смерти, построенная рядом с Аушвицем, но гораздо более мощная, чем первая, там было уничтожено за четыре года более миллиона евреев со всей Европы. Поезд - сортировка - бараки - ряды газовых камер - сжигание трупов. Этот технологический гиньоль ХХ века завершала работа зондеркоманд, в которые входили опять же узники концлагеря: они уничтожали трупы. Два черно-белых снимка 1944, сделанных украдкой, фиксировали то, что не должно было остаться в истории: гору трупов, которую сгребают и готовят к погрузке в крематорий… На еще двух фото видны только ветки деревьев и кусок неба. Эти последние изображения похожи на абстракции.
Рихтер в восьми своих полотнах, написанных по этим фото, фактически повторяет контраст, соединяющий механическое изображение рационального уничтожения людей и почти абстрактный абрис дерева, снятый одним из обреченных узников. Художник проецировал снимки на полотна, повторял черно-белые контуры изображения, затем акцентировал какие-то моменты, затем накладывал краску… Пласты красной краски… Белой и черной, как в березовой роще, которая была на месте лагеря (о чем и напоминает название), зелени листвы… Каждый слой уничтожает, скрывает предыдущий, слои накладываются. Прошлое и закрывается новым живописным слоем, и проступает каждый раз, вопреки логике.
Абстрактные полотна Герхарда Рихтера в этом случае не имеют ничего общего ни с абстрактным экспрессионизмом Поллока, ни с импульсивными опытами с подсознанием сюрреалистов. История изображения, спрессованная в картине, оказывается важна, как и абрис фото, оставшийся внизу на холсте. Руинирование и проявление фото становятся синонимами. Живописная абстракция - оборотной стороной подлинной фотографии.
Фактически живопись становится зазеркальем, демонстрируя изнанку реальности, не поддающейся взгляду человека. Другое зеркало - за стеной: в серой гладкой поверхности можно увидеть реальность настоящего как тень прошлого и будущего. Пространство экспозиции, выстроенное куратором Полом Мурхаусом, позволяет увидеть "Биркенау" как проект, концентрирующий поиски Герхарда Рихтера в течение полувека. Для первого масштабного знакомства с художником - очень достойно.