92-летний французский шансонье назвал свое турне прощальным

Он, приволакивая ноги и шаркая, медленно вышел на сцену Кремлевского дворца и сразу занял на ней большущее место со своими 160 сантиметрами роста. И заслужил овацию зрителей, не пожалевших 7500 рублей за местечко где-то в 28 ряду длиннющего партера.

Да, восторг был сродни тому, что выражали мы в начале 1960х, когда Шарль Азнавур впервые приехал на гастроли в СССР. Тогда Концертный зал Чайковского ломился от возбужденного народа - и чуть выше меня, в амфитеатре сидела юная красавица-актриса Людмила Максакова, стрельнувшая билет прямо у входа. Железный занавес или не железный, а и тогда, в 1963-м, публика - уже успевшая каким-то образом выучить французские песни - требовала их "на бис" от сына наших российских армян Азнавуряна...

Сейчас певцу 92, а в мае исполнится 93 - и это свое турне он назвал прощальным. Возраст, прямо скажем, не юношеский, и голос уже не тот... Но маленький человек, иногда исполнявший свои шедевры сидя в глубоком кресле, потряс. Азнавур с каждым новым сюжетом входил в привычную форму. Сначала это был речитатив. Потом послышались и знакомые, любимые мелодии. И на глазах рождалось чудо, на которое способны лишь чародеи. Распелся, снял концертный пиджак - "Мне жарко... как это будет по-русски?" - и вновь казался молодым, в белой рубахе с красными подтяжками. Ему подпевала дочка Катя. Раз его скребущаяся походка вдруг превратилась в танец с несколькими па, которым позавидовал бы и недавно ушедший ровесник Чак Берри с его утиным подскоком.

Пел на испанском и английском, одну песню - на ломаном нашем. Подустав, перешел на стихи, мило оправдавшись: "люблю поэзию". Шансонье (так он сам себя всегда называл) Азнавур по-прежнему гений французской песни. И его "Изабель", "Аве Мария", "Париж в августе" по-прежнему вызывают слезы не только у публики сентиментальной. А еще он спел специально подготовленные, по его словам, для этого концерта "Голубые глаза" Александра Вертинского, которого мальчиком слушал еще до войны. И удивленно спрашивал зал: "Почему эта песню исчезла из вашей страны? Она же так хороша. Послушайте".

Его "Изабель", "Аве Мария", "Париж в августе" по-прежнему вызывают слезы не только у публики сентиментальной

Никакого второго отделения, он отдал все в единственном. Но не последнем. Азнавур все повторял - то громко, то себе под нос - "я продолжаю, я продолжаю..."

Стоило ли набиваться на интервью к человеку, с которым не раз встречался в Париже в конце 80-х? Вряд ли. Он рассказал мне тогда и об отъезде семьи из Армении, и о жизни во Франции, переезде в Швейцарии, где хорошо жить, не платя громадные налоги, и где легко работать и сочинять. А еще о борще, который любил готовить отец Азнавура, свободно говоривший на армянском, грузинском, русском. Шарль, хоть и понимает кое-что, по-русски не говорит. Но борщ по-прежнему любит и, как отец, готовит сам.

Познакомились мы наутро после Рождества. Азнавур встречал его в Париже. В каком-то маленьком, но пятизвездном отеле он вышел в холл, опоздав минут на 30 (подвиг - после праздника!). Хлопнул рюмку чего-то крепкого, сел за рояль и спел - не помню что. Слушателями были только я и персонал: остальные еще спали. И мы так хорошо поговорили.

Через год-другой меня отыскал его продюсер и пригласил "на серьезную встречу". После землетрясения в Спитаке Шарль Азнавур, всегда и везде чувствующий себя армянином, собирался организовать Фонд помощи Азнавура Армении. Спрашивал меня: "С чего начать?" Я подтвердил, что начинать надо с советского тогда еще посольства. И Азнавур тогда отлично сработался с нашим дипломатом, армянином Гришей...

Да, сейчас был прощальный тур. И 92-летний гениальный шансонье не вышел на поклоны. Но кто сказал, что мы больше не услышим, не увидим его на сцене? Гении в отличие от нас, смертных, умеют творить чудеса.