Ранним утром 6 июня 1812 года - за шесть дней до объявления Наполеоном войны - фельдъегерь доставил в Дерптский университет (ныне город Тарту. - Авт.) секретный пакет. В пакете было письмо военного министра генерала от инфантерии Барклая де Толли с "высочайшим повелением" снарядить и отправить в Вильну, в главную квартиру первой Западной армии, профессоров Андрея Сергеевича Кайсарова и Фридриха Эбергарда (Федора Эдуардовича) Рамбаха. Профессора должны были привезти с собой два многопудовых типографских стана для русской и немецкой печати, а также двух переводчиков, четырех наборщиков и четырех печатников...
Репортерский проект профессора филологии
В университете недоумевали, а Кайсаров и Рамбах только заговорщицки переглядывались. Через три дня профессора собрали и уложили на подводах оборудование. Рамбах, имевший в Дерпте безупречную репутацию, подобрал наборщиков и печатников - самых надежных и немногословных. Утром 9 июня Кайсаров призвал слугу Никиту, и они быстро увязали стопки заранее отобранных французских, немецких и итальянских книг. Все необходимые словари и справочники уложили в карету, и обоз тронулся в путь.
Давно Никита не видел своего барина таким взъерошенным, нетерпеливым и в то же время - абсолютно счастливым.
Но зачем штабу русских войск так срочно понадобились ученые, один из которых преподавал курс "Древняя русская история в памятниках языка", а другой - философию и камеральные науки? (Камеральные науки занимались изучением способов извлечения наибольшего дохода из государственных имуществ.) До того ли было Барклаю де Толли, когда по ночам на той стороне Немана нахально горели сотни костров, готовых к вторжению наполеоновских войск? Почему вдруг о вольнодумце Кайсарове, защитившем в Геттингене докторскую диссертацию под крамольным названием "Об освобождении крепостных в России", вспомнил Александр I? И не просто вспомнил, а дал ему особые полномочия в самом сердце Русской армии!
...Все началось за несколько недель до начала войны, когда Андрей Кайсаров вместе со своим другом Федором Рамбахом предложил императору создать при армии походную типографию. Россия в ту пору ничего не могла противопоставить напористой и цветистой пропаганде Наполеона. В своем проекте ученые писали:
"Часто один печатный листок со стороны неприятеля наносит больше вреда, нежели сколько блистательная победа может принести нам пользы. Часто он действует больше, нежели несколько полков... Русским воинам не нужно самодовольство, но весьма было бы полезно, если б славные их дела не оставались неизвестными, как в их отечестве, так и вне оного. Великодушный подвиг какого-нибудь храброго, обнародованный тотчас во всей армии, побудил бы тысячи к подражанию..."
Новизна и смелость проекта состояла в том, чтобы не только растолковывать суть событий своим солдатам и офицерам, но и обратить силу слова на противника. Прежде всего на тех европейцев, кто оказался в России по воле роковых обстоятельств. Федор Глинка, вспоминая про лето 1812 года, писал: "Неаполь, Италия и Польша очутились среди России! Люди, которых колыбель освещалась заревом Везувия.., люди с берегов Вислы, Варты и Немана шли, тянулись по нашей столбовой дороге в Москву, ночевали в наших русских избах..."
Александр I поддержал идею, 5 июня приказал развернуть походную типографию, а ее начальником поставить 29-летнего Андрея Сергеевича Кайсарова.
"Прочти и передай товарищу"
Первый в России филолог-славист, поэт и переводчик стал голосом Русской армии. Его "Известия из армии" отличались прекрасным слогом и достоверностью, их перепечатывали и цитировали британские газеты. Листовки, написанные Кайсаровым, были убедительны и доходчивы, поскольку молодой профессор хорошо знал не только языки, но и особенности культуры тех народов, чьи войска влились в армаду Наполеона.
В отличие от графа Федора Ростопчина, наводнившего Москву путаными и косноязычными афишками, Кайсаров не опускался в своих изданиях до оскорбительного поношения противника. Его листовки не проклинали, а увещевали.
Один из уроженцев Пиренеев писал в дневнике 19 июля 1812 года: "Находим по дороге множество печатных прокламаций, оставленных для нас русскими; переписываю несколько отрывков: "Итальянские солдаты! Вас заставляют сражаться с нами... Вспомните, что вы находитесь за 400 миль от своих подкреплений... Как добрые товарищи советуем вам возвратиться к себе..."
Газета "Россиянин", издававшаяся Кайсаровым, стала первым периодическим фронтовым изданием. Ее, говоря современным языком, "пилотный" номер вышел 13 июля 1812 года, через месяц после начала боевых действий. Газета вызвала глухое раздражение генералов прусской закваски, ведь Андрей обращался к читателю как к брату и обещал говорить ему всю правду:
"Мы надеемся заслужить доверие... и заверяем, что не будем скрывать и горестных происшествий, если им суждено будет произойти. Война не может быть без потерь. Гражданин должен знать положение вещей, чтобы он мог предпринять необходимые действия..."
Это удивительно, но опыт первой русской походной типографии без особых изменений применялся в армии вплоть до конца ХХ века. С 1980х годов храню листовки-"молнии", подаренные мне моими друзьями, служившими в Афганистане. Это совершенно кайсаровские "летучие листки". Даже стиль их неуловимо напоминает стиль Андрея Сергеевича. На каждой "афганской" листовке - те же слова, что и два века назад: "Прочти и передай товарищу".
Встреча с ополченцем Жуковским
Ночью после Бородинской битвы Андрей Кайсаров случайно встретил "брата Базиля" - товарища своей юности Василия Жуковского. Они вместе учились в Московском университетском Благородном пансионе, вместе учредили Дружеское литературное общество.
Поэт-"балладник" и профессор филологии узнали друг друга в боевых порядках отступавших к Москве русских войск. Андрей Кайсаров - уже майор и начальник армейской типографии, Василий Жуковский - простой ополченец первого пехотного полка.
Они оба предчувствовали эту войну. Жуковский еще в апреле 1812-го, в пасхальном послании друзьям Плещеевым обещал: "Растает враг, как хрупкий вешний лед!.."
Кайсаров еще раньше, 12 ноября 1811 года, сказал в актовом зале Дерптского университета горячую речь против тех, кто считал патриотизм ретроградством, а в Наполеоне видел кумира. Речь была произнесена на русском языке (впервые в стенах этого университета) и называлась "О любви к отечеству на случай побед, одержанных русским воинством на правом берегу Дуная".
Сегодня мысли Андрея Сергеевича так же близки нам, как и современникам Кайсарова: "Тщетно лживые мудрецы прошедшего века старались осмеять любовь к Отечеству; тщетно желали они сделать весь род человеческий согражданами одного обширного семейства!.."
На рассвете 2 сентября 1812 года Жуковский и Кайсаров вышли к окраине Москвы. Солнце горело на куполах так, что больно было смотреть. И больно думать о будущем.
- Что за век нам достался... - вздохнул Жуковский.
- А ты помнишь, как мы его встречали? - спросил Андрей.
На Рождество 1801 года они, семнадцатилетние юноши, скрылись от домашних в Троице-Сергиеву лавру! С восторгом слушали они там слово митрополита Платона, чьи проповеди восхищали ясностью ума и красотой слога. Платон, говорили, "знал тайную силу голоса".
Многие тексты Андрея Кайсарова, написанные для походной типографии, покоились на этом обретенном в юности духовном основании - проповедях митрополита Платона с их искренностью, мудростью и добротой. За тридцать три года до Отечественной войны 1812 года митрополит Платон так обращался к русским воинам: "Должен я вам, о воины, напомнить, что мужество не должно быть без человеколюбия. И для того основанием храбрости своей полагайте законное правило, неустрашимость свою умеряйте благоразумием и страхом суда Божия..."
Незадолго до полудня братья Кайсаровы и Жуковский оказались у стен Кремля, на набережной, и, пока движение войск застопорилось у Каменного моста, они поспешили в Успенский собор. Там догорали свечи воскресной литургии, которую успел отслужить преосвященный Августин. Очевидцы рассказывали, как плакал архиепископ, складывая после службы антиминс, и вопрошал сослуживших ему: "Скоро ли снова Господь удостоит нас служить в этом храме?".
Несколько человек тихо молились на коленях перед иконой Владимирской Божией Матери (ее вывезут только в ночь на понедельник). Друзья тоже преклонили колена и, не глядя друг на друга, простояли так некоторое время, отрешенно молясь каждый о своем.
Что будет с Москвой? Эта мысль не давала покоя и заглушала мысли о собственной будущности.
На другой день Кайсаров представил Жуковского светлейшему и попросил разрешения зачислить поэта сотрудником типографии.
Последний бой братьев Кайсаровых
Так, благодаря Кутузову, счастье общения друзей продлилось. Василий Андреевич урывками писал "Певца во стане русских воинов", сверяясь с мнением Андрея. Кайсаров прекрасно ориентировался в армейской иерархии, мог профессионально оценить заслуги каждого военачальника, поэтому именно он помог Жуковскому из множества русских генералов выбрать самых достойных и дать им точные поэтические характеристики.
Только в одном они расходились: Жуковский открыл другу, что дал обет с изгнанием французов за Неман сложить с себя военный мундир. Андрей считал своим долгом пройти войну до конца: "Мир должно заключить в Париже!".
Когда противник стал отступать, Андрей через свои издания призывал русских людей быть милосердными к гибнущим от холода и голода французским солдатам. Штабные недоброжелатели обвиняли Кайсарова в том, что он принижает героизм армии. С началом европейского похода недругов прибавилось. Андрея отставили от должности, командовать типографией назначили бывшего полицейского пристава. Тот с ходу присвоил себе авторство бюллетеней, блестяще написанных Жуковским...
Умер Кутузов, и близкие ему офицеры стали неугодны. Брат нашего героя Паисий Сергеевич Кайсаров покинул ставку и организовал в саксонских лесах летучий отряд. Андрей ушел вместе с ним. Современник позднее вспоминал, что Андрей стал партизаном, "желая показать подлецам, какая разница между ним и придворными шаркунами".
Из донесения Барклая де Толли императору Александру от 15 мая 1813 года:
"Генерал-майор Кайсаров, коему предписано действовать в тылу неприятеля, напал вчерашнего числа между Герлицем и Рейхенбахом на неприятельский парк, взял два орудия, взорвал патронные и пороховые ящики.., взял в плен 80 чел. К сожалению, убит в сем деле дерптского университета профессор и московского ополчения майор Андрей Кайсаров".
Андрею было 30 лет. Одна из дерптских газет написала: "С гибелью этого одаренного молодого человека погибли для России, а также науки многие прекрасные надежды..." Тело военного репортера было доставлено в родное имение Волконских (девичья фамилия матери) село Чирково Ряжского уезда Рязанской губернии и погребено в специально для этого выстроенном храме.
Встреча братьев Кайсаровых с Пьером Безуховым
После назначения главнокомандующим Кутузова Андрей оказался рядом со своим младшим братом Паисием Кайсаровым, любимым адъютантом светлейшего. Лев Толстой в третьем томе "Войны и мира" (ч. 2, гл. 22) сводит Пьера с братьями Кайсаровыми на Бородинском поле. Там нет описания их внешности, но подчеркнута почти отцовская привязанность к ним Кутузова.
P.S. Узнав о гибели друга, Жуковский писал А.И. Тургеневу в июле 1813 года: "О брате Андрее я погрустил. Славная, завидная смерть!.. Надобно друга и товарища помянуть стихами..."
И жизнь-изменница за ним;
Один уходим за другим;
Друг, оглянись... еще нет брата,
Час от часу пустее свет;
Пустей дорога перед нами.