История про детдомовского парня, полного жизни и огня, на которого сваливаются новости о том, что папа-уголовник скорее жив, чем мертв, и за ним требуется уход, а также что у папы есть квартира, которая могла бы и ему, сыну, пригодиться, начинается почти как бойкий трэш, продолжается как роуд-муви, выруливая на дорожку гангстерской саги, и обрывается открытым финалом с намеком на сентиментальную сказку.
Блистательные Евгений Ткачук и Алексей Серебряков превращают гротескную историю об обретших друг друга родственниках то в феерическую трагикомедию, то в психологическую драму… Их работы, равно, как и отличный сценарий, энергичный ритм фильма, яркость красок и жесткая музыка делают дебют Александра Ханта и сценариста Алексея Бородачева многообещающим.
30-летний режиссер Александр Хант рассказал о том, как получился его первый фильм "Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов".
Как вы нашли сценарий?
Александр Хант: Сценарий нашел меня. Я пришел к Федору Попову с другой историей. Он отказался её брать. В свою очередь предложил мне альтернативный сценарий. Про Витьку Чеснока и Леху Штыря. Я прочитал, и понял, что хочу за него взяться. Потом история еще и личная, пересекается со мной.
Вы имеете в виду жесткую среду, в которой вырастает Витька Чеснок?
Александр Хант: Среда не уникальная, которую надо специально искать днем с огнем. Я не думаю, что мир, про который мы рассказываем, маргинальный. В любом небольшом городке он рядом. Он очень близко и в Москве, и в Петербурге, и в Ханты-Мансийске, откуда я сам. В Тверь мы приехали, тоже увидели наших героев. Это такая нормальная жизнь. Я говорю еще про историю сына - отца. Я вырос без отца. И вопрос отношений с отцом и мой вопрос тоже.
Как вы их уговорили сниматься Евгения Ткачука и Алексея Серебрякова? Они феерически прекрасны в роли сына и отца, встретившихся жизнь спустя.
Александр Хант: Когда читал сценарий, уже думал про Женю Ткачука. Это его роль. Тут же отправил ему сценарий. Я был не уверен, что Алексей Серебряков согласится. Но, видимо, сценарий, Женя и мои соображения по поводу этой истории убедили. В итоге он решил сниматься бесплатно. Это очень важная и весомая поддержка, за которую ему огромное спасибо.
В фильме несколько пластов. Есть социальная история про рабочего, парня из детдома. Есть мотивы в духе "Крестного отца". Можно вспомнить и "Кислотный дом" Денни Бойла. Какие ассоциации для вас были важны?
Александр Хант: "Кислотный дом" не был у нас в подкорке. Хотя люблю и ценю кино Денни Бойла и те аттракционы, которые он придумывает в своих фильмах. Для нас примером были прежде всего фотографии Алекса Вебба, Марка Пауэра, Александра Петросяна. То есть тех фотографов, которые искали в реальности цвет, контрасты…
Когда мы приехали в Тверь, хотели снять стилизованное кино. Но реальность была против нас. Мы приходили и видели какую-то жуткую рекламу. Совершенно негармоничные цвета, фактуры. В какой-то момент мы поняли, что пытаемся эту реальность от кино спрятать. А что если наоборот - попробовать втягивать ее в фильм? И мы начали искать контраст, цвет, детали. Искать современный лубок. В типичной реальности мы и пытались найти нетипичность.
Типа слова "ж..а" на стене - в момент, когда герою отказывают в кредите?
Александр Хант: Ну, да. Наш мир далеко не серый. Не знаю почему, но на киноэкране очень много мира… ровного. А нам хотелось, чтобы в нем возникали эти краски, контрасты. Необычные склейки. Мы понимали, что мир, который собираем, конечно, не очень реалистичный. Он преувеличенный. Вроде все по отдельности - реальные вещи. Но когда они все в одном месте - уже не совсем реальность. В каком-то смысле это сказка. В этой истории есть Иванушка - Витек, есть его Конек Горбунок.
…и Змей Горыныч.
Александр Хант: Я начал двигаться в сторону сказки с помощью музыки. Пробовал балалайки, фольклорную музыку поставить в фильм. Но она в лоб рассказывала историю. Стал пробовать и Гершвина, и группу "Белый Острог". Массу вариантов… Потом вообще отказался от музыки. А в какой-то момент я решил найти музыку героя - Витьки Чеснока, понять, что он слушает.
Я после вашего фильма полезла Хаски слушать.
Александр Хант: Я переслушал огромное количество рэп-музыки. И хип-хоп, и рэп, и трэп… Для себя много открытий сделал. Есть, например, белорусская группа "Не будите спящих" с настоящим рэпом, не подражающим, а нашим. В фильме есть знаковая группа "Грибы", что сейчас всюду. Есть исполнитель Пика - его песня "Патимейкер" у героя ринг-тон в телефоне. А другая песня "У.Е" - "Заводной апельсин".
Отдельно я хочу сказать про Владимира Иванова - #prnrml (то есть paranormal - без гласных), который написал часть музыки к фильму. Он музыкант, скейтер, талант. Сработал очень быстро и очень точно. В результате в фильме звучит много его музыки. Группа "Не твое дело" (это проект Жоры Кушнаренко) записали замечательный альбом, в фильме - три их песни. В том числе финальная "Я буду рядом".
Вы учились в мастерской Карена Шахназарова? Говорят, он всем для начала заявляет: "Никто из вас в кино работать не будет". Примерно с этого начинает и Кшиштоф Занусси. Как вас угораздило кино заняться?
Александр Хант: Я в детстве в школе был очень бедовым парнем. Лез во всякие приключения. Растягивал связки, ломал конечности. И меня хорошо страховали. И после каждой из своих травм я получал страховую сумму. На эти деньги покупал разные вещи: приставку, роликовые коньки…
После травмы роликовые коньки - то, что надо.
Александр Хант: Однажды зимой я спрыгнул со второго этажа школы в сугроб. Ну, мы так развлекались. Но спрыгнул неудачно. Наткнулся на кирпич или камень - сломал себе пятку.
Ой!
Александр Хант: Да нет, все нормально. Так, кусок кости отломился. Но остался на месте. А потом надо было ждать, пока срастется. В общем, на эту страховку я купил себе видеокамеру. Она стала для меня другом. Я не очень общался с людьми. А с помощью камеры вдруг начал исследовать, что вокруг, снимать, придумывать зарисовки. Это общение с изображением было для меня интересным. Время пролетало. Это не было занятием, дескать, я что-то там пробую. Это было такое любопытство в действии. После этого я занялся фотографией. Я еще в театральном кружке участвовал.
И поехали поступать во ВГИК?
Александр Хант: Нет, я приехал в Петербург, поступил в Институт кино и телевидения. Пошел учиться на оператора. Учился у мастеров Эдуарда Розовского и Сергея Астахова. Я приехал диковатый, с ирокезом на голове, в большой город.
Прямо с цветным ирокезом?
Александр Хант: Нет, не цветным, но четким. Я был скромный, но жаждущий приключений парень. Про кино вообще ничего не понимал, даже не понимал, что за мастера у меня. Эти пять лет в Петербурге меня сильно изменили. Я очень благодарен своим мастерам - Розовский, к сожалению, уже умер. Они учили не ремеслу только - отношению к профессии. Они научили, что ты можешь говорить, о чем хочешь, но! - ты должен иметь для этого основания.
А потом уже во ВГИК поступил. В мастерскую Карена Шахназарова, Олега Шухера. И переехал в Москву.
На бюджете учились?
Александр Хант: Я не мог учиться на бюджете. Это второе образование. Но тогда всех набирали с первым образованием, и за счет сокращения общеобразовательных предметов - было три года учебы. По деньгам легче.
Подрабатывали?
Александр Хант: Да. Я работал недолго бригадиром массовки на картине "Орда" Прошкина-младшего. Конечно, что-то снимал. Небольшие ролики, для интернета, для института. Чем мог, тем и зарабатывал. Операторская профессия кормит.
Можете назвать свои ориентиры в кино?
Александр Хант: Например, "Облако-рай" Николая Досталя. Это удивительной тонкости картина. Ты понимаешь, что это за реальность, что за люди, но она увидена в слегка абсурдной перспективе. То, что мне близко, понятно. То, что я хочу делать в кино. Потому что сама реальность абсурдна. Она не обладает той логикой, которую мы хотим из нее считывать. А если логику чуть отключить и посмотреть на мир, то выяснится, что мир просто сумасшедший. И это сумасшествие мне интересно разглядеть.