Как обуздать виртуальную ненависть
Недавняя волна телефонного терроризма породила версии украинского следа СБУ и следа ИГИЛ. Они обоснованны?
Урван Парфентьев: Конспирологические версии без фактов сеют панику и нагнетают градус злобности. Как это было с "синими китами". Лучше версий только факты. Их могут дать правоохранители. Они молчат. Наколько мне известно, заявлений о причастности указанных вами организаций к звонкам не делают.
Как противостоять телефонному террору? Ведь обилие ложных звонков расслабляет и даже вызывает привыкание.
Урван Парфентьев: А подавляющее большинство "срабатываний" ложные. Взять, например, часового на посту: редко посторонний шум означает диверсанта. Обычно это ветер или, скажем, животное. Однако если "срабатывание" окажется не ложным, угроза будет нейтрализована в силу того, что часовой "отработает строго по уставу". Вот и получается, что четкое противостояние угрозам - предупреждение. Человек должен понимать, что его ждет за ложь.
Если звонки делаются из-за рубежа, почему нет их блокировки?
Урван Парфентьев: О какой блокировке идет речь? Если о блокировке сообщений о преступлении, то это непредставимо даже в теории. И потом у спецслужб есть "информационные тормоза". Они могут объясняться негативным влиянием СМИ. Часто сообщение о некоем явлении вызывает "эффект повторения". Именно так произошло с так называемым феноменом "синих китов". До обсуждения этой темы в СМИ явление было неизвестно широкой молодежной аудитории. Популяризация темы в медиа породила субкультуру. Так и с ложными телефонными звонками. Не стоит верить слухам. Лучше слушать "часовых".
Возможно контролировать социальные сети? Так, как систему контроля выстроил Китай?
Урван Парфентьев: Возможности пресечь использование социальных сетей для распространения противоправного контента есть. Пример, те же "группы смерти". При этом надо понимать, что способ контроля должен быть не только законным, но и соразмерным.
Вы разговоры о телефонном терроре считаете преувеличенными, а интернет-мошенничество, дающее до 80% киберпреступлений, недооцениваемой угрозой. Как себя от нее обезопасить?
Урван Парфентьев: Так не я считаю, рост интернет-мошенничества прогнозируют киберполицейские. Кризис заставляет воров искать новые способы "отъема и увода денег". Они быстро адаптируются к новинкам "цифры". Главный принцип, как не попасть в их сети, минимум доверия к "привлекательным" предложениям. Кстати, как и к угрозам. Нужно перепроверять информацию. Набирает обороты "мода": вам приходит СМС о том, что "по закону" срочно нужно перевести пенсионные накопления в другой фонд. "Выгодное" предложение легко проверить на официальном сайте компании. И не надо вводить кодов по указке третьего лица в своем смартфоне, чтобы не пришлось платить за его разблокировку.
Почему сбор информации о родителях через детей стал у киберпреступников популярным?
Урван Парфентьев: Дети доверчивы и открыты. Многое о родителях могут сказать публикации ребенка в сети: где отдыхали, что купили, куда и даже на какое время едут. Достаточно анонимно зайти на его страницу. Защититься можно семейной "информационной политикой". Ребенок должен знать, какая информация может им выдаваться вовне.
Как фотография в аккаунте может открыть дорогу к кошельку пользователя сети?
Урван Парфентьев: Простой пример - подбор кодового слова, если такое есть как ступень безопасности. Преступник может подобрать его, исходя из фотографии или подписи к ней. Скажем, если ответом на секретный вопрос предполагается стереотип - марка машины жертвы, кличка собаки, имя ребенка…
Почему закон о "праве на забвение", когда можно удалить устаревшую или оскорбляющую пользоваателя информацию, не работает?
Урван Парфентьев: Я бы возложил ответственность на поисковики. Они трактуют нормы закона расширительно. И полагают, что должны перепроверить суть требования пользователя и сами решить, причиняет публикация вред интересам пользователя или нет. Такого права у поисковика нет. Обязанности тоже. По закону он проверяет исключительно техническую комплектность заявки. Но ответственности за отказ удалить информацию на основании собственных "размышлений" поисковик не несет. Рублем его наказывают только за неисполнение судебного решения, что обесценило принятый закон. Надо ввести ответственность за неправомерный отказ поисковика заявителю. Вплоть до приостановления его деятельности. Эта мера может оказаться эффективнее миллионного штрафа.
Технически можно ввести цензуру за киберунижение?
Урван Парфентьев: Киберунижение остается наиболее массовой контентной интернет-угрозой. Проблема "контента ненависти" актуальна не только для Рунета, но и для европейского пространства. В рамках Международной сети "горячих линий" INHOPE процедуры по прекращению оборота расистского и националистического контента имеет лишь каждая вторая "горячая линия", "бытового киберунижения" - каждая третья, что недостаточно. Во многих странах идет речь об управе на киберунижение по аналогии с теми методами, что использовались для борьбы с детской порнографией.
Речь идет о комплексном подходе: просветительской работе по формированию цифровой этики и о создании системы обмена информацией ради прекращения оборота противоправного контента силами "горячих линий". Нами в рамках европейского Кодекса поведения, подписанного в 2016 году, ведется повышение осведомленности профильных специалистов контентных сервисов. Но эти меры не инструмент цензуры.
Вы против цензуры в Интернете?
Урван Парфентьев: Цензура - неправомерное ограничение оборота информации и преследование за ее оборот. Ее я поддерживать не могу. Я разделяю принцип "осуществление прав человека не может причинять вред правам и законным интересам других лиц". Я поддерживаю ограничение оборота информации, причиняющей вред конкретному лицу или группе лиц при условии, что это ограничение будет законно.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"