Я никогда из театра не уходила. Почти 10 лет я действительно не играла на родной сцене, но есть несколько причин: во-первых, у меня был график работы в кино, с которым невозможно совместить академический классический репертуарный театр. А во-вторых, в тот момент режиссер театра во мне героиню не видел. И того душевного и актерского развития, которое было необходимо, чтобы двигаться дальше, в театре тогда для меня не было.
Плохо это? Нет, это нормально. Театр прекрасно жил и цвел без меня. Но пришел Алексей Утеганов, который захотел работать с актрисой Анастасией Мельниковой. И новое счастливое совпадение - в кино в это время была пауза, от которой я бы сошла с ума, потому что работать только в парламенте для меня невозможно.
На прием к депутатам люди приносят с собой огромное количество человеческой боли. Людям надо, чтобы их выслушали. Но слушать с пустыми глазами я не могу, а пропускать все через себя - можно оказаться в сумасшедшем доме. К тому же у меня ребенок, я не могу валяться дома в слезах, потому что был тяжелый день. И нужен выход, выплеск энергии: или я буду орать дома на родных - или у меня будет отдушина.
Сначала такой отдушиной была антреприза. А потом Алексей Утеганов позвал меня в "Привидения" по пьесе Ибсена. Для меня, кстати, это было сложно, потому что сначала я решила, что моя роль - Регина. А оказалось, мне предстоит играть фру Элене Алвинг - "упс!" А ее сына играет Владимир Крылов, который младше меня всего на 10 лет. Но я бесконечно верю Утеганову - это невероятно тактичный, умный, чуткий человек, - и он оказался абсолютно прав. Все постановки прежних лет - дивные. Но там играют 70-летние артисты. А у нас спектакль получился не про то, как люди вспоминают, как могло бы быть. А о том, что человеку здесь и сейчас дается еще один шанс.
Следующей нашей совместной работой стал "Костюмер" - этот спектакль ставился специально к юбилею театра. Главную роль играет Иван Иванович Краско, мой обожаемый партнер Женечка Иванов - его костюмера, а я - Мэдж, дочка сэра Джона.
Я читала пьесу и все придумывала: вот тут будет так, а тут так. А потом меня осенило. Есть два главных героя, сэр Джон - он же Король Лир - и его костюмер. И пьеса называется "Костюмер". Ты не имеешь права брать на себя больше внимания, отвлекая от основной сюжетной линии. И мне, избалованной девчонке, это было очень сложно, но Утеганов меня остановил.
Это, кстати, есть и в парламенте. Законопроекты я сейчас докладываю после обеда - в это время уже нет журналистов. Главное, чтобы закон прошел, - а не чтобы снимали телекамеры. И я себя приучила: надо быть на заднем плане. И та же ситуация в любимом театре. Мне сложно? Да. Но этот спектакль - моя личная альтернативная история.
Сэр Джон умирает, мне приходится подойти и закрыть ему глаза, накрыть лицо. Но у нас на руках умер мой родной папочка. Это было 24 года назад, - и с каждым днем его не хватает все больше и больше. Это только так говорится, что нет незаменимых людей, они есть, я проживаю это каждый спектакль.
Еще интересно пересечение - Англия, 1942 год, война, фашисты. Театр Комиссаржевской - 1942 год, фашисты, война. Там - бомбы, но люди не прекращают спектакль. У нас - было то же самое. Режиссер-постановщик - родом с Украины, и для него это тоже его история, потому что так сейчас и происходит на его родине. Когда я была маленькой, то на вопрос, что бы ты загадала, если бы у тебя была волшебная палочка, всегда говорила: "Чтобы не было войны". Моя бабушка пережила здесь всю блокаду - и до конца жизни собирала каждую крошку со стола. И я тоже не могу выкидывать черствый хлеб, - мы относим его уткам. Одно дело - историческая память, другое - личная история.
К юбилею театра на его сцене выходит пьеса о театре, о сегодняшнем дне - это очень важно, и я говорю это не как актриса и не как депутат, работающий в парламенте, - как мама и как человек, родившийся в Ленинграде. Когда я услышала, что в Египте разбился самолет, я пришла на Дворцовую площадь ночью, увидела глаза людей, услышала их, и меня вдруг поразило: это же Третья мировая война. Она неофициальна, она не объявлена. Но никто из нас не может знать будущее, опасность висит в воздухе. И я в "Костюмере" не играю бомбежку: мне очень страшно, но жизнь продолжается.
Мой папа родился в 1924 году, в 1941 он поступил в Военно-Медицинскую академию. В сентябре их привезли для эвакуации на берег Ладожского озера, вместе с курсантами артиллерийского училища. Сначала должны были грузить на баржу врачей - в Кобоне требовалась помощь раненым. Потом поступила информация, что немцы совсем близко, и первыми решили отправлять артиллеристов. Папу и его однокурсников высадили на берег, и вот они смотрят, как от них удаляется надежда выжить... Но тут налет - и баржа идет ко дну.
Прошлой зимой мне позвонил мой хороший друг режиссер Алексей Козлов, пообещал прислать сценарий, - чтобы я почитала и сразу не отказывалась. Я открываю: "17 сентября 1941 года, берег Ладожского озера, привозят курсантов ВМА", - и брызнули слезы. Я сразу сказала, что для меня это личная история, мой папа был там, мне не надо ничего объяснять.
В основе сценария - история "российского "Титаника", там всего две главные роли, 18-летних детей, которые очень любят друг друга. Есть роль мамы главной героини - очень небольшая, ее-то мне и предложили. Но даже если бы это был один эпизод, я бы согласилась. И попросила взять на эпизод мою дочь Машу - она обожает сниматься. Там есть сцена, в которой ученицы консерватории имени Римского-Корсакова со скрипочками восходят на корабль - и гибнут.
Через три дня раздается звонок Алексея, он предложил Маше главную роль. У меня были и остаются сомнения: я не говорю, что она бездарна, что она в перспективе не сможет это сыграть. Но сейчас Маша ребенок, ей всего 15 лет, а это мощная драматическая роль: с предательством, с любовью, с возможностью, что ее возлюбленный - подонок. Но Алексей Викторович зимой провел пробы - и отдал роль Маше. Я не препят-ствую, хотя для меня это все очень сложно. И еще надо приготовить ее к удару: все равно скажут, что это мама толкает свою дочь.
Маша младше своей героини. Но фильм будет сниматься три года, по месяцу каждое лето, а действие происходит в течение одного дня. Получится, что из дома убегает ребенок, - и будет видно, как война изменила ее всего за сутки. За три года у Маши изменится взгляд, и это будет лучше всяких слов.
Дочка уже приняла решение: хочет заниматься только актерской профессией. Но поскольку она видела, как тяжело мне дался год, когда я сидела без работы, захотела параллельно получить журналистское образование. Я согласилась, но попросила: сначала одно, потом другое. Параллельно не получится, полноценного образования не будет, потому, хотя бы, что прочитать всю необходимую литературу - физически не хватит времени.
И хорошо, что впереди у нее 2,5 года съемок, - она изнутри поймет, хочет ли она всю жизнь этим заниматься. Но сейчас, приехав после ночных съемок из Лодейного Поля, она плачет: "Мама, я хочу туда обратно, я скучаю..."
Недавно на вечере памяти Леонида Иосифовича Гительмана в честь 90-летия со дня его рождения вспоминали о том, что он очень любил старый "консервативный" театр, когда не эпатаж, а манера, содержание, исполнение делали пьесу современной и актуальной. И я могу сказать, что это совершенно удалось Алексею Утеганову. На вечере памяти Гительмана мне хотелось об этом сказать: " Не знаю, учился ли у него Утеганов, но он сделал такой спектакль. Театр. Война. Ощущение настоящего театра".
В театре Комиссаржевской я впервые сыграла характерную роль - роль Вредной девчонки в спектакле "Маленькая принцесса". Я сама ее попросила, но сначала ничего не получалось: наигранно, мерзко, противно. Теперь меня часто ругают, что я иду от костюма, от парика. В спектакле "Казнить нельзя помиловать" директор гимназии у меня получилась как только я надела тот рыжий парик: изменился голос, изменилась пластика. А пошло все с "Маленькой принцессы" - однажды я надела очки моей прабабушки с огромными диоптриями и поняла, что моя героиня подслушивает, потому что плохо видит! И все получилось, потому что я для себя эту героиню оправдала.