Академик рассказал о найденных в Великом Новгороде берестяных грамотах

Всего в этом году раскопали 13 грамот в Новгороде и две в Старой Руссе. И среди них восемь совсем целых. Расшифровывает их коллектив языковедов, прежде всего Андрей Зализняк и Алексей Гиппиус.

Лекции Зализняка предназначены для широкого круга любителей предмета, начиная от школьников и заканчивая академиками. Но все это люди "не с улицы", готовые слушать довольно сложные пассажи из истории древнерусского языка. Адаптированные к современному русскоязычному уху истории наших средневековых предков, которые запечатлели берестяные грамоты-2017, предложил на просветительском сайте Arzamas лингвист Дмитрий Сичинава.

О жене и мачехе

…Большая часть грамот этого года относится к XIV веку, лишь две из них домонгольские и датируются XII столетием. Среди них грамота № 1091: она представляет собой лишь список имен и терминов родства ("жена", "мать", "мачеха"); в списке представлены поровну мужчины и женщины (редкое гендерное равенство для древних грамот) - возможно, собиравшиеся на чьи-то крестины. Однако по-настоящему замечательно, что двух персонажей из этого списка ученые уже знали. Во-первых, это женщина Янка, автор весьма колоритного письма № 731, найденного в начале 1990-х годов (и при нахождении разбитого лопатой на десяток кусков): там она обращается к свахе Ярине с известием о том, что ее сын согласен с предлагаемой кандидатурой невесты. А второй персонаж - Яким - написал не одну, а целых 37 грамот, в основном обнаруженных в 2010-е годы. Сама грамота № 1091 интересна тем, что в ней все слова разделены вертикальными черточками. В древнерусской (и вообще восточнохристианской) книжной письменности долгое время не было принято делить текст на слова - ни пробелами, ни черточками, ни как-либо еще: весь текст писали подряд; членить его на слова на Руси начали только с появлением книгопечатания. Однако в берестяных грамотах деление на слова иногда попадается: это может объясняться каким-то западноевропейским влиянием.

Притыка, Кукла и Заруба

Грамота № 1101 (XIV века) - тоже список имен, но чуть посложнее: здесь вдобавок написано, сколько денег кто дал. У многих из этих людей есть прозвища или отчества от таких прозвищ - прообраз современных фамилий: среди участников сбора средств оказались люди с такими колоритными именами, как Шуст (ср. современное слово "шустрый"), Притыка, Мшило (от слова "мох": мшить значит "утеплять"), Кукла, Заруба, Кулотин и Башаров. В современном языке существуют фамилии, связанные почти со всеми из этих прозвищ. Кроме того, в грамоте встретилось уникальное, ранее неизвестное сочетание "день сей", то есть "сегодня". Это почти точное соответствие старому слову "днесь", которое тоже значит "этот день" в винительном падеже. А на обороте грамоты автор выписал еще и половину алфавита, до буквы К, но потом бросил.

Письмо пятому в семье ребенку

От грамоты № 1096 осталась только адресная формула: это фрагмент письма от Климентия и от Марьи к Пятку Опарину. Имя и отчество адресата - это тоже два прозвища: пятко значит "пятый в семье ребенок", а опара - "забродившее тесто"; как пояснил Зализняк, вероятно, это намек на комплекцию человека. Этот обрывок, однако, становится гораздо интереснее, если вспомнить ранее найденную грамоту № 311: в ней крестьяне просят феодала избавить их от нового владельца деревни по имени Климец Опарин, который для них "не соседний человек". Климец - это, конечно, то же, что Климентий, так что грамота № 1096 - с большой долей вероятности семейная переписка двух братьев Опариных. Раньше уже встречались образцы такой семейной переписки других людей, в том числе с приглашением в гости, извещением о свадьбе и т. п.

Отдай долги и спи спокойно

Грамота № 1098 не такая миролюбивая: это очень частый среди берестяных грамот жанр - угроза злостному должнику. Терентий жалуется Антону и Моисею, что те после уже трех предупреждений не присылают ему ни денег, которые они задолжали (это обозначено очень изящным термином "накладное серебро", ср. выражение "остаться в накладе"; "серебро" здесь - не драгоценный металл, а другой способ сказать "деньги"), ни рыбы. Кредитор ставит должникам срок выплаты - воскресенье - и предупреждает, что в случае неуплаты за ними приедет официальный коллектор, так называемый бирич - младший уполномоченный чиновник, - и чтобы они потом пеняли на себя.

Помоги, барин!

Грамота № 1099 - это просьба к влиятельному феодалу Офоносу постоять за крестьян-испольщиков, "посаженных" на его земле. Очень интересно слово, которым выражен в этой грамоте смысл "твои" - "твоскии", то есть то же, что "твойские" (ср. "свойский"; это выражение сохранилось во многих диалектах).

От Миши к Терентию

Письмо № 1097 обращено уже к Терентию и к Офоносу сразу, и это снова просьба о помощи. Михаил просит вступиться за своего родственника, которого тоже зовут Терентием, и его "братана" (но не брата и не друга, как мы бы подумали сегодня, а то ли кузена, то ли племянника) в некотором судебном деле, которое по-старому называется "орудие". Михаил пишет не очень аккуратно и часто отражает на письме свою живую речь: вместо "будеть" пишет просто "буть" (мы и сейчас часто произносим так в беглой речи: "На следующей остановке выхоите?"), а вместо сочетания "им и дать" - "имыдать".

Про драку

В завершение лекции Зализняк разобрал две самые сложные грамоты сезона. Во-первых, это письмо № 1094 - челобитная от Волоса к уже знакомым нам Офоносу и Михаилу. Волос - это, конечно, не языческий бог, а носитель обычного христианского греческого имени Влас; от него уже по образцу "град/город" образовалась двусложная народная форма. Грамоту трудно понять из-за запутанного синтаксиса: сначала Волос жалуется, что кто-то избил его сына, но не говорит кто - это становится ясно, и то не сразу, только из следующей фразы. (Кстати, смысл "избил" выражен глаголом "убил", это нормально для древнерусского языка, но первые журналисты, сообщившие о грамоте, поспешили рассказать, что "автор признается в убийстве собственного сына".) Кроме того, в грамоте используется редкое диалектное слово "ене" - "берёт", которое здесь значит "задерживает, арестовывает". Злодея, который сначала побил сына Волоса, а потом арестовывает какого-то Еска (то есть Есипа, то есть Осипа), зовут Василько; скорее всего, он управляющий, промежуточный начальник между барином и крестьянами. Пожаловавшись барину на Василька и попросив феодалов разобраться в конфликте, Волос не выдерживает и делает приписку: "А еще на мене похупается", то есть "А еще надо мной издевается!".

Поклон от Лукерьи

Грамота № 1102, последняя из найденных на сегодняшний день, одна из самых обескураживающих для исследователя, и процесс ее интерпретации далеко не завершен. Она начинается с фразы как будто бы не на русском языке: "Поклон от Лукерии кимактиколивка остави". Не без труда удалось понять, что "ки макти" - это "к матки", то есть "к матушке", а "коливко" - это уменьшительное от "коливо", ритуальное блюдо, которое готовят на поминки, кутья. В тупик ставит и фраза, где Лукерья говорит матушке "попросить про полтину сварить". Осмыслить грамоту помогает давно найденное письмо того же времени (грамота № 689), где речь тоже идет про похороны: деньги, оставленные покойным по завещанию, там надо потратить на солод и сварить на поминки пиво. Здесь ситуация, видимо, та же, просто Лукерья опускает слова, которые адресату и так понятны. В этом удалось разобраться благодаря выдающемуся таланту лингвиста Алексея Гиппиуса, великолепно умеющего вживаться в шкуру древнерусских людей и чувствовать, что они должны были друг другу сказать в какой момент.

Письмо Лукерьи написано, как она сама признается, "бижа", то есть на бегу, и в нем много, казалось бы, ошибок, пропусков и неточных написаний. Но на самом деле и слово "полтина", которое она два раза написала без "л", могло так произноситься в говорах, и "кланяйся" могло читаться как "кланися", и даже "рубль" можно было вполне законно написать как "рубили", так что грамота Лукерьи лингвистически очень интересна.