02.01.2018 17:21
    Поделиться

    "Город дорог" Игоря Шелковского открылся в Новой Третьяковке

    Игорь Шелковский показал мегаполис в Новой Третьяковке
    Кто еще может на вернисаже собственной выставки в Третьяковской галерее приглашать зрителей на выставку другого художника? В этот момент понимаешь, почему именно Игорь Шелковский стал человеком, который собирал, редактировал, набирал, выпускал и распространял "А-Я" - первый самиздатовский журнал о неофициальном искусстве в СССР, выходивший в Париже. По сравнению с большой выставкой "Постоянство перемен" Игоря Шелковского в Мультимедиа Арт Музее в 2013 году, нынешний его проект в Третьяковской галерее "Город дорог" выглядит минималистичным и камерным.
    Получается, что "Город дорог" Игоря Шелковского вовсе не город пробок, а город-сад

    В зале - одиннадцать абстрактных белых объектов, один из которых, увеличенный в двадцать раз, превращается в архитектурное пространство из белых деревянных конструкций. Слово "камерный", правда, может показаться мало подходящим для объекта - он едва вместился в один из самых высоких залов Новой Третьяковки. Но если небольшие объекты, которые рядом с "выросшим" собратом сразу начинают восприниматься как модели, и можно их рассматривать, обходить вокруг, обнаруживать параллели и круженье рифм, то в пространство "выросшего" произведения можно вступать, рассматривая его изнутри и дивясь тому, насколько оно пронизано светом. А белые деревянные рейки наверху, назначение которых казалось загадочным в уменьшенной версии, оказывались сводом - беседки или небесной тверди. Вот это-то пространство внутри свода, открытое свету, но выделенное белым кругом основания-сцены, и создает ощущение камерности, ощущение сада.

    Что же получается, что "Город дорог", который выстроил на выставке Игорь Шелковский, вовсе не город пробок (как водится, говорим "дорога", подразумеваем - "пробка"), а город-сад? Потому и дóрог? Неужто, прямо, как у поэта: "Я знаю - город будет, я знаю - саду цвесть…"? Мол, вот же - эстетика "Города…" явно конструктивистская: жесткие деревянные конструкции, деревья, чьи кроны словно сошли с тетрадного листа в клеточку…

    Но конструктивисты, как и "лефовцы", садами интересовались, как правило, в том случае, если речь шла о Кузнецкстрое или других промышленных гигантах и их светлом будущем. Шелковского же при всем его вкусе к урбанистическим мотивам индустриальные сюжеты вовсе не влекут. Хрупкие заборчики, скамеечки, словно на детской площадке, угловатые деревья, похожие на вытянувшихся за лето подростков, отсылают к миру городских дворов, скверов, бульваров, но никак не трасс, ГЭС или небоскребов Москва-сити. Потому тематически и интонационно (если можно говорить о "темах" абстракции) пространства, созданные Шелковским, ближе к поленовскому "Московскому дворику", пейзажам Федора Семенова-Амурского или французских постимпрессионистов, нежели к проунам Эль Лисицкого. Другое дело, что с проунами, то бишь с проектом утверждения нового, этот мир роднит белизна и подчеркнутая условность. Они стирают приметы лет и времен года.

    Новый проект сделан в трех форматах: скульптурных объектов, пространственной инсталляции и книги

    Но хотя пространство "Города дорог" явно вневременное, в нем нет, похоже, ничего от утопии. По крайней мере, если судить по строкам Маяковского, открывающего каталог в виде книжки-раскладушки: "Штопали б / домам / бока // обчистили бы грязь вы! // Мы бы / обошлись пока // Гоголем / да Тимирязевым". Трудно отделаться от мысли, что раскладная книга, где фотографии объектов чередуются с цитатами поэтов и писателей о Москве, предлагает еще одно, если угодно, четвертое измерение трехмерных объектов "Города дорог". Измерение поэзии и шире - книги. Причем книги, разворачивающейся, как гармошка, и в любой момент готовой превратиться в устойчивую конструкцию. К слову, палиндром названия "Город дорог", который читается одинаково справа налево и слева направо, с самого начала обещает игру трансформаций всяк входящему на выставку.

    Фактически Шелковский сделал свой новый проект в трех форматах: скульптурных объектов, масштабной пространственной инсталляции и книги. Конечно, здесь можно усмотреть продолжение традиций работы в театре и книжной иллюстрации Владимира Татлина, например. Но может быть, за этим еще один сюжет - искусства и поэзии как подлинного дома жизни?

    А может все проще? И строки Пушкина или Коржавина, Чехова или Луговского, Глазкова или Пригова, Сапгира или Бродского в каталоге окажутся тем личным ключом к "Городу дорог", что оставлен автором для зрителя? Хотя бы вот эти строки Иосифа Бродского: "Наряду с отоплением, в каждом доме // существует система отсутствия. Спрятанные в стене, // ее беззвучные батареи наводняют жилье неразбавленной пустотой // круглый год, независимо от погоды, // работая, видимо, от сети // на сырье, поставляемом смертью, арестом или // просто ревностью"…

    Поделиться