А судьи кто?
Исследователи судебной реформы 1864 г. уделяли большое внимание биографиям выдающихся юристов, называя их "отцами Судебных уставов"1. Особое внимание уделялось знаменитым столичным мировым судьям: О.И. Квисту, Н.А. Неклюдову, В.И. Лихачеву, М.П. Глебову, А.Н. Зиновьеву, П.П. Мельникову, П.Н. Грекову и др.2 Однако провинциальные мировые судьи оставались в тени. Между тем именно от них зависело становление пореформенных судебных институтов в отдаленных от центра губерниях3. Их достойная служба влияла на доступность, гласность, справедливость, независимость, скорость местного суда и даже юридическую грамотность населения.
Опытные и образованные практики местного суда рассматривались как кадровый резерв общих судебных учреждений. По поручению министра юстиции прокурор Казанского окружного суда А.Ф. Кони сообщал в столицу, "какие из мировых съездов оказываются наиболее отвечающими цели своего учреждения; кто из мировых судей по своей деятельности обращает на себя внимание как с хорошей стороны, так и наоборот; кто из первых и какие мог бы занять с пользой для дела должности в общих судебных установлениях"4.
Как правило, прокуроры давали мировым судьям положительные характеристики. В фондах прокурора Казанской судебной палаты Национального архива Республики Татарстан сохранилось достаточно отзывов для создания положительного образа представителя дореволюционной мировой юстиции. Большое внимание уделялось и мировым судьям огромной Пермской губернии. Так, Я.Е. Кикин, И.С. Стахеев, С.А. Свиридов, М.А. Коробов и др. были рекомендованы к награждению "за свою усердную деятельность и добросовестное отношение к службе", за "большое уважение среди местного населения"5.
Однако в "семье" образованных и достойных представителей местной Фемиды находились и безответственные, нерадивые, ленивые, даже не совсем честные люди. К счастью, их было меньшинство, но, думаем, о них писал во всеподданнейшем отчете член Харьковской судебной палаты В. Ненарочкин, осуществивший в 1885 г. ревизию мировой юстиции Пермской губернии: "Все это люди вовсе неподготовленные к делу отправления правосудия, и творят они суд далеко не ради достижения высших интересов, а ради одного прокормления на общественный счет или других таких же невысоких целей"6.
"Дошел до такой жестокосердой лени..."
В исторических источниках зафиксированы сведения о верхотурском мировом судье Владимире Ивановиче Попове, который окончил "курс наук" в Пермской гимназии, поступил в Императорский Казанский университет, но через несколько лет отчислился. В 1864 г. в возрасте 27 лет поступил на службу в штат канцелярии Пермского губернатора, затем - на должность судебного следователя и помощника младшего надзирателя7. В 1876 г. был избран в верхотурские участковые мировые судьи, где и работал более 15 лет8.
Три трехлетия В.И. Попов служил без особых нареканий, заведуя иногда сразу двумя участками9. Однако в 1882 г. в местной прессе один из "доброжелателей" Попова написал заметку, в которой предложил общественности следующие тезисы: 1) "судья постоянно запаздывает к разбору дел"; 2) имел фиктивный имущественный ценз, так как старый дом, приобретенный за 375 рублей, стал оцениваться "по городской раскладке" в 3000 рублей! (этого было достаточно для участия в избрании мировых судей простым большинством голосов); 3) должен всем местным "воротилам", которые, "жалея свое добро", "помогают" Попову переизбираться мировым судьей на новые сроки: "Фемида (Попов. - Авт.) задолжала местному банку, монастырю и разным влиятельным лицам, поэтому она может вполне рассчитывать, что всякий из заимодавцев, щадя свой живот, будет расхваливать Фемиду и стараться о том, чтобы она осталась на месте"10.
К середине 1880-х гг. тезисы "доброжелателя" начали подтверждаться: Попов перестал вовремя рассматривать поступавшие к нему дела. В течение первой половины 1884 г. местная полиция неоднократно направляла "сообщения с актами полицейского надзирателя", но Попов приступил к разбору этих дел только в июне 1885 г., а все "сообщения" оставил без последствий из-за отсутствия в них требуемых сведений, "поставив такими несвоевременными определениями полицию в необходимость собирать и доставлять мировому судье дополнительные сведения через 2 года после совершения проступков!"11.
Нерасторопность в рассмотрении жалоб и судебных дел была характерна и для некоторых других "опытных" судей. Из западных губерний Российской империи современники сообщали, что "под конец своей судейской деятельности он (мировой судья. - Авт.) дошел до такой жестокосердой лени, что разбирал иногда арестантские дела по прошествии шести и даже более месяцев по их поступлении к нему"12.
Верхотурский съезд мировых судей учел недочеты в работе В.И. Попова и потребовал объяснение, а также возбудил против него в Казанской судебной палате дисциплинарное производство "за допущенную им, судьей, медленность и небрежность в производстве 13 дел по сообщениям полиции"13. Казанская судебная палата передала дело в сенат "для возбуждения против Попова преследования в порядке суда уголовного". Дело было завершено лишь в 1889 г., когда на публичном заседании Казанской судебной палаты по уголовному департаменту Попова признали виновным в преступлении и подвергли "выговору с внесением в послужной его список"14.
1500 нерешенных дел
Удивительно, несмотря на возбуждение уголовного дела против В.И. Попова осенью 1885 г., гласные очередного уездного земского собрания переизбрали его в участковые мировые судьи Верхотурского судебно-мирового округа, хотя верхотурский гласный Лапин долго не мог понять: "Каким образом оценка недвижимого имущества В.И. Попова была в июле месяце утверждена собранием городской думы в 1500 рублей для составления списка городских избирателей, а затем собранием думы в октябре месяце ценз Попова оставлен в прежней норме 3000 рублей. Какому же постановлению собрания думы верить?" Председатель заступился за будущего мирового судью, заявив, что "оценка в 3000 рублей как последняя должна иметь законную силу, что и значится в удостоверении городской управы"15. Вероятно, в местной прессе не обманывали: у судьи Попова были сильные покровители в Верхотурском земстве. Даже после вынесенных предостережений он не сделал соответствующих выводов и продолжил халатно относиться к работе.
Наконец, в 1892 г. верхотурский участковый мировой судья В.И. Попов был привлечен к очередному судебному делу и отстранен от исполнения должностных обязанностей. Его преемник в ужасе сообщал в местный съезд мировых судей, что "в настоящее время нерешенных дел по 6-му участку около 1500 и столько же решенных, но не приведенных в исполнение"16.
Жалобы и просьбы местных жителей подтверждали отсутствие всякого судопроизводства в участке судьи Попова. Так, мастеровые Нижнетагильского завода были обвинены в краже медной болванки и отстранены от работы до окончания судебного процесса, "но дело до настоящего времени не разбиралось, и мы - люди небогатые - находимся без работы, а потому имеем честь покорнейше просить Ваше Высокородие разобрать наше дело, по возможности, в скором времени". Истцы и ответчики ожидали решения своих дел по несколько лет. К примеру, дело о гибели крестьянской лошади Попов рассматривал шесть лет17. Однако жалованье нерасторопный судья требовал себе исправно18.
Извечные российские беды
В других уездах обширной Пермской губернии мировые судьи также привлекались к дисциплинарной ответственности. В 1891 г. Осинский съезд мировых судей возбудил дисциплинарное производство против мирового судьи 2-го участка Д.С. Игнатьева "за медленность в обращении к исполнению вступивших в законную силу приговоров по рассмотренным им делам", и дело дошло до Казанской судебной палаты19.
Мировой судья представил в свое оправдание вполне справедливые объяснения, сославшись на извечные российские беды - огромные размеры вверенного ему мирового участка (8 волостей, 80 000 жителей), плохие дороги, большой объем работы и низкую квалификацию помощников20. Казанская судебная палата признала доводы Д.С. Игнатьева "заслуживающими уважения" и сделала вывод, что "не предоставляется достаточных оснований подвергать Игнатьева за такие упущения ответственности"21.
Объяснения мировых судей бывали субъективными, неконкретными и даже лживыми. Кунгурский участковый мировой судья В.А. Накаряков вышел из отпуска на два дня позже положенного. По этой причине не состоялся местный съезд мировых судей. Чтобы избежать дисциплинарного взыскания, судья описал несколько причин, по которым отсутствовал на работе: "Полученный мною 17 июня на 28 дней отпуск истекал 15 июля (день моего ангела). Я же возвратился 16 июля вечером, т.е. действительно опоздал на одни сутки. Причина моей неявки - болезнь - расстройство желудка, соединенное с геморроидальным состоянием, которое и помешало мне явиться в срок. За медицинской помощью я ни к какому врачу не обращался, так как считал совершенно излишним обращаться с такой болезнью к доктору и пользовался своими домашними средствами". Несмотря на то что у судьи не оказалось никакого медицинского свидетельства, нашлись свидетели - чиновники П.П. Глухов и В.Н. Корнилов, "которые видели меня страдавшим"! Судья назвал и другие причины неявки в срок на работу: болезнь новорожденной дочери, незнание даты предстоявшего съезда и большой срок безукоризненной службы22. Эти причины подействовали на коллег Накарякова, и Казанская судебная палата в декабре 1891 г. определила "не усматривать" поводов к возбуждению против мирового судьи дисциплинарного производства, и "дальнейшую переписку по сему делу прекратить"23.
"Сделать ему предостережение на письме..."
Некоторые дела о медлительности судей в решении споров между истцами и ответчиками заканчивались в Казанской судебной палате вынесением особых предостережений. Так, в октябре 1888 г. рассматривалось дело красноуфимского мирового судьи П.Т. Станова, который два года не решал вверенное ему судебное дело. В итоге судебная палата признала мирового судью "виновным в медленности по делу Караваева с Любельским" и постановила "сделать ему предостережение на письме"24. Разумеется, столь мягкий приговор не мог дисциплинировать нерадивого судью.
Сохранились сведения о недоучившемся гимназисте, мировом судье Пермской губернии Н.И. Спасском25, который в 1887 г. был обвинен "в отступлении от установленных правил о порядке счетоводства, хранении и выдачи денег"26. После вынесения "предостережения в письме" Спасский продолжил работать судьей. В 1889 г. его снова привлекли к дисциплинарной ответственности с выговором и внесением в послужной список за "излишнее сверхсрочное содержание под стражей" четверых арестантов. На следующий год молодой судья снова попал под суд за "несвоевременную сдачу денег в кассу земской управы", собиравшихся в доход земства. Спасскому снова вынесли "предостережение на письме", не отстранив от должности. После ликвидации судебно-мировых учреждений Пермской губернии он подавал прошение о назначении его в штат канцелярии Екатеринбургского окружного суда, а затем уехал работать в Санкт-Петербургскую казенную палату27.
Ежегодное привлечение мировых судей к дисциплинарной ответственности являлось, скорее, исключением из общего правила, однако позволяло недоброжелателям указывать на эти конкретные примеры и критиковать не только институт выборной мировой юстиции, но и гласных уездных земств, избиравших судей по принципу "на безрыбье и рак - рыба, на безлюдье - и Фома дворянин"28.
В Пермской губернии имелся штат образованных и профессиональных мировых судей, слава о которых простиралась за границы Урала. Многие судьи рассматривались в качестве кадрового резерва для общих судебных учреждений Российской империи. Судебная практика по незначительным делам позволяла накопить достаточный опыт для ведения более серьезных уголовных и гражданских дел. Однако среди судей находились элементы, которые по тем или иным причинам запускали судопроизводство, не вовремя сдавали отчеты, принимали непрофессиональные решения, влиявшие на жизнь и судьбу судящихся и подсудимых.
Судебные палаты и сенат зорко следили за "отстающими" участковыми мировыми судьями, часто вынося дисциплинарные взыскания. Но несмотря на это, нерадивые судьи не делали соответствующих выводов и продолжали работать по-старому. Подобное поведение создавало прецеденты для критики всего судебно-мирового института и особенно повлияло на его развитие в 1880х гг., когда началось наступление консервативно настроенных представителей власти на выборный и гласный мировой суд. В 1889 г. был издан закон о земских начальниках, ликвидировавший провинциальный выборный мировой суд.
1. Блинов И. Судебная реформа 20 ноября 1864 г. Пг., 1914. С. 213-224.
2. Петроградский мировой суд за пятьдесят лет (1866-1916). Пг., 1916. Т. 1. С. 227-243; Лихачев В.И. К тридцатилетию мировых судебных установлений // Журнал министерства юстиции. 1895. N 12. С. 1-54; Джаншиев Г. К тридцатилетию мирового суда // Выборный мировой суд. Сб. статей. СПб., 1898. С. 20-41; Мелких А., Челицев В. Из истории мирового суда в Москве // Судебная реформа / под. ред. Н.В. Давыдова, Н.Н. Полянского. М., 1915. С. 292-309.
3. Кони А.О. Отцы и дети судебной реформы. М., 2003. С. 219-240
4. Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф. 390. Оп. 1. Д. 7. Л. 1.
5. НА РТ. Ф. 89. Оп. 1. Д. 1242. Л. 13-15, 22об.-23.
6. РГИА. Ф. 1405. Оп. 86. Д. 2949. Л. 43.
7. Там же. Л. 94-95об.
8. Пермские губернские ведомости. 1879. N 60. С. 292; 1891. N 59. С. 237.
9. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 435. Оп. 1. Д. 547. Л. 656.
10. Екатеринбургская неделя. 1882. N 30. С. 466.
11. НА РТ. Ф. 89. Оп. 1. Д. 154. Л. 2 - 2 об.
12. Захарьин И.Н. Жизнь, служба и приключения мирового судьи. Из записок и воспоминаний. СПб. 1900. С. 114.
13. НА РТ. Ф. 89. Оп. 1. Д. 154. Л. 2 об.
14. Там же. Л. 3, 18.
15. Журналы XVI очередного Верхотурского уездного земского собрания. Пермь, 1886. С. 77.
16. ГАСО. Ф. 435. Оп. 1. Д. 765. Л. 318.
17. ГАСО. Ф. 435. Оп. 1. Д. 547. Л. 188 - 191.
18. ГАСО. Ф. 435. Оп. 1. Д. 765. Л. 277-277об., Д. 776. Л. 76об.
19. НА РТ. Ф. 51. Оп. 3. Д. 233. Л. 1.
20. Там же. Л. 12 - 14.
21. НА РТ. Ф. 51. Оп. 3. Д. 233. Л. 24.
22. НА РТ. Ф. 51. Оп. 3. Д. 263. Л. 6-7.
23. Там же. Л. 9-11.
24. НА РТ. Ф. 51. Оп. 3. Д. 141. Л. 1-23.
25. ГАСО. Ф. 11. Оп. 11. Д. 687. Л. 2-6.
26. НА РТ. Ф. 51. Оп. 4. Д. 752. Л. 2-39.
27. НА РТ. Ф. 51. Оп. 3. Д. 175. Л. 15-24; Д. 63. Л. 1-22; ГАСО. Ф. 11. Оп. 11. Д. 687. Л. 35-40.
28. Екатеринбургская неделя. 1882. N 40. С. 609.
* Работа выполнена в рамках исследования, финансируемого грантом РГНФ N 13-14-66003 а(р).