Кому-то эти преференции для авторов, которые еще ничем не заявили себя в литературе, кажутся лишними и развращающими неокрепшие молодые души. Известная максима: "Писатель должен жить трудно". "Чтоб хорошо писать - страдать надо, страдать!" - говорил в конце жизни Достоевский юному Мережковскому, которого с его слабыми стихами к гению русской литературы привел отец. Но не все помнят, что ответил Достоевскому отец Мережковского. "Нет, пусть уж лучше не пишет, только не страдает!"
Это, кстати, любопытный момент. Когда современная мама отводит свое любимое чадо в музыкальную школу, хореографический кружок или театральную студию, никто ведь не скажет этой маме с суровым, изможденным лицом: "Страдать надо, страдать!" Дитятко послушают, посмотрят, прикинут его данные... Впрочем, будут учить его и так, без выдающихся данных. Полезно ведь научиться играть на каком-нибудь инструменте, уметь прилично танцевать или обладать минимальными актерскими навыками, которые пригодятся в публичном общении. А вот писатель непременно должен "пострадать", "жить трудно", иначе грош ему цена и его слово ничего не значит. Мы восхищаемся юными вундеркиндами, которые поют, как "звезды", в десять лет исполняют на рояле Баха, но с явным скепсисом смотрим на молодые литературные таланты. "Да что он может, куда он лезет, тоже мне Лев Толстой нашелся!"
Почему нам не приходит в голову, что способность играть словами, фантазировать, создавать какие-то миры из 33 букв русского алфавита (в латинском и того меньше - 26) - тоже сам по себе удивительный дар, и если он просыпается рано, то его нужно как-то стимулировать? Может быть, еще и потому, что не понятна цель, не ясен конечный результат? Стимулировать рождение писателя? Зачем? Чтобы потом жил трудно и страдал? "Нет, пусть уж лучше не пишет, только не страдает!"
И дело не в том, что стать знаменитым писателем трудно. Точно так же трудно стать знаменитым актером, музыкантом или танцовщиком. Но человеку, просто хорошо умеющему играть на рояле или вести на танцах партнершу, никто ведь не скажет: "Тоже мне Рихтер нашелся!", "Тоже мне Нуриев!"
Выбрать для себя (или для своего ребенка) творческую судьбу - это в любом случае большой риск, иногда ценой всей жизни, которая будет украдена творчеством, а оно ничего не даст конкретно взамен кроме якобы "сладостных" мук творчества. Но сегодня отправить ребенка в профессиональный спорт - это куда больший риск. Старый писатель - хорошо, то, что нужно, это в нашем представлении "Лев Толстой". А старый спортсмен?!
Это еще и украденное детство, как его понимают обычные люди. Ведь прежде чем "страдать", начинающий писатель должен еще прочитать полтонны книг, в то время как другой юный "страдалец" за стеной соседней квартиры будет до мозолей пиликать на скрипке. Алексей Пешков стал Горьким на 90 процентов потому, что много читал, а не много страдал. Когда он месил тесто в пекарне, а потом на мешках с мукой читал Шопенгауэра, трудно сказать, в какой момент в Пешкове рождался писатель.
Мне нравится формула, которую предлагает в своем романе "Попугай Флобера" английский писатель Джулиан Барнс: "Лучшая жизнь для писателя - это жизнь, позволяющая ему писать книги наилучшим образом". В этой формуле, безусловно, заключена чисто английская ирония. Она, по сути, ничего нам не говорит и в то же время является исчерпывающей. Герой этой книги Гюстав Флобер не страдал так горько, как Горький, не стоял перед эшафотом, как Достоевский, но именно он стал отцом мирового реализма, в том числе и русского, и степень его влияния на Тургенева, Толстого, Достоевского и Горького нельзя переоценить.
Наилучшей жизнью для писателя могут быть мешки с мукой, а может - светский салон. Но в любом случае всё это будет отвлекать его от главного - от чтения любимых книг. Писатель может заниматься политикой и испытывать от этого скуку или, напротив, кайф, а может не заниматься, без всякой для него лично потери. Барнс в своей книге о Флобере предлагает другие максимы, которые я бы выбил золотыми буквами на дощечках и повесил их в Литературном институте. "Форма - это не плащ, накинутый на плоть мысли, это и есть плоть мысли". "Представить Идею без Формы так же невозможно, как Форму без Идеи". "Всё в искусстве зависит от исполнения: история вши может быть прекраснее, чем история Александра". "Вы должны писать в соответствии со своими чувствами, не сомневаться в правдивости этих чувств, и плевать на всё остальное". "Если строчка хороша, она уже не принадлежит никакой школе". "Если вы пишете хорошо, вас обвинят в отсутствии идей".
Но все эти формулы годятся (или не годятся) уже для писателя. А как им стать? Где эта дверца в литературу? Пожалуй, премия "Лицей" (а до ее возникновения - премия "Дебют") это и есть одна из дверей. Не самая правильная?
Проходите мимо...