Пять принципов экономического процветания от преподобного Моисея Оптинского

Когда тридцатидевятилетний инок Моисей вместе с младшим братом Антонием и еще тремя затворниками из рославльского монастыря приехали в Оптину, та пребывала в плачевном состоянии: долги, запущенность и в хозяйстве, и в духовной жизни - для совершения праздничных богослужений приглашали диакона, своего хорошо знающего службу не было. Начал труд в Оптиной монах Моисей с расчистки леса под новый Иоанно-Предтеченский скит: рубили вековые сосны, выкорчевывали пни, возводили храм и кельи. Через 42 года, 37 из которых настоятелем монастыря был отец Моисей, Оптина преобразилась. Выросли новые храмы, кельи для монахов, число которых удвоилось, гостиницы, библиотека с книгами по всем отраслям знаний, каменная ограда. Вдвое увеличились земли монастыря: сады, поля, стада коров, мельница, конюшня, кирпичный и черепичный заводы, хутор для сбора сена и рыбной ловли - все приумножало богатство и кормило множество народу. Но это была лишь внешняя сторона дела. В Оптину стекались со всей России не для того, чтобы подивиться на земное благолепие. Ехали к старцам. Именно отец Моисей укоренил в Оптиной старчество. Здесь бился пульс духовной жизни страны, сюда со своей болью, со своим смятением устремлялись просвещенные, знаменитые, богатые, но еще больше тех, чьи имена нам ничего не скажут. Любовь, утешение, поддержку получали все. Гоголь писал, что благодать в Оптиной присутствует зримо: "За несколько верст уже слышим ее благоухание: все становятся приветливее, поклоны ниже, участия к человеку больше... Пустынь распространяет благочестие в народе". Что тут было базой: материальное для расцвета духовного? Наоборот?

1. Странное дело: строитель Оптиной часто принимался за новое дело почти без средств. Кто попрактичнее, спрашивал: "А деньги, отец Моисей, у вас есть?" Настоятель, улыбаясь, показывал рублей 15. "Да ведь постройка тысячная!" Отец архимандрит в ответ: "А про Бога забыл? У меня нет, так у Него найдется".

Однажды в голодный год отец Моисей затеял возведение огромной ограды вокруг монастыря. Монахи роптали: "У нас и хлеба нет, а он этакую громадную постройку ведет! И повел, и повел, да без перерыва!" Чтобы кормить работающих, пришлось втридорога закупать хлеб. Тут уж кто-то, осмелев, упрекнул настоятеля: к чему расточительность! Обычно сдержанный отец Моисей с негодованием и слезами отвечал: "Что ж, народу с голоду умирать? Ведь он во имя Христа просит избавить от голодной смерти! Нет, будем все делать для народа до тех пор, пока у нас хоть что-то остается, пока не закрыл Господь для нас щедрую руку Свою. Не для того Он посылает нам Свои дары, чтобы мы их прятали под спуд, а для того, чтобы возвращали в тяжелую годину тому же народу, от которого мы их и получаем!" Такое пренебрежение очевидным законом экономии не было следствием безрассудства или фанатизма, нет. "За непременный долг полагаю не решаться ни на какое дело, не помолившись Богу и не размысливши, согласно ли оное с волею Вышнего и с силами моими", - говорил святой. Видно, есть в мире законы выше, чем правила экономики.

2. Современники отмечали: отец Моисей "как никто другой притягивал к себе деньги". Притягивал, но не удерживал, тут же отдавал: на хозяйственные цели, нуждающимся. Казалось бы, эффективное хозяйствование предполагает освобождение от балласта - тех, кто материальное не приумножает. Только не в случае со святым. Помощь нуждающимся была главным, он ведь и стройку ограды в голодный год затеял вовсе не ради стен. Причем благотворительность отец Моисей маскировал. Как-то стареющего настоятеля укорили: "На что вы дрянную сбрую купили? Разве не видели, гниль!" Батюшка в ответ: "Как же, видел: у продавца пятеро детей малых!" Принимая в Пустынь на довольствование сирот, калек, стариков, шутил: "Будут птиц отпугивать, кротов высматривать!" И серьезно: "Самое ценное приобретаем - молитвенников за нас, не дадут пропасть!"

3. Экономика монастыря подразумевает приход денег извне, от жертвователей. Чистота веры, искренняя любовь ко всем и очевидное бескорыстие настоятеля начали привлекать в Пустынь благотворителей. Оказывая им уважение, отец Моисей никогда не проявлял ни лицемерия, ни подобострастия. Одно семейство, много жертвовавшее Оптиной, как-то высказало претензии: мол, не соразмерно с заслугами их принимают! Ответ отрезвил: "Мы думали, вы благотворите ради Бога и от Него ждете награды, а мы, убогие и несправные, чем воздадим?"

4. Никогда не давая ощущать своей власти, настоятель, даже в болезни твердой рукой управлял жизнью монастыря. По природе вспыльчивый, воспитывал в себе кротость. Чувствуя, что гнев наполняет его, затворялся в келье и не выходил из нее до тех пор, пока не обретал в молитве душевного мира. От взора отца Моисея ничто не ускользало, но он воздерживался от немедленного наказания. Перед тем как сделать виновному замечание, настоятель долго о нем молился, начинал разговор, только когда понимал: брат находится в том духовном состоянии, при котором возможно восприятия услышанного. У отца Моисея было безграничное доверие к доброй основе в человеке, избегая строгих мер, он считал: всегда следует ждать, чтобы Сам Господь коснулся сердца человека.

5. Чем больше расцветала Оптина, тем сложнее было ею управлять. К старцам стекался люд со всей России. То, что двери монастыря распахнуты навстречу боли и нуждам внешнего мира, не нравилось многим. Интриги, притеснения от священноначалия, доносы подчиненных - новаторов не любят, даже если их седина свидетельствует: нововведения здесь результат опыта и мудрости. Отец Моисей со смирением относился к дрязгам, не позволяя, однако, выбить им себя из колеи. Относясь к деньгам, как к чему-то, что дается ему Богом ради служения людям, он и в созидании внутреннего устройства Оптиной видел не себя, а свое служение другим. Служение ближнему - ради Бога. "От Него, Создателя, - повторял святой, - бытие наше, Им живем и движемся, и от Него всякое благо и всякий дар".

Когда после смерти отца Моисея заглянули в ящик, где он хранил деньги, то нашли там гривенник, затерявшийся между дном и стенкой. Главное, что оставил после себя святой - это Оптина пустынь, сердце духовной жизни России.