"Родина" публикует* уникальные документы, которые хранятся в научном архиве Института российской истории РАН. Это стенограммы бесед с бойцами и командирами 2-го (затем 8-го гвардейского) танкового корпуса (тк), которые сражались с лучшими танковыми дивизиями СС под Прохоровкой в июле 1943 года.
С 20 марта по 5 апреля 1944 года сотрудники Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР П. М. Федосов и стенографистка О. В. Крауз записывали интервью, находясь в различных подразделениях танкового корпуса, который располагался тогда вблизи Киева и станции Дарница. И почти все они - танкисты, артиллеристы, мотострелки, связисты, минёры, рассказывая о пройденном боевом пути своей части, вспоминали невероятно тяжёлые и жестокие бои, которые им пришлось вести на Прохоровском плацдарме.
Уже после двух дней боевых действий на южном фасе Курской дуги немецким танковым частям удалось пробить брешь в нашей обороне на прохоровском направлении. 2-й танковый корпус СС стремился ударом в стык 6-й гвардейской и 69-й армий Воронежского фронта прорвать третий и последний оборонительный рубеж советских войск. В район Прохоровки срочно выдвигается 2-й танковый корпус генерал-лейтенанта Алексея Фёдоровича Попова, переданный из состава Юго-Западного фронта в оперативное подчинение командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина.
К утру 8 июля три его танковые бригады (тбр - 26-я, 169-я и 99-я), имея 155 танков, сосредоточились в районе Сторожевое, Виноградовка, Правороть и во второй половине дня вместе с соседними частями приняли участие в контрударе Воронежского фронта во фланг наступающим дивизиям 2-го танкового корпуса СС. 9 июля в 2.30 Попов доложил, что корпус в течение дня вёл бои с частями тд "Рейх" и к концу дня закрепился в районе совхоза "Комсомолец", восточнее Тетеревино, высота 258.2.
Несмотря на общее превосходство в танках почти в два раза (600 танков 2-го и 5-го гвардейских, 2-го и 10-го танковых корпусов против 300 танков 2-го танкового корпуса СС), ни на одном из направлений контрудара нашим частям не удалось создать решающего превосходства в силах. Удары танковых корпусов и действия стрелковых частей оказались несогласованными по времени и направлениям атак. В результате контрудар, проведённый 8 июля, не достиг своей цели. А противник за счёт манёвра своими танковыми силами, огнём артиллерии и ударами авиации смог последовательно отразить атаки наших войск и нанести им большие потери. Потери танкового корпуса Попова за 8 июля были самыми большими - 42 танка1.
Задача на 9 июля заключалась в том, чтобы "прочно удерживать занимаемые рубежи до Андреевки (включительно). Основная задача - не допустить противника на Прохоровку. В случае сильного нажима на Катукова2 (на его левый фланг) отдельными группами контратаковать его во фланг для вида наступления (отвлекать силы)"3. В 13.40 танки дивизии "Мёртвая голова" (30-40 танков) прорвались с юга в Васильевку, и бригады 2-го тк завязали с ними бой. Встретив отпор находившихся в северо-западной части села батальонов 99-й и 26-й тбр, немцы отошли. Нашим танкистам удалось уничтожить здесь 8 средних танков противника.
10 июля немецкие танковые дивизии, закончив сосредоточение своих сил, должны были начать наступление на Прохоровку. Это прекрасно осознавал и Ватутин. Во время переговоров с Поповым он поставил перед ним чёткую боевую задачу: "…во что бы то ни стало обеспечить это направление и ни в коем случае не допустить здесь прорыва противника, а наоборот, изматывать его и уничтожать… Ваша задача - проявить исключительное упорство и устойчивость в обороне и хотя бы частью сил быть готовыми к манёвру"4. Танкисты вместе с пехотинцами должны были надёжно прикрыть единственный танкопроходимый участок югозападнее станции Прохоровка - грейдерную дорогу Яковлево-Прохоровка. Других резервов здесь просто не было.С 10 июля в полосе обороны 2-го тк развернулись ожесточённые танковые бои с рвавшимися к Прохоровке эсэсовскими дивизиями. К утру 11 июля в корпусе Попова было очень тяжёлое положение. На 7.00 он имел в своём составе 74 исправные боевые машины - меньше половины штатной численности5. Ещё накануне вечером к Прохоровке подошли последние его резервы - все три батальона 58-й мотострелковой бригады (мсбр), которые из-за отсутствия автотранспорта все эти дни вынуждены были идти пешком к передовой, а утром вступать в бой. 58-я мсбр стала главным элементом первого эшелона обороны юго-западнее станции Прохоровка. В течение всего дня и ночи 11 июля шли кровопролитные бои. В этот день совершил подвиг Михаил Борисов, наводчик артиллерийского дивизиона 58-й мсбр, который из своего орудия подбил 7 "тигров". Командованием он был представлен к званию Героя Советского Союза. Ожесточённые оборонительные бои шли на подступах к совхозу "Сталинское отделение", который располагался на северо-восточных окраинах леса у урочища Сторожевое. Здесь оборонялись 169-я тбр и подразделения 227-го и 285-го стрелковых полков. Командующий Воронежским фронтом в своём донесении Сталину сообщал: "183-я сд совместно с частями 2-го тк до 12.00 отразила атаку противника силой до 30 танков с пехотой из района свеклосовхоза "Комсомолец" вдоль шоссе на Прохоровку. В 13.00 противник силою до 150 танков возобновил наступление…"6 Немцам удалось к вечеру рассечь оборонительные порядки 99-й тбр, которая оказалась в окружении. Однако связь с танкистами не была прервана, и к утру 12 июля они смогли прорваться из окружения, выйдя к селу Правороть. Утром 12 июля у Попова в строю числилось лишь 52 танка7.Использовать корпус во фронтовом контрударе в составе 5-й танковой армии Ротмистрова, который был намечен на утро 12 июля, в таком состоянии было просто невозможно. Поэтому в боевом донесении Попова на 9.00 отмечалось: "Частям корпуса дан приказ после боя 11.07.43 привести себя в полный порядок и быть в готовности с занимаемых рубежей всеми огневыми средствами поддержать наступление 5-й гв. та. В дальнейшем иметь в виду развивать успех в направлении: Сторожевое, Грезное, Сух. Солотино"8. 12 июля до 14.00 танкисты успешно отражали все атаки немцев в районе хутора Сторожевое. После перегруппировки своих сил дивизия " Рейх" усилила натиск, и в 17.00 части 169-й тбр начали отход из Сторожевого. Противник занял его полностью лишь к 20.00, хотя отдельные группы наших бойцов дрались в окружении и после полуночи. В боевом донесении (на 24.00 12 июля) Сталину Ватутин писал:"Особенно ожесточённые бои вели части 2-го тк с противником, контратаковавшим силами до 130 танков из района хутора Тетеревино в направлении Сторожевое. Бой за Сторожевое к исходу дня продолжается"9. На 13.00 13 июля 2-й тк имел в строю 44 боевые машины10.С 13 по 16 июля части 2-го тк продолжали вести упорные оборонительные бои на занимаемых рубежах, а с 17 июля, когда противник стал отводить свои танковые части в тыл, участвовали в контрнаступлении, "выдавливая" немцев на прежние рубежи, которые они занимали до начала июльского наступления.В жестоких оборонительных боях на Прохоровском плацдарме бойцы и командиры 2-го танкового корпуса смогли выстоять: они не пропустили врага к Прохоровке. Ценой своих жизней они остановили отборные эсэсовские дивизии и в конечном итоге сорвали немецкое наступление на южном фасе Курской дуги. В сентябре 1943 года за успешные боевые действия танковому корпусу было присвоено высокое звание гвардейского.Из стенограммы беседы с гвардии генерал-лейтенантом Поповым Алексеем Фёдоровичем, командиром 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса11:"Самыми выдающимися действиями после зимних операций считаю бои корпуса за Прохоровский плацдарм, когда после 200 с лишним километрового марша корпус был сходу брошен в бой и, по мнению командующего фронтом тов. Ватутина, корпус сыграл здесь большую роль в деле разгрома и задержания танковых механизированных частей противника, которые рвались на Прохоровку…
Считаю своим долгом указать, что командиры бригад, полков и отдельных батальонов - люди, вполне в тактическом отношении подготовленные, умеют правильно организовывать работу личного состава как в период доукомплектования, так и в самой боевой обстановке.Наиболее выдающимся командиром танковой бригады является командир 58 гвардейской тб полковник Пискарёв, затем командир 60 гвардейской танковой бригады гвардии полковник Степанов, командир мотострелковой 28 бригады гвардии подполковник Пивнев, бывший командир танкового полка прорыва, ныне командир 59 гвардейской тб гвардии полковник Туренков и целый ряд других командиров, которые в полной мере обеспечили боевые действия корпуса12.Судя по оценке командующего армией и командующего фронтом13, в оперативном подчинении которых находился корпус, он выполнял все свои боевые задачи, неоднократно получал благодарности от военного совета армии и фронта.Первый орден Красного Знамени я получил за бои на озере Хасан, второй орден Красного Знамени - за Прохоровскую операцию…"
Архив ИРИ РАН. Ф. 2. Раздел 1. Оп. 117.Д. 1. Л. 2-2об.
Из стенограммы беседы с гвардии подполковником Ивановским Евгением Филипповичем, начальником оперативного отдела 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса14:
"Когда немцы перешли в наступление 5 июля, Воронежский фронт здесь имел большие силы, но получилось так, что противнику удалось несколько вклиниться в нашу оборону, её немного смять и дезорганизовать, то есть шли бои, в результате которых противник угрожал прорвать нашу оборону. Наш корпус приказом Ставки Верховного главнокомандования из резерва Юго-Западного фронта снимается и форсированным маршем в 240 км перебрасывается на Воронежский фронт.
Приказ мы получили ночью 6 июля в 23.00, а 8 июля в 14 часов корпус в полном своём составе, за исключением мотострелковой бригады, которая не имела автомашин и двигалась пешим порядком, уже вступил в бой.
В это время под Прохоровкой создалось такое положение, что самое острие удара противника на самом острие клина никем не было встречено. Правее, восточнее нас, находились стрелковые части, левее находилась гвардейская бригада 5 гвардейского корпуса, которым командовал генерал Кравченко15, действующий в районе Виноградовка-Ивановка, 10 км южнее Прохоровки. В районе станции Беленихино действовал 2-й Тацинский гвардейский корпус, а самоё острие не занималось никем. Впереди занимали оборону части нашей пехоты, которые в основном уже дрались четвёртые сутки, непрерывно атаковались большими массами танков при поддержке авиации и самоходных орудий. Пехота крепко поредела и устала16.
Так как здесь силы, которая могла бы остановить противника, не было, генерал армии уже тогда Ватутин и член военного совета Н. С. Хрущёв ставят задачу командованию корпуса: не сосредотачиваясь нигде, не теряя ни одной минуты, с ходу вступить в бой. Это было приказано корпусу в составе наших 3-х танковых бригад, тяжёлого танкового полка английских танков "Черчилль"17, разведывательного мотоциклетного батальона без пехоты. Корпус имел в своём составе также миномётный полк, истребительный противотанковый полк, который поддерживал и обеспечивал действия танков, и зенитный полк, который прикрывал действия корпуса. В таком составе корпус двинулся до района Прохоровка-Правороть, которая южнее Прохоровки на 4,5 километра, и был брошен в бой в районе совхоза "Комсомолец", 8-10 км юго-западнее Прохоровки. Здесь столкнулись эти две массы, и в результате этой стычки бой продолжался остаток дня, ночь, ещё день и только к вечеру, то есть на следующие сутки, он утих. Как обе стороны стояли, [так] они и остались стоять. В первую половину дня противник повёл разведку, выщупывал, вынюхивал и затем во вторую половину дня подошедшими новыми частями, свежими танковыми дивизиями "Рейх", "Мёртвая голова", "Адольф Гитлер" начал наступать. Удар был направлен по нашему корпусу. Шло 400 танков, а вспомогательный удар направлялся на 2 и 5 гвардейские корпуса, где шло 200-300 танков.
Правее были стрелковые части, поддерживаемые частями 10 тк генерал-майора Алексеева18. Они дрались в районе Васильевка-"Красный Октябрь". Слева, в районе Беленихино и Ивановские Выселки, находились остатки 2 и 5 гвардейских корпусов.
Началась новая битва, которая продолжалась остаток этого дня, опять ночь, день и к ночи немного утихла. А на следующий день вновь противник пытался прорваться к Прохоровке. Наши части за 3 дня напряжённых боев вынуждены были оставить совхоз "Комсомолец", рядом с ним высоты и отойти с боями на 2-2,5 км в направлении Прохоровки. До неё оставалось 4,5 км.
В это время в Правороть на НП корпуса прибывает Маршал Советского Союза Василевский19. Он указывает на необходимость во что бы то ни стало не допустить противника дальше, сдержать это направление хотя бы в течение 10-15 часов. Командир корпуса, штаб корпуса и командный состав прилагают все усилия, выполняют приказания маршала. А с утра следующего дня подошедшая 5 танковая армия своими двумя передовыми корпусами - 18 и 29 - помогает нашему корпусу, вместе с нами отбрасывают противника и вновь занимают свой прежний рубеж, который занимал корпус до второй попытки немцев прорвать нашу оборону. Здесь вновь разыгрывается жестокий танковый бой, которого история ещё не знала и, наверное, не будет знать. Поле в 16-18 квадратных километров представляло собой сплошную массу машин, изрыгающих огонь. На поле стоят сотни факелов, костров - горящих танков, как наших, так и противника. Авиация - и наша, и противника - с утра до вечера беспрерывно бомбила, самолёты по 16-18 штук гонялись друг за другом, причём бомбардировочная авиация, в свою очередь, бомбила, наши штурмовики работали беспрерывным потоком.
Двое суток шёл такой напряжённый бой. Это было 14-16 июля.
Наконец, немцы, видя бесплодность своих атак, приостановили наступление, отказались от своего замысла.
17 июля по приказу Верховного главнокомандования фронта корпус совместно с частями 5 танковой армии перешёл в наступление и погнал противника.
К 24 июля корпус вышел на те старые рубежи, которые занимала наша часть до начала весеннего наступления противника…"
Там же. Д. 4. Л. 3-4.
Из стенограммы беседы с гвардии капитаном Гайдаровым Иваном Петровичем, заместителем командира по политической части 73-й подвижной ремонтной базы 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:"В Прохоровке был целый ряд наглядных уроков. Здесь были большие танковые бои, и много танков вышло из строя. Нужно было производить много мелкого ремонта. Но было очень трудно с запасными частями. Мы попытались подъехать к передовой, чтобы снять там с подбитых танков нужные нам запасные части, но нас туда не пустили, так как на машинах туда совершенно подъехать было нельзя: шёл сильный обстрел. Тогда мы решили дожидаться вечера, и вечером подползли к сожжённым танкам, вытащили на себе тяжёлые части, в частности такие части, как каток. Это очень тяжёлая часть. В обыкновенной обстановке её ни за что не поднять двоим людям, но здесь мы её как будто бы свободно тащили. Таким путём мы обеспечили себя запасными частями для 4-х боевых машин. Через несколько часов 4 тридцатьчетвёрки были исправлены и пущены в бой. Здесь отличились бригады Павленкова, Пакшина - по 4 человека.
В одном месте было обнаружено 4 подбитых танка. Ввиду того, что мы были заняты на других участках, мы их передали армейским ремонтным частям. Они поехали туда, но противник держал эти танки всё время под обстрелом. Экипажи находились в танках. Армейские части отказа лись их ремонтировать. Сообщают мне. Я посылаю туда Пакшина, Павленко - коммуниста и ставлю вопрос: во что бы то ни стало это дело устроить - оставить свои машины, пойти туда и выяснить. На машинах, конечно, было подъехать туда нельзя. Но вечером они всё же ухитрились туда подъехать, замаскировали машины. Утром я к ним также подъехал, и машины были, несмотря ни на что, отремонтированы. А противник находился в 200 метрах. И все эти 4 машины прямо с того пункта и пошли в атаку и оттеснили противника. Во время ремонта, когда противник обстреливал танки и ремонтирующие бригады, наши танки вели по нему ответный огонь. Смотришь, откуда противник ведёт огонь, говоришь командиру танка, ну, они и влепят…
Всего, начиная с Прохоровки и до Вел. Букрина, база восстановила 337 боевых машин, то есть два раза корпус был сформирован. По фронту мы взяли первенство. Всего мы получили 421 премию за свою работу. Производили мы и крупный ремонт, который в наших условиях никто не делал, причём без специальных приспособлений. Вручную. Например, меняли башни. Меняли десятки пушек, которые, [как] считалось, в полевых условиях менять невозможно, так как пушка на заводе устанавливается через башню, нужно поднимать башню и вставлять туда пушку. И люди это делали. Например, бригада Павленкова меняла мотор, вставляла бортовые катки, и всё это делалось за 14-15 часов, и машина шла в бой.
Под Прохоровкой было подбито много танков других соединений. Я посмотрел на них, думаю: может быть их восстановить? Мы подобрали таких 4 машины, восстановили и дали своим разведчикам. И они дошли на них до Днепра. Например, были такие, у которых днище было вырвано миной, тогда мы брали днище от другого танка, приваривали его к этому, т. е. восстанавливали танк, и он шёл опять в бой".
Там же. Д. 8. Л. 2 об.-3 об.
Из стенограммы беседы с гвардии полковником Пискарёвым Петром Васильевичем, командиром 58-й гвардейской (ранее 26-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:"В районе Прохоровки мы сосредоточились часов в 10-11 утра, а в 16.30 пошли в атаку в направлении Тетеревино-Лучки. Это правее железной дороги километров 5-6. Затем противник контратакой потеснил наши части, и мы вынуждены были перейти к обороне на рубеже совхоз "Комсомолец", совхоз "Сталинское отделение", совхоз "Октябрьский". И этот рубеж мы до последнего дня не сдавали. Здесь мы как раз [о]седлали железную дорогу и шоссе. Здесь танковые бои носили исключительно жестокий характер. Не столько била артиллерия, авиация, как танки. У нас был в тот момент полноценный корпус, мы имели много танков "Т-34". У противника тогда уже были "тигры" и "фердинанды"20. Выходили на поле боя более сотни танков. Весь горизонт был покрыт заревом: горели танки, машины как с его, так и с нашей стороны, кругом шли взрывы, всё было окутано чёрными клубами дыма.
Затем мы перешли в наступление. Его "тигры" подействовали сразу несколько удручающе на некоторых танкистов, но когда народ увидел, что наши танкисты их подбивают, то стал уже более уверенно действовать. Правда, предварительно мы изучали его тяжёлые танки "тигры", и для нас они не были неожиданностью.
Потом мы закопали танки, он [противник] кидал на нас большие силы, но не имел успеха. Он только прошёл 25-30 км и острием входил в Прохоровку. Мы пошли этот клин срезать. Пошёл весь корпус. Наша бригада пошла рвать первый ярус, но соседи наши несколько запоздали. У нас было такое положение, что мы должны были смять противника на этом участке и выйти на Белгород и Харьков21. Правда, его силы здесь были большие, и в конечном счёте эта атака решающего успеха не имела. Мы сорвали его наступление.
Измотав его силы, мы перешли к обороне. А он действовал здесь такими крупными соединениями, как "Адольф Гитлер", эсэсовские части "Мёртвая голова", и у некоторых наших частей был страх перед ними. А потом, когда их разбили, то мы уже пошли и пошли, эти эсесовские части повернулись в оборону пехотной дивизии. То же самое было и с "тиграми", и "фердинандами", и "пантерами". Они уже нашим танкистам были не страшны…"
Из стенограммы беседы с гвардии майором Лизунковым Сергеем Григорьевичем, командиром 270-го танкового батальона 58-й гвардейской (ранее 26-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"После сосредоточения в районе Прохоровки мы получили приказ выйти на исходные позиции в район хутора "Комсомолец". Когда мы прибыли на исходное положение около Уразово22-Сторожевое, спешно нужно было идти вперёд. Личный состав был хорошо подготовлен, мы получили сразу задачу, довели её до командиров танков, до экипажей и пошли.
По задаче было известно, что пойдут и другие соединения нашего корпуса, но они немного задержались. А наша бригада пошла целиком, в полном составе, и так пошла, что врезалась в немецкие танки. А там было около 40 штук "тигров" и танков, которые были отрезаны от противотанковой обороны. Немецкие танки там уже стояли на исходных позициях, готовые двинуться, и вдруг мы врываемся. Я дал команду - "правее", чтобы не попасть в такую кашу, так как по ним уже ударила наша артиллерия. Но меня там немцы накрыли, и идти дальше было нельзя. Пришлось идти в лоб на эти танки, пошли на таран. Такая кутерьма была, что я не видел сроду такого боя. Немцы открыли с места по моим танкам огонь. А потом, когда мы на них пошли в лоб, они раскололись на две группы, повернулись и наткнулись на нашу следующую группу. Этим самым мы приостановили немного движение. У меня осталось от батальона 7 танков, а выходило 26. Но мы уничтожили там 11 "тигров" и других танков.Под вечер я занял на высоте оборону в районе совхоза "Комсомолец". У нас отстало ещё раньше по неисправности 4 танка, они к нам подошли, и у нас стало 11. Мы ночью встали, а утром немцы пошли в наступление. Они пустили в этом направлении 75 танков. Справа стоял наш 282 батальон с "Т-70". Но в основном немцы пошли на мой батальон, как раз на Прохоровку. Это было часов 7.30. Немцы сделали соответствующую подготовку переднего края, потом пустили танки. До вечера мы сдерживали противника. Правда, танки наши пожгли, люди горели в танках, но был дан приказ: ни шагу назад. И мы противника не пропустили. Всё же немцы здесь прекратили своё наступление. У нас было уничтожено 9 танков, и подбили мы немецких - 8. Когда шёл горячий бой, немцы наступали, генерал Попов дал мне ещё пять штук танков из батальона связи для поддержки. Мы их поставили на правый фланг. Из них 4 сгорело, а один был подбит. Радист его вывел, хотя и был ранен в руку, а остальные экипажи погибли. И до вечера мы держали эту немецкую группировку. Перед вечером немцы не пошли в наступление, а пошли в обход вправо и влево. Там они наткнулись на наши свежие части, и немцы здесь своё наступление прекратили. Когда к вечеру мы перешли на другой рубеж, у меня осталось два танка, и генерал нам дал свои три личных штабных танка. Таким образом, у меня было пять танков. Немцы опять пошли в наступление. Немцы, конечно, знали, что здесь делается, какие у нас силы, но всё же они решили пойти на Прохоровку.
Здесь я держал участок до 3-х часов дня. Немцы пустили до 40 танков и полка два пехоты. Но мы опять не пропустили его. Подбили они у нас три танка, а бомбёжкой ещё два танка. Здесь я уже совсем выдохся. Но немцы видят, что есть сопротивление, и они пошли вправо, на совхоз, где был Борисов - теперь Герой Советского Союза. Они там наткнулись на наших артиллеристов. А потом, на другой день, пришёл туда другой танковый наш корпус, и немцев погнали обратно23.
Особенно крепко дрались такие товарищи, как командир роты старший лейтенант Погарский, он там и погиб. Затем один командир взвода, лейтенант Трофимов, командир танка Кондратьев, хорошо дрался Ушаков, теперь командир роты, тогда он был командиром взвода. Старший лейтенант Лутовин - теперь командир роты, механик-водитель Рындин три раза выводил подбитую машину. Механик-водитель Половинкин также, да и другие товарищи хорошо дрались…"
Там же. Д. 2. Л. 2-2 об.
Из стенограммы беседы с гвардии старшиной Артемьевым Александром Семёновичем, механиком-водителем 58-й гвардейской (ранее 26-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"В Лучках мы были во втором эшелоне24. Впереди нас были ещё машины. Мне сказал парторг батальона Лапидус: "Механик, вперёд!" Мы пошли. Там мы по траншеям человек 50 подавили. Когда пошли на полный ход, немцы, увидев нас, бросились из своих траншей бежать. Причём бегут навстречу нам и, не добегая ещё, поднимают руки: бери, мол, в плен. А я думаю, что я буду вылезать из машины. Они тогда стараются подлезть под машину, думают: высоко, как-нибудь спрячутся. Ну, а я танк поверну, и они печёные оттуда выскакивают - только бери. Лапидус подбил одну машину - танк, одну грузовую машину. Потом он сделал короткую остановку, а потом опять: "Механик, вперёд!" Мы раздавили пушку. А потом я завернул в лес и оттуда по башне ударили, и здесь нам угодил в башню снаряд. Командира машины, парторга батальона, убило, а машина моя сгорела.
Затем нам было приказано продвинуться 4 км и взять станцию Тетеревино. Опять батальоны 270 и 282 пошли в атаку. Там была большая балка, и по ней тянулся противотанковый ров. По ней шла только одна дорога и один мост, а то всё кругом были одни эскарпы. Дорога была пристреляна. Оба батальона здесь встали. Мы там стояли-стояли с командиром машины, я ему и говорю: "Товарищ лейтенант, мы с вами проедем, подумаешь, какая важность, на то и война".
Доехали до оврага, стали спускаться. Немцы дали по нам залп. Я развернулся на 180 градусов и пошёл прямо на их батарею. Они ещё раз по мне дали. Но тут уже стрелять было нельзя, так как было очень близко. Я прямо на третьей скорости давай по пушкам - на первую, на вторую, на третью, все с прислугой, и подавил. Потом я спрашиваю: "Ну, где что есть ещё?" Командир говорит, что здесь ничего нет. А с той стороны была рожь, и там находился батальон немецкой пехоты. Они там держали оборону. Я их там опять давил. Наверно, больше сотни подавил, поутюжил. Когда я подавил батарею, они прекратили вести огонь, и оба батальона прошли. За это я получил орден Отечественной войны 1-й степени.
Когда налетишь на пушку и давишь, то только железо под гусеницами скребёт, огонь летит, вот, думаешь, стрелять теперь не будешь, теперь-ка - всё!
Под Журавлиным лесом нам тоже приказали часов в 5 вечера идти в атаку. Там была балка. Но мне задачу не всю рассказали. Этот лес был половину у нас, половину у них, и нужно мне было очистить этот лес. Одну пушку я раздавил, человек 25 фрицев тоже раздавил. Когда я доехал до леса, фрицы - давай бежать. Но куда они могли убежать? Каждого, конечно, не раздавишь. Другой сидит и думает - не увидит. Ну, а твоё дело - давить. А "Т-34" глазом не успеешь моргнуть, как поворачивается…"
Там же. Д. 9. Л. 1-1 об.
Из стенограммы беседы с гвардии лейтенантом Ажиппо Павлом Ивановичем, командиром 1-й (ранее 3-й) батареи артдивизиона 28-й гвардейской (ранее 58-й) мотострелковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:"Батарею я сколачивал в селе Двулучном. Принял я эту батарею ещё во время зимней кампании, в период формировки. Я хорошо знал свой личный состав и надеялся на него. Большинство у меня сохранилось от зимних боёв - до 35 человек. Причём это были отборные люди, на которых можно было положиться. На формировании я получил новые орудия. Из оккупированных районов пришли к нам молодые ребята с образованием, но я на них не очень надеялся. При формировании единственная задача была на опыте, который был [получен] в предшествующих боях, сколотить хорошую батарею. Командиры взводов у меня были тоже опытные люди, которые прошли большой опыт боевой работы и знали, как нужно учить людей. В моей батарее было 6-7 человек наводчиков, и только двух мы не могли научить быть наводчиками. Остальные все могли работать. Так что у каждого орудия у нас было по два наводчика. Как их потеряем - стрелять уже, значит, нельзя. Поэтому мы и постарались научить быть наводчиками всех.Сколоченность батареи была хорошая. Это можно было видеть по боевой стрельбе. Моя батарея отстреливалась лучше всех как с прямой наводки, так и с закрытых позиций. С такими работниками, испытанными уже в боях, я и поехал. Это была уже летняя кампания. Прибыли мы в село Красное. Там мы получили боевую задачу - занять оборону на рубеже от железной дороги вправо до совхоза "Комсомолец" и метров 300 в ширину фронта. Этот участок два или полтора километра был вперёд Прохоровки. Я занял закрытые огневые позиции. Поддерживаемый нами батальон стоял во втором эшелоне. Но как только он переходит во второй эшелон, так мы [пере]давались в его распоряжение. Таким образом, сначала я очутился на закрытых позициях. Я подтянул связь и занял НП. Начали мы вести огонь по траншеям противника. Я со своего НП просматривал глубину балки. К часам 11-12 я насчитал у них более 40 танков, больше батальона автоматчиков. Я позвонил по телефону командиру дивизиона, что я наблюдаю 40 танков, в том числе 20 "тигров". А мы ещё с ними не сталкивались. Но их видели только я и люди, находившиеся на НП. Я их вызвал и сказал: "Вот, смотрите - "тигры", передайте на огневые позиции. Передайте старшему лейтенанту Краснову как старшему на батарее, чтобы он объявил, что перед нашим фронтом находятся "тигры". А до этого мы подготавливались в том отношении, что изучались их уязвимые места. А вообще, у нас люди танков не боялись, они их били, как орехи, никакой танкобоязни у них не было. И "тигры" на них тоже не подействовали. Мы учили людей с таким расчётом, что хотя "тигр" и последнее слово техники, но наше орудие их бьёт, и все знали уязвимые места этих танков.
Примерно в два часа дня танки начали выходить на скат балки. Я бил с закрытых огневых позиций. Огонь был отсечным, который должен был отсекать пехоту от танков. Но, когда "тигры" подошли к нам на 1500 метров, я отнёс свой НП. Так было и ещё раз, когда они находились на 1200 метрах от батареи. Я перешёл на батарею. Когда я перешёл на батарею, там были видны все подступы. Я поднял все расчёты и показал им "тигров". Потом скомандовал: "По местам!" А перед этим я послал несколько человек за снарядами, так как машины стояли за батареей.
Немецкие танки пошли двумя направлениями. Первые три "тигра" пошли справа, на совхоз "Комсомолец", и встали к нам бортами. А остальные танки шли на нас фронтом. Особенно вырвался левый фланг, так как там была хорошая дорога. Я видел, что подпускать их близко при массовой атаке нельзя. И поэтому я открыл огонь с дистанции 1200 метров по тем танкам, которые шли к нам бортами. Били мы бронезажигательными снарядами, термитными. Батарея дала первый залп. Предварительно я оставил около орудия своих командиров и сам встал у первого орудия. Старшим на батарее поставлен был на правом фланге старшина Плюхин, то есть чтобы они вели огонь уже сами, так как положение было очень ответственное.
С первых трёх-четырёх выстрелов эти три танка были подбиты. Они шли в полном боевом порядке с задраенными люками. Мы ударили, а наш снаряд подбил гусеницу, я видел, как он летел. Только из третьего танка выскочили люди, а из тех двух никто не выскочил. У первого орудия встал наводчиком старший сержант Борисов. У этого орудия у нас был неважный наводчик, а Борисов был комсорг. Но находился в моей батарее. Я его знал как одного из лучших наводчиков, которым он работал в зимнюю кампанию. Я предложил ему встать за панораму. Он встал. После того как мы подбили три танка, я стал вести огонь из одного орудия, а из остальных ведут командиры. Я распределил между ними группы танков противника. "Тигры" шли с левой стороны на моё орудие. За "тиграми" шли мелкие танки. Я открываю огонь по своей группе. Прицел уже меняем - 500-600-700 метров. Подбиваем первый, второй, третий танк, огонь идёт очень быстро. Всего мы били минут 15. Я глянул в бинокль, вижу, что идут на нас ещё три танка группой с левого фланга. Мы развернули быстро орудие, открываем огонь по этим танкам и подбиваем из них первый, потом второй, этот "тигр" загорается, подбиваем третий. Тогда заряжающий передаёт, что снарядов бронебойных уже нет, а остался ещё один "тигр" с левого фланга. Тогда я говорю, [что] нужно переходить на осколочные. А у нас они уже были приготовлены. Когда мы открыли огонь осколочными по последнему танку, он подошёл к нам почти в упор, мы в него стреляли с 150 метров. А четвёртый танк зашёл немного сбоку и начал стрелять по нас с левой стороны. Там росла высокая трава, и она мешала наводке по четвёртому танку. Я показал Борисову, что нужно наводить по траве, а я буду корректировать, так как я стоял на бруствере во весь рост. Начинаем вести огонь. Но эти снаряды "тигра" не берут, так как он ещё стоял к нам лбом. Но мы всё же продолжали стрелять, думаем, что, может быть, хоть что-нибудь ему повредим. И, когда у нас остался один снаряд, "тигр" начал к нам пристреливаться. Дал один выстрел, второй снаряд попал в нашу пушку, она разбилась в прах. Я глянул - думаю, ну, весь расчёт, значит, убит, так как они все лежали. Побежал ко 2-му орудию. Развернули его, а оно стояло ниже и от него не было видно этого "тигра". Я приказал развернуться и дожидаться, может быть, "тигр" выйдет. Кроме того, начали уже просачиваться и автоматчики противника. Начинают "поливать" из автоматов и пулемётов. Трескотня началась ужасная. Расчёт весь находился у орудия. Когда мы вели бой, взвод управления уже сматывал связь. Но наши люди показали себя исключительно стойко.
К тому "тигру", который находился слева, подошли ещё два и начали обстреливать нашу батарею. С нескольких выстрелов они подбили наши два орудия. Осталось у нас только одно - третье правофланговое орудие. На его фланг были брошены автоматчики, и его расчёт понёс большие потери. Тяжело ранен был старшина Плюхин, ранен был наводчик. Большинство людей были тяжело ранены. Я приказал раненых отводить на машине. А остальных людей оставили, приказали взять противотанковые гранаты и оставаться в этих ровиках. Танки были уже напуганы и не шли, а били с места. После непродолжительной перестрелки, которую вело 3-е орудие, оно было также выведено из строя.
Около каждого орудия у нас стояло шесть человек, седьмой - командир. В первом орудии командир был старший сержант Григорьев, наводчиком был Борисов. Особенно здесь отличился заряжающий Суполдиаров. Хорошо себя показали и вновь прибывшие, как стойкие, прекрасные бойцы, в частности Литвинов. Все люди были на своих местах.
Правда, расчёты были уже неполные, так как я по два человека от орудия послал за боеприпасами.
Во втором орудии наводчиком был младший сержант Попов. Командир орудия сержант Коровин, номера - Богуславский, Сатанов, Бояринцев.
В 3-м орудии наводчиком был старший сержант Аросланов, командир - старший сержант Белошицкий, номера - Пономарёв и др.
После этого часть людей осталась с грана тами. Я приказал подвести ещё одну машину, погрузить раненых. Но только наша первая машина зашевелилась, "тигр" сжёг у нас две машины. А третий "ЗИС" из-под пушки остался благодаря тому, что его закрыли ветками. На него я погрузил всех раненых, приказал сняться всем остальным во главе со старшим лейтенантом Красновым, отойти под Прохоровку. В этих боях я потерял 9 человек убитыми и 12 ранеными, то есть всего 21 человека. Первое орудие подбило у меня 7 "тигров", второе - 1 "тигра" и 4 [других] танка, 3-е орудие подбило 4 танка. Всего было подбито 16 танков, из них 8 "тигров".
За этот бой Борисов был представлен к званию Героя Советского Союза и получил его. Я получил орден Отечественной войны 2-й степени. Попов и Аросланов получили орден Отечественной войны 1-й степени. Белошицкий, Плюхин, Краснов получили орден Отечественной войны 2-й степени. То есть, все участники боя были награждены. Были также награждены и бойцы взвода управления, разведчики и связисты.
Авиация там действовала со стороны противника со страшной силой, ходили они буквально "каруселью" и беспрерывно нас обстреливали.
После того, как мы их обстреляли, все танки повернули обратно. Остались тогда только одни "тигры"…"
Там же. Оп. 119. Д. 8. Л. 1-3.
Из стенограммы беседы с гвардии старшим сержантом Героем Советского Союза Борисовым Михаилом Фёдоровичем, комсоргом артдивизиона 28-й гвардейской (ранее 58-й) мотострелковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса25: "Сначала мы были в Красном, под Прохоровкой. Часов в 10 мы поехали в Прохоровку и заняли там огневую позицию. Когда мы находились на формировании, у нас всё время там проводились тактические занятия. Там же мы начали стрелять и с открытых позиций. Я однажды попросил командира батареи, чтобы он мне разрешил пострелять. Он мне разрешил. Я несколько раз выстрелил, а потом нам приказали прекратить огонь, так как налетали на нас самолёты. Мы во время налётов накрывали орудие, а как самолёты улетят, опять открываем огонь.
Мы знали, что должны пойти танки. Так всегда и было. Сначала бомбит авиация, а потом идут танки. Слева от наших позиций была хорошая шоссейная дорога. Вот наблюдатель кричит: "Танки!" Я - к 3-му орудию. Танки были примерно от нас 1200 метров. Но мы не растерялись. Командир батареи Ажиппо встал возле моего орудия и в ходе боя указывал, по какому танку бить. Когда они были от нас километр-восемьсот метров, мы открыли огонь. Один танк загорелся, второй, третий. А в то время, как мы стреляли, они пошли слева. За высоткой, за батареей, как закричат: "Танки!" Командир батареи схватил одну станину в руки, наводчик Ходжаев - другую станину, вовремя повернули орудие и опять стали бить. Так командир батареи всё время и корректировал мою стрельбу. Только потом я увидел, что кругом нашего орудия были сплошь воронки. Но тогда я ничего не замечал, не видел даже разрывов снарядов. Одного у нас ранило. В это время подошёл танк на 150 метров. Только я оглянулся, хотел выстрелить - пламя, и я уже больше ничего не помню. Меня отбросило. Оказывается, было прямое попадание в наше орудие. Меня ранило в голову, в спину и в ногу осколками. Одного у нас убило, другого ранило. Командир батареи говорит мне: "Отходи, как можешь". Я отошёл, меня посадили в машину и отправили в санчасть, но не в свою уже, а в ближайшую. Там мне рану обработали и направили в госпиталь, на станцию Чернянка Курской области. Оттуда меня эвакуировали дальше. В тыл эвакуироваться я не хотел, так как если бы я ушёл далеко, то в свою часть я мог бы больше не попасть. Я там пробыл до 15 числа. Рана ещё не закрылась, но я выписался. Мы выписались с одним лейтенантом, он тоже ещё хромал. Мы решили: зачем мы будем сидеть, прихожу и говорю: "Выписывайте меня". Там была врач капитан. Она говорит, что ещё рано мне выписываться. - "Ну, тогда я уйду без документа".
В конце концов мне дали справку о ранении. Я прошёл километра два. Садился на машины, чтобы подъехать - всё равно куда, лишь бы на фронт. Потом спрашиваю дорогу на Прохоровку. Вижу, идёт машина, везёт хлеб. Мне разрешили на неё сесть. Я залез в кабину. Сидел-сидел, а потом спрашиваю: "Какой номер машины?" Мне говорят: "Г-6". - "Это второго танкового корпуса?" - "Да, второго". - "Ну, вот, мне туда и нужно". - "А Вы откуда?" - "Из госпиталя". - "Как Ваша фамилия?". - "Борисов". - "Так это Вас ищут?" - "Ничего не знаю".
Привезли меня в политотдел. И там мне уже все рассказали, что я представлен к званию Героя Советского Союза. Оказывается, наш заместитель командира по политчасти поехал в госпиталь. Приезжает туда, а меня уже там нет. Ему там сказали, что меня эвакуировали дальше. Он решил, что возьмёт горючее и поедет меня разыскивать. Приезжает он, а я уже сам приехал.
После этого меня долго не пускали в бой. Я был всё время на кухне, а потом в санчасти. Потом мы пошли на формировку".
Там же. Д. 9. Л. 1об.-2.
Из стенограммы беседы с гвардии сержантом Юрченко Григорием Ивановичем, командиром отделения разведки взвода управления 60-й гвардейской (ранее 169-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"После формирования мы поехали на Курскую дугу, левее Прохоровки, в район Сторожевое. Здесь действия наших разведчиков были уже настойчивее. Мы также установили группировку противника в районе Борисовки26, совхоза "Комсомолец" и Виноградовка. При налётах авиации наша бригада держалась очень стойко.
В районе совхоза "Комсомолец" мы обнаружили танки. Днём нам не так легко удавалось обнаружить танки, приходилось выбирать район метров за семьсот, за километр.
Я был старшим группы, у меня было 4 человека. Здесь было донесение о том, что замечено 12 танков. Мы перешли через лес, Сторожевое, пересекли железнодорожную линию, пошли к лощине в направлении совхоза "Комсомолец". В группе у нас был один или два бинокля, мы в бинокли наблюдаем. Всё это было днём. Когда мы произвели разведку методом наблюдения, мы заметили 12 танков. Затем в Ивановском посёлке27 утром мы пошли держать связь с 25-й гтбр28. Зашли в немецкий ход сообщения, причём с неосторожностью. Ход сообщения был очень длинный, связанный с оврагом, а мы шли по этому оврагу. Нас обстреляли, и один разведчик у нас погиб. Мы прошли по оврагу, потом вышли. Как только мы вышли, немцы по нас "сыпанули" из пулемёта. Здесь мы вошли в воронку и там отсиделись, а потом уже дошли до 25 бригады.
Затем 8 июля в районе Борисовка29 была атака, через Сторожевое, через железную дорогу. Здесь были большие силы авиации. Противник сжёг у нас шесть танков. Мы действовали здесь с начальником разведки трое суток. Мы стояли возле этого района, не отступая. Бомбил противник нас очень сильно в течение всего времени двумя эскадрами "юнкерсов".
В нашу задачу входило доставлять сведения. Когда шёл жаркий бой и только на одном гектаре было подбитых от 5 до 7 танков, то здесь мы доставляли сведения об их частях по убитым, по документам.
В течение летних боёв наш взвод обеспечивал работу бригады, давал сведения о группировке противника, когда группировки немцев проходили близко от нашего расположения. Один раз немцы бросились в атаку через железную дорогу. И мы здесь следили за его артподготовкой и наблюдали за его атакой. Когда батальон Иршко выдержал громадный налёт самолётов, мы видели, как противник перешёл в атаку. Когда он подошёл к лесу, наши его отбили. На другой день он разрушил Сторожевое. Здесь мы действовали ночью. У нас был смелый разведчик Васильев, коммунист. Мы с ним подъехали к противнику метров на 50 - через железнодорожную насыпь - и установили группировку, установили его танковые силы, что он делает, куда он продвигается, и всё доложили командованию…"
Там же. Оп. 120. Д. 8. Л. 1-1 об.
Из стенограммы беседы с гвардии майором Бурменко Вильямином Давыдовичем, инструктором политотдела по агитации и пропаганде 60-й гвардейской (ранее 169-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"В селе Правороть Курской области мы похоронили майора Чёрного, одного из наших героев Прохоровского плацдарма, капитана Сухачёва, майора Новикова, капитана Токаренко, который сгорел в танке, член партии с 20 года, с высшим образованием, инженер Днепропетровского машиностроительного института. Погиб у нас там и посмертно представленный к званию Героя Советского Союза Ириков30, дважды орденоносец Алибеков. На Прохоровском плацдарме погиб один из лучших парторгов роты, командир танкового взвода Павлюченко.На Прохоровском плацдарме создалась такая обстановка, что 10 июля в районе Прохоровка-Васильевка немцы сосредоточили примерно 250 танков и большое количество пехоты. Под прикрытием значительного количества своей бомбардировочной авиации и истребителей они пытались прорваться в этот район, чтобы нарушить наши коммуникации и угрожать окружением нашей группировке на Курской дуге. Мы стояли на вершине клина, так как клин был вбит на железной дороге, соединяющей Курск и Орёл на станции Гадяч [так в документе]. И мы оказались на вершине немецкого клина.В течение 731, 8 и 9 июля мы вели непрерывные бои, переходили всё время в контратаки, выбили немцев из населённых пунктов в том районе, в том числе из совхоза "Комсомолец", нанесли им большие потери. Но 10 июля разведка нам донесла, что противник сосредоточил там 250 танков, в основном "тигров", под прикрытием "фердинандов" и "пантер", значительные колонны пехоты, бомбардировочную авиацию (70-90 самолётов в один вылет). И мы получили указание от корпуса, что немцы имеют превосходящие силы и нам нужно будет держаться насмерть и не сойти с места, так как от нас зависит судьба всей курской группировки.Политотдел бригады выпустил немедленно листовки, что противник сосредоточил большое количество танков и пехоты и тем не менее нужно стоять и не оставить ни пяди рубежа, так как от нашей стойкости зависит оборона и, возможно, судьба нашей Родины.
Затем было составлено воззвание к коммунистам и комсомольцам: что обстановка чрезвычайно тяжёлая, что в этой обстановке мы должны показать свою стойкость и преданность нашей Родине, нашей партии. Сталин требует не сходить с места, не оставить ни пяди занимаемого рубежа, стоять насмерть. Мобилизуйте свои силы, чтобы личный состав был проникнут сознанием своего долга.В подразделения были посланы политработники и инструктора, были проведены своеобразные партсобрания без всякого, конечно, президиума и т. д. Вызовешь людей, расскажешь им и т. д.
Примерно в 11 часов дня начался бой. До этого времени была сильная обработка немецкой авиации. Наша авиация в этот день сильно поработала, причём очень она бомбила и наши порядки32. Стоял сплошной гул. Иногда не знаешь, от кого нужно прятаться - от своих или от чужих…
Дрались мы с 11 утра и до темна, и Сторожевого немцам мы не отдали. 11 июля немцы снова переходят в атаку. Мы опять отбили их. А там не осталось ни одной хаты, воронка на воронке. Погорело много и их, и наших танков. Это был исключительно сильный танковый бой. Очень характерное было сообщение по радио английского радиокомментатора Вирта, что это был такой бой, которого не знает ещё история. Это был сильнейший бой, даже по сравнению со сталинградскими боями. Немецкое радио сообщало, что за 10 июля было выпущено столько боеприпасов, сколько за всю польскую кампанию. А за 11 - столько, сколько было выпущено за всю французскую кампанию.
Но мы всё это выдержали и из Сторожевого не ушли33. Тогда противник начал бомбить Правороть, за 4 км от Сторожевого. Там не было ни метра расстояния, чтобы не было воронки. Село было очень красивое, но оно буквально сравнялось с землёй. Но мы всё же не ушли.
И так длилось до 17 июля. Причём наши люди здесь впервые встретились с "тиграми", с "фердинандами". Сначала они произвели на наших людей ошеломляющее впечатление. Потом у нас один танкист на "Т-70" с 45 мм пушкой вступил в единоборство с "тигром". Конечно, он ничего не мог ему сделать, но потом всё же с метров 40 дал, оттуда искры летят. И экипаж "тигра" выскакивает, так как ему показалось, что танк горит. А наши из пулемёта экипаж расстреляли. Танк остался на поле боя. Это воодушевило наших бойцов. Наши танкисты увидели, что только трахни - и немцы оттуда бегут, и начали вступать с "тиграми" в бой.
Преимущество "тигров" заключается в том, что они могли бить на 1,5 км, а у нас преимущество в том, что у нас танк очень маневренный. И когда наш "Т-70" вступил в бой с двумя немецкими "тиграми", побил экипаж одного, а потом и второго, то после этого вступил в бой наш "Т-34". И с этого момента пошло: "не так страшен чёрт, как его малюют".
По этому вопросу была также написана листовка о единоборстве с "тигром" - "Схитрил, но вышел победителем". Таким образом, начали драться, и драться - с большим успехом.
В первый день получилось так, что как появятся "тигры", так наши начинают пятиться назад, а потом уже и весь страх исчез. Наоборот, выйдет танк в сторонку, спрячется за дерево, чтобы его "тигр" не заметил, а "тигр" шёл и ему "давали жизни".
Очень интересно вступили в бой наши танкисты с "фердинандами"34. Посбивали у них очень много пушек - это их слабое место. Наши так и нацеливались. Как только подметил [в] панораму, так и сбил. А "фердинанды" чувствовали себя очень уверенно, его броню не берёт даже и подкалиберный снаряд, он себе идёт спокойно, но поворота у него нет. Он должен регулировать гусеницами, и так поворачивается. А когда он поворачивается, его хлопают по пушке - и всё".
Там же. Д. 9. Л. 4-5 об.
Из стенограммы беседы с гвардии майором Максимовым Георгием Ивановичем, командиром моторизованного автоматного батальона 59-й гвардейской (ранее 99-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"Батальон был сформирован из числа бывших в плену и окружении, и с этими людьми нам пришлось проработать три месяца. Мы делали марши по 100-150 км. Мы изучили народ, народ был нехороший, враждебно настроенный, и даже были шпионы, двух человек мы разоблачили,отсеяли ещё пять человек с антисоветскими настроениями. Большая работа была проведена партийным аппаратом в этом отношении. Таким образом, мы имели возможность хорошо подготовить свой состав, так как формировались летом, обучали их на местности и так далее.
Мы выступили в бой 8 июля прямо с марша в районе совхоза "Комсомолец". Роты ехали десантом на танках. Первый танковый батальон заблудился, не пошёл в направлении маршрута и подставил, таким образом, свой левый фланг немцам. Там же была и танковая рота, командир роты - лейтенант Прокопец. Они спешились и пошли в атаку на немцев. Это было буквально в 80 метрах. Взвод лейтенанта Козорезова ворвался в окопы немцев, завязалась рукопашная схватка. До 40 немцев было убито в траншее. Одного притащили уже полумертвого, как языка. После этого танки отошли в совхоз, так как сбились с пути. Я связался с командиром бригады по радио и получил приказ отвести людей в район 2-го батальона, где я и сконцентрировал все батальоны. На другой день у немцев работала авиация, они сделали 1000 самолётовылетов, буквально не давали нам подняться. Здесь я потерял около 10-15 процентов личного состава.
Двое суток мы продержались в совхозе "Комсомолец". Было приказано форсированным маршем войти в район… [так в документе], куда мы вошли ночью и там заняли оборону. Оборона была исключительно удачной, которая нам позволяла отбивать по 1-15 танковых и пехотных атак. Мы организовали фланкирующий и кинжальный огонь, и хорошо было организовано взаимодействие. Связь с соседями также была установлена. Были установлены кочующие огневые противотанковые точки.
На второй день немцы бомбили нас примерно 20 самолётами, и после этого пошли в атаку 4 "тигра" и 6 средних танков. Это было числа 18 июля35. Два танка были сразу же подбиты противотанковыми батареями, один "тигр" был подбит танкистами, пехоту мы отсекли от танков и часть уничтожили, а часть повернулась обратно. Таким образом, атака немцев захлебнулась. В 16.00 немцы бомбили опять и опять возобновили атаку с двух сторон пехотой и танками. Танками они зашли на траншеи, 1-й взвод он давил гусеницами. Два "тигра" наши танкисты подбили. Парторг пехотного полка лейтенант Кириллов поднял свой взвод, с песней ринулся прямо в атаку. Атака немцев была отбита.
После этого, на второй день, немцы пускают до 20 танков, до полка пехоты. Танки опять проходят через мои боевые порядки и обстреливают пехоту ружейным и пулемётным огнем. Соседний пехотный полк не удержался и отошёл. Мне докладывают, что положение безвыходное: или нужно отходить, или мы понесём большие потери. Я связываюсь с командиром бригады, сажаю свои взвода на танки, которые дал командир бригады, и ударяю по правому флангу противника, по его пехоте. Таким образом, я восстановил своё положение, поднял соседнюю пехоту, ударил его танкам во фланг, и три танка немцев сразу же загорелись. Остальные повернули обратно. Там у них были только средние танки и самоходные пушки.
После этого нас перевели под Правороть…"
Там же. Оп. 122. Д. 1. Л. 3 об.-4.
Из стенограммы беседы с гвардии старшим лейтенантом Потаповым Василием Абрамовичем, командиром танкового батальона 59-й гвардейской (ранее 99-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:
"Во время боёв на Прохоровском плацдарме я был командиром танковой роты. Мы вели около Васильевки оборонительные бои. Стояли мы на левом фланге бригады, и отбили мы пять атак "тигров" и "пантер".
За день боёв я лично подбил из своего танка два "тигра", рота подбила 10 "тигров", подбили бронетранспортёры. Били мы из засады. Противник нас обошёл и шёл целыми колоннами. Здесь были исключительно напряжённые бои. Я из своего танка расстрелял три боекомплекта, то есть выпустил около 400 снарядов. Здесь мы уничтожили до роты пехоты противника. Весь личный состав дрался прекрасно, несмотря на то, что нас беспрерывно бомбила авиация. Если даже рядом горит машина, никто даже не думал уходить. Вечером мы получили приказ перейти в другой район. Это было 9 июля…"
Там же. Д. 2. Л. 1.
Из стенограммы беседы с гвардии старшиной Дёминым Степаном Дмитриевичем, старшиной мотострелковой роты 59-й гвардейской (ранее 99-й) танковой бригады 8-го (ранее 2-го) танкового корпуса:"Начиная с 9 июля мы заняли оборону в селе Васильевка на белгородском направлении. Нам было приказано не допустить немцев в село. Когда немцы стали заходить, соседняя с нами часть отошла. Только мы хотели выступить, немцы подтянули танки, пехоту и крепко обстреляли наши траншеи. Из строя вышел командир роты, командир взвода. Я был командиром пулемётного взвода, и мне пришлось командовать всей ротой. Немцы продвинулись здесь метров [на] 200 и даже отчасти прорвались с фланга в траншеи. Мы открыли огонь. Здесь их было уничтожено человек 90. Эта атака была отбита. Потом они вторично пошли. Вообще, они применяют психические атаки. Они поднялись и пошли во весь рост, кричали что-то по-своему, а другие шли молча. Но для нашего оружия психическая атака - самое хорошее дело, у нас патронов хватит. Шли они в эту атаку три раза и потеряли не меньше 200 человек.Потом мы получили приказ отойти. Вторым ударом я их опять выбил из села и занял свою первоначальную позицию. Здесь уже подошли и танки. Это было 11 июля…"
Там же. Д. 7. Л. 1.
Примечания1. Замулин В. Н. Курский излом. Решающая битва Великой Отечественной. М. 2008. С. 791. В книге 2010 г. тот же автор указывает цифру потерь в 45 боевых машин. См.: Замулин В. Н. Прохоровское побоище. Правда о "величайшем танковом сражении". М. 2010. С. 92-93. Л. Н. Лопуховский на основе боевого донесения командира 2-го тк на 2.30 9 июля говорит о 32 боевых машинах. См.: Лопуховский Л. Н. Прохоровка без грифа секретности. М. 2012. С. 136. На большие потери в танках и живой силе, которые понесли все бригады в этот день, указывали в своих воспоминаниях многие командиры, опрошенные комиссией весной 1944 г.2. Катуков Михаил Ефимович (1900-1976) - на тот период командующий 1-й танковой армией. В эти дни его танковые соединения вели успешные оборонительные бои против 48-го танкового корпуса немцев на обоянском направлении.3. Цит. по: Замулин В. Н. Курский излом…С. 844.4. Цит. по: Замулин В. Н. Прохоровское побоище…С. 47.5. Там же. С. 111.6. Цит. по: Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 227.7. Замулин В. Н. Прохоровское побоище… С. 412.8. Там же. С. 413.9. Цит. по: Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 320.10. Замулин В. Н. Прохоровское побоище… С. 583.11. Попов Алексей Фёдорович (1896-1946) - генерал-майор, с сентября 1942 по май 1945 г. командир 2-го (затем 8-го гвардейского) танкового корпуса. Подробнее о нём см.: Замулин В. Н. Прохоровка - неизвестное сражение великой войны. М. 2006. С. 103-106.12. Пискарёв Пётр Васильевич (1912-?) - полковник, с 7 декабря 1942 по 25 августа 1944 г. командовал 26-й (затем 58-й гвардейской) танковой бригадой; Степанов Иван Яковлевич (1900-1966) - полковник, с февраля 1943 по март 1945 г. командир 169-й (затем 60-й гвардейской) танковой бригады; командиром 58-й (затем 28-й гвардейской) танковой бригады в период с февраля по сентябрь 1943 г. был подполковник Болдырев Евгений Андреевич. В период боёв на прохоровском плацдарме 99-й (затем 59-й гвардейской) танковой бригадой командовал 34-летний подполковник Леонид Иванович Малов, который был назначен на должность комбрига за две недели до начала боёв на Курской дуге. В боях под Прохоровкой подполковник Малов был ранен, но не покинул поле боя. А через месяц, 9 августа 1943 г., в командирский "виллис" попала вражеская мина, и подполковник Малов погиб. Подробнее о командирах бригад 2-го тк см.: Замулин В. Н. Прохоровка - неизвестное сражение... С. 106-114. Туренков, гв. подполковник, командир 15-го гв. отдельного тяжёлого танкового полка прорыва (11 танков "Черчилль"), был ранен 8 июля 1943 г., и командование полком принял начальник штаба гв. подполковник Фраков (Франков), который на следующий день также получил тяжёлую контузию. См.: Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 131, 205.13. Имеются в виду командующий 5-й гв. танковой армией Ротмистров Павел Алексеевич (1901-1982) и командующий Воронежским фронтом Ватутин Николай Фёдорович (1901-1944).14. Ивановский Евгений Филиппович (1918-1991) - в период боёв на Курской дуге начальник оперативного отдела штаба 2-го тк. В 1984 г. вышла его книга "Атаку начинали танкисты", в которой рассказывается о боевом пути танкового корпуса. В ней отдельная глава была посвящена боям под Прохоровкой. См.: Ивановский Е. Ф. Атаку начинали танкисты. М. 1984. С. 121-134.15. Кравченко Андрей Григорьевич (1899-1963) - в период боёв на Курской дуге генерал-лейтенант, командир 5-го гвардейского танкового корпуса. 16. Имеются в виду подразделения 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии 69-й армии.17. 15-й гв. отдельный тяжёлый танковый полк прорыва состоял из 11 танков "Черчилль" и после ожесточённых боёв 8-9 июля, по существу, перестал существовать как боевая единица. Оставшиеся 4 танка были переданы 169-й тбр и поставлены в засаду у совхоза "Сталинское отделение". См.: Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 205.18. Алексеев Василий Михайлович (1900-1944) - генерал-лейтенант, командир 10-го тк с 17 июля 1943 г. Назначен на должность комкора в связи с ранением генерал-лейтенанта Буркова Василия Герасимовича (1901-1957), который командовал корпусом до 16 июля.19. Об этом эпизоде см.: Ивановский Е. Ф. Указ. соч. С. 127-128, а также стенограмму беседы с гв. генерал-майором, начальником штаба 2-го (затем 8-го гвардейского) тк Кошелевым Василием Васильевичем: Научный архив ИРИ РАН. Ф. 2. Раздел. 1. Оп. 117. Д. 2. Л. 7.20. Здесь Пискарёв ошибается. Все имевшиеся на восточном фронте 90 штурмовых орудий "фердинанд" находились в группе армий "Центр" и применялись немецким командованием для прорыва советской обороны на северном фасе Курской дуги, в районе Понырей. В Красной армии "фердинандами" часто называли любую немецкую самоходную артиллерийскую установку, особенно достаточно крупных размеров, имевшую заднее расположение боевого отделения, - "Мардер II", "Насхорн", "Хуммель", "Веспе".21. Из оперативной директивы № 0014/ОП. Штаб Воронежского фронта 7 июля 1943 г. 23.00: "Основная задача контрудара - разгромить группировку противника в районе Беленихино, Ерик, Шопино, выйти на фронт Сырцево, Яковлево, Козьмо-Демьяновский, Быковка, Ерик, Шопино, охватив тем самым с востока главные силы противника. Частные задачи: … 2. 2 тк … ударом в направлении свх. Комсомолец, Быковка уничтожить противника и выйти в район Козьмо-Демьяновка, Быковка…" Цит. по: Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 122.22. Здесь Лизунков ошибается. В районе Уразово бригада находилась в резерве Юго-Западного фронта до 7 июля 1943 г. 23. Имеется в виду 29-й гв. танковый корпус 5-й гв. танковой армии.24. Речь идёт о наступательных боях, которые части 2-го тк вели после 17 июля 1943 г.25. Борисов Михаил Фёдорович (1924-2010) - Герой Советского Союза. На фронте с ноября 1941 г, высокое звание присвоено 10 января 1944 г. Поединок артиллериста Борисова с "тиграми" изображён на полотне музея-диорамы "Курская битва. Белгородское направление" в Белгороде.26. Здесь Юрченко ошибается. Такого населённого пункта в районе боевых действий 2-тк под Прохоровкой не было.27. Правильно - Ивановский выселок.28. Имеется в виду 25-я гв. танковая бригада 2-го гв. Тацинского танкового корпуса.29. См. прим. № 27.30. На самом деле мл. лейтенант Ириков Николай Романович (1921-1943) погиб 16 марта 1943 г. в районе с. Каменная Яруга (Чугуевский район Харьковской обл.) за несколько месяцев до июльских боёв под Прохоровкой. Звание Героя Советского Союза ему было присвоено 19 июня 1943 г.31. 7 июля 1943 г. бригада была ещё на марше по пути к Прохоровке.32. Из шифрограммы: "С 7.00 до 9.00 9.7.43 г. до 60 Ил-6 бомбардировали боевые порядки 285, 295 сп 183 сд в пунктах: Васильевка, свх. Комсомолец, выс. 421.6, ущерб выясняется…" Цит. по: Лопуховский Л. Н. Указ. соч. С. 176.33. Здесь Бурменко ошибается. Вечером 12 июля части 169-й тбр, оборонявшие несколько дней х. Сторожевое, под натиском противника вынуждены были его оставить. 34. См. прим. № 20.35. Здесь Максимов ошибается. Речь, скорее всего, идёт о событиях 10-13 июля, когда бригада вела тяжёлые оборонительные бои. С 17 июля бригада перешла в контрнаступление.
* Впервые текст был опубликован в журнале "Родина" №7 2013. В интернете полнстью публикуется впервые.