Кичин: В программу Венецианского фестиваля вошло много случайных фильмов

Понятно, почему в конкурс взяли венгерскую костюмную драму "Закат": ее снял Ласло Немеш, получивший "Оскара" за новаторский фильм "Сын Саула". От него ждали многого, у кинозала была рекордная толпа. 2,5-часовой "Закат" переносит нас в Будапешт начала ХХ века, в мир барочных дворцов, лощеных туалетов, сладчайших мелодий Кальмана и предчувствия Первой мировой войны. Героиня приезжает в город своего детства в надежде устроиться модисткой в шляпный магазин, некогда принадлежавший ее отцу. Ее не берут, и тут есть некая загадочная предрешенность; зато в тумане событий брезжит фигура никогда ею не виденного брата. И начинается одиссея храброй девушки по темным закоулкам большого города с его мрачными тайнами. Режиссер, мне показалось, механически перенес прием макабрического "блуждания в поисках", принесший ему такой успех в драме о Холокосте, в совершенно иную среду и стилистику, и тот сразу обнаружил свою ограниченность. Сеанс "глубокого погружения" не состоялся, фильм кажется нарочито замедленным, переполненный под завязку зал быстро поредел.

Ветеран британского кино Майк Ли, отметившийся, пожалуй, во всех существующих киножанрах от "Обнаженных" до "Веры Дрэйк" и "М-ра Тернера", показал отвергнутый Каннским фестивалем "Петерлоо". Сюжет исторической драмы связан с так называемой "манчестерской бойней" 1819 года, когда во время столкновения шахтеров, доведенных до отчаяния нищетой, с полицией на площади святого Петра погибли 15 демонстрантов и более 700 были ранены. Понятно, что трагедия давняя, не у всех на слуху; Майк Ли это учел и первую половину почти трехчасовой эпопеи посвятил ликбезу - разъяснению исторического контекста. Зато впечатляют массовые сцены уличных боев, снятые честно, как встарь, без вмешательства компьютера. В фильме много персонажей - даже слишком много, и у режиссера нет возможности проработать характеры, у зрителя - их запомнить и выбрать героя, чтобы за него переживать. Визит автора роскошного мюзикла "Кутерьма" на территорию социального кино, прочно оккупированную его соотечественником Кеном Лоучем, оказался амбициозным, но не слишком удачным.

Поначалу кажется просветительским и фильм Джулиана Шнабеля "На пороге вечности", названный по имени одного из немногих полотен Винсента Ван Гога, где изображен человек. Глубокий старик со всеми признаками нищеты сидит на стуле, сгорбившись и закрыв лицо ладонями. Вся поза его выдает отчаяние. Руку Ван Гога легко узнать не только по характерной "струящейся" линии, но и по удивительному свету, которым, несмотря ни на что, пронизана картина. Это светлое отчаяние, это состояние души на пороге вечности передано и в фильме Шнабеля. Нетерпеливая пресс-публика и здесь покидала зал, но, если досмотреть до конца, картина не отпустит долго.

Это не байопик в привычном понимании - скорее импровизация на темы характера, судьбы и стиля живописца. Отсюда созерцательность, попытки понять тайны природной красоты, солнечного света, игры красок на земле и в небе. Ярко переданные метания мастера, его ревность к единственному другу, его беззащитное одиночество. Горечь по поводу типичной судьбы гения, которого гонят и травят при жизни, но который уверен, что через него Бог говорит с еще не родившимися поколениями - они его и оценят (известно, что при жизни Ван Гог сумел продать только одно полотно). Место действия - Прованс, куда в поисках солнца подался голландец, городок Арль с его патриархальными нравами, клиника для душевнобольных в Сан-Реми. "Ты живешь среди глупых, необразованных, тупых людей!" - пеняет Ван Гогу его лучший друг Гоген, уезжая в Париж. Необразованность и глупость станут, по фильму, причиной гибели художника - за основу взят непроверенный слух насчет подростков, решивших пристрелить всех доставшего чужака.

Главный актерский дуэт - Уиллем Дефо в роли Ван Гога и Оскар Айзек в роли его друга Гогена. Дефо беспощаден к себе и своему герою, играет на эмоциональном пределе, на той грани, где вера перетекает в безумие. Играет на абсолютном контрасте с лучезарностью полотен Ван Гога, которыми в финальном кадре, как светозарной рамой, будет окружен гроб художника. Религиозная экстатичность фильма обдуманно гасится садистическим саундтреком: невидимый пианист упрямо и бессистемно долбит клавиши фортепиано, добираясь до самых верхних, куда не добирается никто и никогда (музыка Татьяны Лисовской).

Фильм Шнабеля кажется случайным в фестивальном конкурсе. Но можно понять мотив отборщиков: из всех картин о художниках эта самая, я бы сказал, компетентная, высвечивающая судьбу живописца изнутри: Джулиан Шнабель, известный в США художник, хорошо знает профессию и психологические извивы, с ней связанные. В фильме сильные актеры: Мэттью Амальрик - доктор Гаше, Эмманюэль Сенье - мадам Жино, Мадс Миккельсен - священник, Руперт Френд - брат живописца Тео.

…Тем временем на фестивале набирает обороты движение "50 х 50": вслед за Канном и Локарно Венеция собирается подписать декларацию о намерениях отныне отбирать в конкурс строго равное число мужских и женских фильмов. Погребальный венок для кино как искусства почти готов.