Ивонн Кальман: Память об отце живет, пока его музыка дарит людям радость

Почему для "Кальман-гала" вы выбрали именно Большой театр, который никак не назвать Меккой "легкого жанра"?

Ивонн Кальман: Сцена Большого придает этому событию уникальность. Может быть, концерт станет импульсом в дальнейшей жизни жанра оперетты. И еще это акция моей благодарности отцу. Для меня этот вечер станет высшей точкой в карьере отца.

Вашего отца не стало в 1953 году, а вы считаете, что его карьера до сих пор продолжается?

Ивонн Кальман: Потому что это только телесная смерть, а душа продолжает свой путь. Для меня, память о нем живет, пока его музыка дарит людям радость.

В программе концерта только шлягерные названия?

Ивонн Кальман: Программу составляла не я. И, может быть, я бы составила ее несколько иначе. Но это те произведения, которые люди хотят слышать - "Королева Чардаша", "Принцесса цирка", "Баядера". Также прозвучит музыка Белы Бартока и Золтана Кодая - консерваторских однокурсников моего отца. Это будет такой венгерский вечер. Может быть, я еще попрошу исполнить небольшое сочинение моего брата Кароя. Хотя отец был против, он пошел по его стопам и стал композитором.

Оперетта по-прежнему считается падчерицей оперы...

Ивонн Кальман: В некотором смысле это касается и Кальмана. Но два человека, с которыми я очень дружна, Анна Нетребко и Пласидо Доминго много исполняют музыку моего отца. Недавно Пласидо спросил у меня, не найду ли я чего-нибудь из того, что еще никогда не исполнялось и не записывалось.

Есть партитуры Имре Кальмана, которые еще не звучали?

Ивонн Кальман: Какая-то музыка есть, но у меня к ней нет доступа. Перед смертью отец моему брату завещал все свои партитуры и черновики. А брат ни с кем никогда не делился. Несколько лет назад его не стало.

Ваш отец считал себя венгерским композитором, венгры считают его национальным достоянием. Но очень часто его оперетты идут не на языке оригинала, а на языках тех стран, где они ставятся. Иногда даже меняется сюжет.

Ивонн Кальман: Главное, чтобы музыку "не редактировали". А в остальном так и должно быть: оперетта - это развлекательный жанр, апеллирующей к человеческим чувствам, когда можно и посмеяться, и поплакать. Но отец всегда любил счастливые финалы. Поэтому, например, я обожаю постановку "Принцессы цирка" в Московском театре мюзикла - синтез музыки, цирка, современного шоу. Это тот вариант постановки оперетт, о котором всегда мечтал отец.

Но Кальмана называли "мрачным императором оперетты".

Ивонн Кальман: После аншлюса Австрии, отказавшись от предложения стать "почетным арийцем", отец сначала был вынужден бежать в Париж, потом в США. Две его родные сестры погибли в концлагере. А оперетты были запрещены в нацистской Германии. Эта психологическая травма, которую он пронес через всю жизнь. Но в семье он старался быть обычным человеком. Правда, он очень любил уединяться в кабинете. Вот такая диаметральность того, что выходило из-под его пера, и тех эмоций, которые он переживал в жизни реальной. Отцу было 9 или 10 лет, он проводил каникулы в семье близких друзей. В этот момент моя бабушка обнаружила, что ее муж все потерял на рынке ценных бумаг. Так в одночасье, и закончилось детство моего отца. И своего дома у него никогда больше не было. Мы всегда снимали жилье. Он рос интровертом и всегда был аутсайдером.

Аутсайдером - такой успешный композитор?

Ивонн Кальман: Отец - выходец из еврейской семьи, считал себя венгром и жил в Вене. Все было непросто. Потом, до моей мамы, у него была женщина, которую он очень любил, но она трагически умерла...

Вы были "папиной дочкой"?

Ивонн Кальман: Безусловно! Маленькой девочкой, и до тех пор, пока папа был рядом со мной. Потом у меня возникли очень близкие отношения с мамой. Я чувствую и понимаю, как сильно она любила Россию. И эта огромная любовь передалась и мне.

Почему же вы, зная пять языков, не говорите по-русски?

Ивонн Кальман: Это был секретный язык моей и ее мамы. Она совершенно не хотела, чтобы я знала, что они обсуждают. Потому что в таком случае я могла бы все папе рассказывать.

Ваша мама написала множество книг мемуарного толка. А почему вы не напишете своей книги об отце?

Ивонн Кальман: Не знаю, можно ли доверять маминым творениям. Я их никогда не читала. Моя мама была слишком творческой натурой, чтобы сохранять приверженность правде. Я не склонна к книжному творчеству. Но я бы очень хотела, чтобы был снят хороший документальный фильм о моем отце. Для меня это очень важно. Я по папе очень скучаю...