Вихри враждебные над научной станцией на Карадаге

Дорога на Карадаг

Александр Федорович Слудский, сын известного русского математика и механика Федора Алексеевича Слудского, получил специализацию геолога на физико-математическом факультете Императорского Московского университета. После окончания обучения его оставили при кафедре геологии для получения профессорской должности. С 1909 г. по 1915 г. Слудский был сверхштатным ассистентом и заведующим Геологическим кабинетом, став одним из самых близких помощников и сотрудников академика А.П. Павлова, ученого-геолога с мировым именем. Именно Павлов познакомил подающего надежды ученика с чудесной природой и удивительной геологией Крыма. Слудскому, человеку еще и поэтически одаренному, увлекавшемуся древнегреческой литературой¹, этот край пришелся по душе. В 1915 г. он стал директором Карадагской научной станции².

Биологическая станция на Южном берегу Крыма в местечке Карадаг была основана приват-доцентом Московского университета Терентием Ивановичем Вяземским в 1914 г. (работы по обустройству велись с 1907 г.). Целью ее создания являлось проведение широкого комплекса исследований по различным направлениям естественно-научных знаний: общей биологии, зоологии, ботаники, бактериологии, физиологии, физики, механики, химии, геологии, палеонтологии, минералогии, петрографии, кристаллографии, агрономии, почвоведения, метеорологии, географии, антропологии, этнографии и океанологии. Все свои силы и энергию Слудский направил на развитие и процветание станции. Весной 1916 г. он писал А.П. Павлову: "Хаос Карадага начинает принимать несколько более культурные формы, но сколько еще нужно работы, чтобы все упорядочить!"³

Главным помощником Слудского был зоолог и художник по первому образованию В.Н. Вучетич. На станцию постоянно приезжали работать ученые самых разных направлений - физик А.И. Бачинский, геолог Д.П. Стремоухов, биолог С.С. Четвериков, зоолог А.А. Остроумов, ботаники В.М. Арнольди и Л.И. Курсанов; устраивались экскурсии с практическими занятиями для учащихся; собирались уникальные коллекции камней, кораллов, растений, насекомых; начала формироваться обширная библиотека. Диапазон исследований простирался от изучения грязевых вулканов до попыток акклиматизации омаров, от наблюдений за морскими течениями до разведывания залежей полезных ископаемых. В арсенале станции имелись микротом, электроскоп Экснера, амперметр Эдельмана, аппарат для фарадизации, термостат, спектроскоп, а также многие другие необходимые приборы и реактивы⁴.

Существенный вклад в дело развития Карадага как научной станции внесли ученый-филантроп и политический деятель С.С. Крым, физико-химик И.А. Каблуков, микробиолог Н.Н. Худяков и другие ученые-естествоиспытатели. Семья Слудского дружила с поэтом и художником М.А. Волошиным⁵. Как отмечают исследователи научного наследия Александра Федоровича, "постепенно Станция Слудского стала для ученых тем же, чем был Дом Волошина для художников"⁶.

"У нас затишье..."

А.П. Павлов вместе с супругой, палеонтологом М.В. Павловой, регулярно навещал Слудского на Карадаге. Однако в 1917 г. традиция была прервана. "Очень скучно и грустно, что настал июль, а Вас с Марией Васильевной нет на Карадаге: Ваш приезд вошел в уклад станционной жизни и без Вас здесь пусто", - сетовал Слудский в письме от 3 июля 1917 г. И далее продолжал описывать положение дел в Крыму: "Пусто в этом году и в смысле количества лиц, работающих на Станции: была ботаничка - С.А. Сатина, а сейчас работает зоолог-протозоист А.Г. Алексеев - вот и все приезжие работники текущего сезона. Остальные - а запрашивали очень многие - убоялись и не приехали. И, надо сказать, убоялись напрасно: и в переживаемые дни Карадаг остается благословенным местом. У нас затишье среди бурного потока слов, затопивших Россию, затишье, в котором можно собрать мысли и делать дело. Быть может, это недостаточно патриотично в трагический момент жизни нашей страны - стоять в стороне от толпы, не пытаясь оказывать непосредственного воздействия на болезненный процесс созревания гражданского сознания, но мне сдается, что правильнее и патриотичнее в настоящее время делать свое дело, не считая числа рабочих часов и не брезгуя никакой черной работой: мне кажется, что как будто опыт показывает достоинство такой тактики, что все хорошие слова, произносимые на митингах, ничего не стоят по сравнению с той здоровой атмосферой, которая создается на почве явного деятельного труда и сотрудничества. Этим объясняю я, что у нас на Станции идет все сравнительно гладко, что наши служители работают с пяти утра до восьми вечера и при этом и хозяева, и рабочие друг другом довольны"⁷.

Об атмосфере спокойствия в Крыму весной того же года Павловым писала и жена Слудского, Елена Николаевна Антушева: "Такая здесь благодать! Так тихо, мирно и спокойно! Особенно это чувствуется после ужасной зимы в Москве... В Феодосии нас поразил и великолепный белый хлеб в изобилии, и печенье, и мука. Правда, теперь начинают и здесь ограничивать понемногу выпечку белого хлеба, но все же пока можно получать все без карточек и без хвостов. Только с сахаром плохо: в Отузах нам дают по 1 [1]/2 ф[унта] на человека в месяц"⁸.

Делясь своими рассуждениями, Слудский не забывал рассказывать про конкретные достижения: "Мы можем в этом году похвалиться тем, что очень значительно раздвинули пределы работ на море - от Меганома до Топраккая. Результаты работ мною наносятся на карту... Кроме того, мы продолжаем работу по изучению течений. Я вычертил ряд графиков, и эти графики впервые начинают давать какие-то смутные контуры некоторых законностей. Работа увлекательная, но несмотря на то, что мы уже сейчас имеем за текущий сезон много больше наблюдений, чем за весь прошлый год - тем не менее, все это только самые первые шаги на неведомую область"⁹. Однако размеренная научная жизнь продолжалась недолго. Отзвуки революции постепенно добрались и до Крымского полуострова.

Брожение умов

"Давно не писал Вам, в надежде, что скоро лично побываю у Вас и поговорю обо всем, что еще осталось бодрого и отрадного среди общего кошмара, в котором мы живем, - сообщал Слудский Павлову 2 ноября 1917 г. - Но теперь, когда мне надо бы съездить в Москву, положение так запуталось и обострилось, что я не решаюсь выехать. Я боюсь или застрять в дороге, или застрять в Москве, а это было бы именно теперь более чем нежелательно". Слудский, занятый делами в буквальном смысле слова выживания Карадагской научной станции, скептически относился к политической конъюнктуре и тому "духу свободы", который вот уже несколько месяцев будоражил умы народов бывшей империи: "Общее брожение дошло и до нашего края. На днях у татар в Бахчисарае будет учредительное собрание. Разговоры идут, конечно, о самостоятельности Крыма как татарского ханства. Никакого ханства на деле не выйдет, в этом я не сомневаюсь, но очередной погром и резня на национальной почве и на немецкие деньги - о, это может хорошо выйти! В Отузах уже давно идет брожение, и трудно предсказать, во что и когда оно выльется. Но, во всяком случае, мое место при каких бы то ни было "исторических событиях", как теперь называют всякое безобразие, - на Карадаге. Вот почему я так неохотно думаю о возможности застрять в Москве!"¹⁰.

Взгляды самого Павлова на происходящее в стране во многом были созвучны настроениям Слудского: каждый, и в первую очередь ученый, должен заниматься своим непосредственным делом на благо всего общества. "Если в мирное время и при нормальных условиях жизни научные исследования, научная организация являются существенными факторами национального прогресса, - полагал Павлов, - то теперь и в близком будущем, после пережитых страною потрясений, для ее блага и спасения жизненно необходимо, чтобы и промышленная, и просветительная, и всякая государственная и общественная деятельность во всех соприкасающихся между собою сферах были приведены в стройную, гармоничную взаимную связь и опирались на указания науки"¹¹.

Выпуск "Трудов" как чудесное спасение

Для Слудского 1917 г. оказался знаменателен изданием первого выпуска "Трудов" Карадагской научной станции имени Т.И. Вяземского. По этому поводу он писал Павлову: "И из всех вестей, конечно, выше и ценнее всех - известие о выходе выпуска Трудов. Вы не можете представить себе, как я боялся за этот выпуск! Я ждал всего худшего: еще весной я слышал в типографии от заведующего типографией, что, вероятно, придется типографию закрыть. Если бы наш выпуск не вышел, то это был бы такой удар, последствия которого трудно учесть. Поэтому известие о выходе выпуска для меня звучит как самая радостная весть о чудесном спасении близкого человека... Только с этого момента существование Станции получает некоторый аргумент, который можно оценивать более высоко или менее высоко, критиковать, даже ругать, но который тем не менее имеет абсолютную ценность, как первый выявившийся результат десятилетних усилий по созданию Станции"[12]. Хотя, безусловно, в этот год у Слудского имелись и другие поводы для радости: в августе родилась дочь Александра, в честь чего близ станции посадили сосну¹³.

Несмотря на тяжелые условия военного времени, а затем и революционные события, Слудский не переставал расширять и совершенствовать станцию, привлекая к ее деятельности всех заинтересованных лиц. Характерный тому пример - рассказ (в одном из писем Павлову) о знакомстве с энтомологом Владимиром Афанасьевичем Караваевым: "Оказалось, что он - крупный помещик Киевской губернии. У него в имении своя хорошо обставленная энтомологическая лаборатория. Предвидя возможность разгрома и желая спасти ценные коллекции, он заочно купил землю где-то за Отузами (по дороге к Кизильташу) и дал задаток, с тем, чтобы выстроить хотя бы временное помещение, куда и перевезти свои коллекции и более ценные лабораторные приборы. Но, как водится, его надули: земля оказалась в каком-то неприступном месте, и он от нее отказался. Но решил остаться поискать, не найдет ли чего подходящего, и, зная о существовании станции, пришел к нам в надежде найти приют и помощь. Карадаг его, видимо, очаровал"¹⁴. Слудский тут же принял необходимые меры, разработав план по сохранению коллекций. "Мне чувствуется, что в лице Караваева станция может приобрести очень ценного сотрудника"¹⁵, - писал Слудский и не ошибся. Несколько лет Караваев проработал на станции, прежде чем стал одним из создателей Зоологического музея в Киеве.

Слудский оставался заведующим Карадагской биологической станцией вплоть до 1927 г. Павлов очень высоко оценил его заслуги на этом посту: "А. Ф. Слуд[ский], беззаветно преданный этому учреждению, не покидал своего поста в самое тяжелое время, пережитое Крымом, когда станция была совершенно отрезана от центра, не получала никаких средств и никакой поддержки... Только благодаря А[лександру] Ф[едоровичу] и его помощнику, разделявшему с ним труды по охране станции, уцелели здания станции, ее еще скудное научное оборудование и, что особенно важно, уцелела драгоценная научная библиотека станции"¹⁶.

В феврале 1922 г. на Всероссийском научном курортном съезде в Москве Павлов сделал доклад о необходимости превращения Карадага в национальный парк наподобие знаменитого Иеллоустонского национального парка в Америке, и Слудский активно работал над практическим воплощением этого замысла. В одном из последних писем Павлову, датированных 1926 г., он рассуждал о необходимости приобретения сейсмографа и устройстве сейсмической станции на Карадаге, а завершал его такими словами: "После разрухи минувших лет и, особенно, минувшей зимы, нелегко налаживается жизнь Станции, но, если мы проживем при нынешних ассигновках, - Карадаг расцветет, как наши розы весной... Я поеду делать в Симферополе доклад о Национальном парке на Карадаге - похоже, что это дело выгорит"¹⁷.

P.S.

Мечты ученых сбылись, хотя и не при их жизни. В 1979 г. на базе бывшей Карадагской биологической станции был создан Карадагский природный заповедник. В настоящее время его полное название звучит как "Карадагская научная станция имени Т.И. Вяземского - природный заповедник РАН". На территории заповедника проводятся экскурсии по маршруту экологической тропы. В перспективе он может войти в границы проектируемого большого Национального парка "Таврида"...

<sup>1 Стародубцева И.А. Слудский Александр Федорович (1885-1954) // Павловская геологическая школа. М., 2004. С. 124.
2. Любина Г.И. А.Ф. Слудский - первый директор Карадагской научной станции // Природа. 2017. N 3. С. 69-79.
3. Архив РАН (АРАН). Ф. 48. Оп. 2а. Д. 98. Л. 1.
4. Подробнее см.: Владимиров Е.И., Владимирова Ж.В. История Карадагской научной станции в хронике журнала "Временник" (1910 - 1918 гг.) // Культура народов Причерноморья. 1998. N 4. С. 167-242.
5. Слудская Е.Н. Заметки о семье Слудских // Карадаг: Сб. науч. трудов. Симферополь, 2004. С. 16.
6. Ена В.Г., Ена Ал. В., Ена Ан. В. Открыватели земли Крымской. Симферополь, 2007. С. 209.
7. АРАН. Ф. 48. Оп. 2а. Д. 98. Л. 7-7об.
8. АРАН. Ф. 311. Оп. 3. Д. 3. Л. 1-1об.
9. АРАН. Ф. 48. Оп. 2а. Д. 98. Л. 10.
10. Там же. Л. 12-12об.
11. Цит. по: Варсанофьева В.А. Алексей Петрович Павлов и его роль в развитии геологии. М., 1947. С. 351.
12. АРАН. Ф. 48. Оп. 2а. Д. 98. Л. 4-4об.
13. Михаленок Д.К. А.Ф. Слудский и Карадагская научная станция. С. 20-21. Всего у Слудского от двух жен было трое детей: Евгений, Александра и Адриан. См.: Слудский Е.А. Карадаг. Воспоминания (1917-1926 гг.). Симферополь, 2004.
14. АРАН. Ф. 48. Оп. 2а. Д. 98. Л. 16-16об.
15. Там же. Л. 14.
16. АРАН. Ф. 48. Оп. 1а. Д. 148. Л. 1.
17. АРАН. Ф. 48. Оп. 2а. Д. 98. Л. 18об.-19.</sup>